Глава 1

– Ай, черт! – ноги разъезжаются по натоптанной прохожими дорожке, и я нелепо машу руками, пытаясь поймать равновесие и не упасть на лед. Только чудом удается не грохнуться со всего размаха, но моя потрепанная сумка слетает с плеча и конспекты с докладом в дешевой пластиковой папке веером разлетаются по тротуару.

И без того паршивое настроение стремится к отметке абсолютного нуля. Ругаясь под нос, я осторожно семеню к вещам и быстро собираю их. Не хватало еще чтобы доклад, который я делала нашему вредному преподавателю по философии, чтобы он допустил меня до экзамена, разлетелся по всей улице. Быстро сцапав последнюю тетрадку, кое-как отряхиваю их от соли и песка и с тоской смотрю на грязные руки. Что за неудачное утро…

Покопавшись в сумке, выуживаю из нее упаковку влажных салфеток, но тут сквозь шуршание упаковки до меня доносится тихий детский плач. Он звучит так неожиданно посреди темной безлюдной улицы, что я застываю и быстро оглядываюсь вокруг. Ни одного прохожего нет, не говоря уже о мамочке с ребенком. Показалось?

Растерянно оглядевшись еще раз, принимаюсь вытирать грязные пальцы. Если я опоздаю к Игорю Эдуардовичу хотя бы на пару минут, он вообще принимать доклад откажется, а я и так задержалась. Почти бегом подлетаю к мусорному контейнеру, чтобы выбросить использованные салфетки и помчаться дальше, как плач раздается снова. Вот только уже гораздо ближе! И он как будто… затихает опять?

Кажется, от недосыпа после сессии у меня начались слуховые галлюцинации. Меня пугали, конечно, что на первом курсе бывает очень тяжело, но ведь не настолько…

Но жалобный писк раздается снова. Звук идет откуда-то со стороны мусорок. Сердце сжимается. Неужели котенка выкинули? Бедняжка, сейчас же холодно, замерз, наверное, вот и мяукает… а мне его даже взять нельзя – стоит домой принести, как хозяйка квартиры меня вместе с котиком на улицу выставит, даже вещи собрать не даст.

Не успеваю сделать и шага, чтобы вытащить котенка и хотя бы в ближайший подъезд занести отогреться, как писк превращается в надрывный плач.

Все мое нутро вздрагивает и рвется вперед, я даже понять толком ничего не успеваю, как оказываюсь у мусорки. Заглядываю внутрь и каменею: внизу, на ворохе каких-то бутылок и бог знает чего еще, лежит ребенок. Малышу на вид всего месяцев шесть, он закутан в какие-то обмотки тряпок, щечки покраснели от мороза.

Забыв обо всем на свете, я скидываю сумку с плеча и бросаюсь к нему.

Приходится встать на край ограждения и перегнуться в бак почти наполовину, но сейчас на первом месте не брезгливость и страх подцепить что-нибудь, а ужас. Внутри словно просыпается инстинкт: главное спасти малыша, как можно скорее вытащить его оттуда!

– Замерз? – лихорадочно ощупываю его крохотные ручки и понимаю, что они ледяные.

Меня всю трясет, когда я вытаскиваю малыша. Ребенок плачет и жмется ближе, утыкается личиком в мою куртку и хватается за мою ладонь маленькими пальчиками, а у меня сердце кровью обливается от этого беззащитного жеста. Еще немного и младенец замерз бы прямо здесь!

А если бы я не проходила в этот момент мимо? Волосы на затылке шевелятся от этой мысли. Что за нерадивая мамаша оставила здесь такую кроху? Не отнесла в больницу или другое учреждение, а вот так хладнокровно выбросила, как ненужную вещь?

Я чувствую, как трясется в руках маленькое тельце и дрожу сама. Расстегиваю куртку, запуская внутрь мороз, и прижимаю кроху к себе, чтобы он мог хоть немного согреться от тепла тела.

Оглянувшись по сторонам и не увидев хоть кого-то из прохожих, кто мог бы мне помочь, я бормочу, пытаясь успокоить ребенка, но, кажется, больше успокаиваю себя, настолько сильно меня потряхивает от нервов:

– Тише, не плачь, мой хороший… сейчас… сейчас придем в тепло.

