Ну все, плачу опять. Надоело уже плакать. Но нет, реву. Давид обнял меня, гладит по волосам, и когда я успокоилась и лишь прерывисто вздыхаю, прижавшись к груди Крамера, вдруг слышу самые неожиданные слова, какие мог бы произнести этот мужчина:
– А я люблю вас.