Часть I. Приговоренная к отбору

Глава 1

Долина Цветущего папоротника

Сияна

– Поднимайся! – Незнакомый мужской голос зазвенел в ушах.

Чьи-то сильные руки рывком дернули мое измученное тело вверх. На голову тут же полился поток ледяной воды, заставляя вскрикнуть от неожиданности. Холод быстро привел меня в чувство.

– Очнулась, – усмехнулся мой мучитель, обнажая ряд крупных белых зубов.

Я попыталась пошевелить изувеченными запястьями, стянутыми тугой веревкой. С белых вьющихся волос на пол стекали ручейки, благодаря которым под босыми ногами уже образовалась лужица. Мокрая ткань сорочки прилипла к телу, подчеркнув мою худобу и едва округлившиеся груди. Если бы не длинные косы, то я вполне могла бы сойти за мальчишку.

– Не дрожи, красавица, – мужчина бесцеремонно поднял мои руки над головой и перекинул веревку через балку, затягивая тугой узел.

Я едва касалась пальцами ног пола. Тело дрожало от страха и холода. Руки то и дело сводило судорогой.

– Хороша, княжна, – протянул мучитель, со звоном опустив пятерню на мое бедро. Кожа под тканью тут же вспыхнула от бесцеремонного шлепка.

Вскрикнула от неожиданности. Словно змея извиваясь в крепких путах, попыталась отстраниться от неприятных прикосновений незнакомого мужчины. Он рассмеялся, даже отступил на полшага, словно играючи. А уже спустя мгновение его грубые шершавые пальцы обхватили мой подбородок, до боли стиснули, заставляя посмотреть в глаза.

– Князь Томаш не пожелал забирать столь лакомый кусочек, – сказал мужчина и одновременно с этим провел большим пальцем по моим губам, сминая их, пороча своими прикосновениями. – А я и дочкой врага не побрезгую, – добавил он. – К чему гнить в земле мужчиной нетронутой? – спросил, сверля меня маслянистым взором.

Пытаясь хоть как-то защититься, собрав всю свою волю в кулак, я смачно плюнула в самоуверенную физиономию мужчины. Получилось из рук вон плохо. Увы, будучи княжной, в подобном я никогда не практиковалась.

– Ох, княжна, – протянул он, вытирая свободной рукой лицо, – а ведь я по-хорошему хотел. Но вижу, ты по-другому любишь.

Пальцы обидчика разжались, и он толкнул меня в сторону. Я едва устояла на ногах, пытаясь удержать равновесие.

За спиной протяжно скрипнула тяжелая дверь. Сил обернуться не было. Да и незачем было. Видеть заклятых врагов хотелось меньше всего, а вот слушать их речи все же приходилось.

– Жива? – спросил вошедший. Он явно был моложе, чем мой мучитель.

Я замерла, закусив губу. Уж лучше бы погибла. Давно бы покоилась в земле рядом с отцом и матерью.

Воспоминание об утрате родителей кольнуло словно иголкой. К глазам подступили непрошенные слезы. За один день вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я осталась одна. В грязи, на самом дне. Единственная дочь князя Домбровского стала рабыней для утех в стане врага. Княжество наше пало, на землях хозяйствует огонь, жадный и беспощадный, уничтожая все то, что отец строил. Нет у меня больше ни семьи, ни дома. Да и имени у меня больше нет.

Княжна Сияна Домбровская отныне пустое место. Нет во мне ни души, ни сердца. Лишь тело, лишенное жажды жизни. Бесполезное и слабое. Подавленное и захваченное. Словно чужое оно. Не мое вовсе.

– Жива, – ответил мучитель, похотливо скалясь.

– Славно. – Ответ удовлетворил вошедшего незнакомца. – Развязывай княжну, да к дороге готовь, – распорядился он.

– Как? Я же еще не…

– Славно, что еще НЕ! – оборвал он на полуслове моего мучителя. – Князь Томаш бы подобного не одобрил.

– Так не нужна же была девчонка ему! – не унимался мужчина.

– Не твое дело! Делай то, что велено! Через час в дорогу отправимся.

Голос смолк, а после и шаги тяжелые стихли.

Я стояла ни жива не мертва. Не знала радоваться мне такой удаче, или слезы лить.

Быть может лучше было бы уже сегодня с жизнью распрощаться? Но, нет. Судьба распорядилась иначе. Она меня в лапы заклятого врага решила направить. Для забавы его уберегла. Чтобы гад ползучий мог нарадоваться победе своей. Нечестной и незаслуженной. Кровью невинных людей он ее омыл. Обманом чужое княжество к рукам прибрал.

Неправильно.

Все неправильно.