Наверное, надо вызвать полицию, но сейчас суббота, раннее утро… пока патруль приедет, малыш окончательно закоченеет. И я принимаю решение поскорее добраться до своего дома – все равно живу совсем рядом, а уже оттуда позвонить ноль-два.

Подхватив сумку, я как могу быстро направляюсь к обычной пятиэтажке, где снимаю квартиру вместе со своей подругой. Ни одной мысли ни о докладе, ни о Игоре Эдуардовиче или заваленном зачете. Сейчас главное отогреть малыша, а уже потом разбираться со всем остальным.

Глава 2

Я вваливаюсь в малогабаритную однокомнатную квартирку, которую мы снимаем вместе с моей одногруппницей Аней. Прямо с порога, торопливо разуваясь, уже кричу ее имя – когда я уходила, подружка спала.

– Аня! Ань, просыпайся скорее!

В другой комнате слышится скрип старой кровати и недовольное ворчание.

– Чего тебе, Полин?

Я залетаю к ней и включаю свет. Знаю, надо успокоиться, но у меня никак не выходит, до сих пор колотит после своей находки. Ребенка я бережно прижимаю к себе. Он уже не плачет, но все еще дрожит. Успел замерзнуть, неизвестно ведь, сколько пролежал там, в мусорном баке. Лишь бы воспаление легких не подхватил…

– Полинка-а! – раздраженно кричит на меня Аня, отворачиваясь и утыкаясь лицом в подушку, – Если ты что забыла, то бери и уматывай, не мешай спать!

– Ань, я ребенка нашла!

– Чего? Ты перемерзла что ли? – фыркает подруга недоверчиво, но слегка приподнимается на постели и, щурясь, оглядывается на меня.

– Да это правда! Я шла мимо мусорки, а там – он, плачет! Представляешь, выбросил кто-то!

Аня резко садится на кровати и придвигается ближе, заглядывая в лицо ребенка.

– А чего ты его сюда-то принесла? Полицию бы вызвала.

– Да пока она приедет, он замерзнет совсем! Черт… дрожит весь. Я его положу тут, ты последи, пожалуйста, – говорю я, бережно укладывая малыша на свою кровать, а потом выбегаю из комнаты.

– Стой, Поль! Ты куда? – в панике зовет она.

Детской ванночки у меня нет, так что я ошпариваю ванну горячей водой и открываю краны на полную, чтобы быстро ее наполнить. Надо хотя бы так поскорее ребенка согреть.

– Поль, он ныть начинает! Ты что там делаешь? – кричит Аня из комнаты.

– Подожди, покачай его, пожалуйста! Я сейчас воду наберу и приду!

Я быстро скидываю с себя куртку и закатываю рукава дешевого светлого свитера. Когда я возвращаюсь в комнату, Аня все еще сидит на своей кровати, а малыш снова начинает плакать. На этот раз я беру кроху на руки, тихонько приговаривая что-то ласковое, даже сама не осознаю, что именно, чтобы хоть немного успокоить.

– Тебе зачем ванная? – допытывается Аня.

– Искупаю его, чтобы быстрее согрелся.

– Ты умеешь что ли?

– У меня две сестренки, я в детстве за ними присматривала, так что справлюсь.

– Ну как знаешь.

Уже в ванной, быстро освободив ребенка от тряпья и проверив рукой температуру, я опускаю малыша осторожно в едва теплую воду. Слишком уж нагревать ее не стала, чтобы не было сильного перепада температур. Кроха вздрагивает всем телом, замирает, глядя на меня своими глазенками доверчиво.

– Тише, малыш, все хорошо… – говорю я, видя, что малыш напугался, и улыбаюсь, – сейчас искупаю тебя, солнышко, сейчас согреешься, да?

Кроха и правда скоро перестает дрожать, стоит ему немного побыть в теплой воде. Завернув ребенка в свое чистое полотенце, я выхожу с ним в комнату. Он розовощекий, грызет кулачок и с любопытством оглядывает все вокруг. Здоровый крепкий малыш с милыми пухлыми щечками – и как у его матери поднялась рука выбросить свою родную кровь на мороз умирать? Вынашивать под сердцем девять месяцев, а потом вот так жестоко – в мусорку? Даже животное так не поступит.

У меня в деревне собака была, так она однажды выброшенных ночью через забор котят своим телом грела, не тронула. А тут человек ребенка выбросил… одним словом – нелюдь. Матерью назвать такую женщину у меня язык не повернется.

– У тебя телефон уже задолбал трезвонить, я его выключила, – пожаловалась Аня, – я поспать надеялась в субботу…

– Ну извини, – тихо говорю я и укладываю кроху к себе на кровать.

Прикрыв его одеялом, я копаюсь в сумке и выуживаю свой старый смартфон. Пока он включается, я улыбаюсь малышу, тихонько агукаю, пытаясь хоть как-то развлечь. Тот сразу перехватывает мой палец, стоит только поднести руку, и не выпускает его. Сердце сжимается нехорошо – неужели такому маленькому не хватало материнской ласки, что он вот так тянется за ней?

Я отвлекаюсь на телефон на минутку, пишу Игорю Эдуардовичу объяснения, но тот непреклонен. Преподаватель по философии у нас принципиальный, нам о нем рассказывали уже старшекурсники – говорили, что из-за него много кто с первого курса повылетал. И вот сейчас он категорично мне пишет, что дает сорок минут и, если я не появлюсь, могу сама в деканат идти заявление на отчисление писать.

Простонав обреченно, я зову подругу.

– Что такое? – Аня сонно трет глаза и переводит на меня недовольный взгляд. Я ее понимаю, первый выходной после сессии, но ситуация ведь безвыходная.

– Ань, Игорь Эдуардович уже звонил раз десять! Слушай, ты можешь пока с мелким посидеть, а? – прошу я умоляюще.

От моей просьбы подруга резко садится на постели и смотрит на меня, как на сумасшедшую.

– Ты что, рехнулась? Тебе полицию вызывать надо! Ты же не собираешься себе его оставлять?

– Конечно нет! Знаю я про полицию! Но они сейчас пока приедут, пока опросят, тут такая буча поднимется! Полдня пройдет. А я если сегодня не явлюсь на зачет, мне кранты! Ты же знаешь Эдуардыча, он принципиально у меня зачет принимать не будет потом, вылечу же из института.

– Так объясни ему ситуацию.

– Думаешь, я не объясняла? Да написала я ему все. А он не верит ни черта. Сказал: либо приезжай сейчас, либо всё, могу вещи собирать…

Я сглатываю комок. Мне вылетать никак нельзя – дома мама и две сестренки. Моя мама в свое время не выучилась, поэтому так сильно настаивала, чтобы я уехала из нашей деревни и получила диплом. Не хотела для меня такой же тяжелой жизни… и вот так ее разочаровать?

– Блин… – Анька обреченно смотрит на ребенка, – я сегодня с Костей собиралась погулять…

– Это всего на полтора часика! Я туда и обратно! – чувствуя, что она вот-вот сдастся, я делаю большие глаза и умоляю, – Я быстро, честно! Вернусь и сразу же поеду в полицию сама вместе с малышом! Мы тебя вообще не побеспокоим!

– Ну ладно, – Аня хоть и недовольная на вид, но все равно соглашается, – только на руки я его боюсь брать. Ты же знаешь, я детей не очень люблю. Пусть лежит на кровати там, а я присмотрю.

Отыскав своего старенького зайца, которого привезла с собой из дома, я оставляю его рядом с ребенком и быстро натягиваю куртку.

– Ты только не бросай его, слышишь? Разговаривай с ним, играй. И там я покупала себе пюре яблочное детское, ты им ребенка накорми, ладно? Он малыш еще совсем, но прикорм уже должен кушать, вдруг голодный, – даю я наставления, торопливо наматывая на шею шарф.

– Ладно, ладно, – закатывает глаза Аня, – иди ты уже.

– Не забудь только банку с пюре в теплую воду поставить, чтобы согрелось! Все, я скоро! – кричу я и, схватив сумку, бегом вылетаю из квартиры.

Пока что малыш под присмотром, а как только вернусь, сразу же побегу в полицейское отделение. Ведь ничего за час случиться не успеет, верно?