– Чего ревешь? – спросил мой мучитель, не скрывая своего разочарования. – Честь тебе оказана. К князю Томашу поедешь. Глядишь, хорошей будешь, и жизнь тебе сохранит. Править конечно не будешь княжеством, но ты и грязной работы не чурайся.

– Еще посмотрим, буду править или не буду, – огрызнулась в ответ.

– Смешная ты, княжна. Мала да глупа еще. Восемнадцать то хоть есть? – спросил мужчина.

– Есть, – ответила я, не глядя на него.

Девятнадцать есть. Но какой прок от прожитых годов, если жизни за пределами замками я вовсе не обучена? Все годы провела словно зверек одомашненный, к рукам прирученный. Кроме отца да матери и знать не знала никого. Лишь к первому выходу в свет готовилась. Да, поздно. Но мне по душе больше жизнь затворницы была, чем хитросплетение интриг лживых на светских встречах.

– Это хорошо. Ты на все согласие давай, княжна. Может и при себе оставит князь, чтоб постель грела. Эх, – вздохнул он, взъерошив свою густую шевелюру, – жаль не мою…

Вот еще! Я лучше сама нить жизни обрежу, чем в постель к убийце заберусь! По его воле родителей моих вчера казнили. Окропили небо кровью алой, которая на закате красным заревом по горизонту разлилась.

– Даже если на коленях молить меня о близости будет, не лягу рядом, – словно змея прошипела в ответ, глядя сквозь широкую фигуру мучителя.

Ни-ко-гда.

Уже через час я сидела в экипаже, который то и дело подбрасывало на ухабистой дороге. Мне выдали скромное платье в пол из льняной ткани. Все лучше вымоченной насквозь ночной рубашки. Другой одежды у меня больше не было. Впрочем, у меня вообще за душой больше ничего не было. И душа отныне мне не принадлежала. Ей распоряжался, как и телом, князь Томаш. Вот только он еще не знал, что княжна Домбровская не станет ублажать его и молить о пощаде. Уж лучше головы лишиться, чем постель врага до конца дней своих согревать.

Влажные белокурые волосы разметались по плечам моим, некоторые пряди к лицу прилипли. Но убрать их я не могла. Запястья мои были туго стянуты веревкой. Та же самая участь постигла и ноги. Путы до боли врезались в кожу, но я и виду не подавала. Терпела, не желая доставлять ни малейшей радости врагам.

Во время сборов, воспользовавшись моей беспомощностью, один из людей князя решил собственноручно усадить плененную княжну в экипаж, не поленившись при этом своей грубой пятерней до бедер дотронуться.

– Гад ползучий! – процедила я сквозь зубы, пытаясь вывернуться из лап негодяя. В тот раз плевок получился лучше. Практика в стане врага делала свое дело.

– Оставь, – приказал мужчина. – Князю не понравится, как ты с девчонкой обращаешься.

Я узнала его по голосу. Это он час назад о скором отъезде известил. На вид ему было около тридцати лет. Волосы темные, как у всех людей князя, были зачесаны назад, лицо покрывала густая поросль щетины. Походный костюм из черной ткани сидел как влитой, демонстрируя силу и мощь мужского тела. Через правое плечо была перекинута шкура какого-то животного, на которой поблескивали отличительные знаки эльентов[1].

– Князю еще утром она и не нужна была вовсе, – ответил негодяй, но руки все же убрал. – Отчего он волю свою поменял, Леош?

Я и сама всю дорогу думала и гадала над тем, чем заслужила внимание князя. Не иначе, как позабавиться вздумал. Опорочить решил и изгнать с позором. А может и того хуже. Проку от меня больше нет. Выкуп требовать не с кого. Князь Томаш меня сиротой оставил.

Гад ползучий! Не прощу никогда! По приезду в лицо плюну и скажу, что думаю о нем!

Дорога оказалась долгой. Мое тело раскачивалось из стороны в сторону, подпрыгивало на выбоинах и ухабах. Благо, кроме кучера и темноволосого мужчины, которого в стане врага называли Леошем, меня никто сопровождать не взялся.

– Мне нужно в туалет, – разорвала я тягучее молчание.

– Терпи! – ответил мужчина, даже не повернув головы.

– Я и так всю дорогу терплю! – возмутилась я.

Другого шанса на побег у меня не будет. Сейчас не попытаюсь – на век пленницей князя останусь.

Леош смерил меня тяжелым взглядом.

– Тормози, – крикнул он кучеру. – С тобой пойду, – сверкнул глазами в мою сторону, да тут же за веревку, обвитую вокруг запястий, на себя потянул. Благо, путы, стягивающие щиколотки немного ослабил.

От неожиданности я охнула, но мешкать не стала. Пошла, едва перебирая ногами, следом за провожатым.

Словно скотину он повел меня сквозь клубы вьющегося в ногах тумана до ближайших кустов. Впрочем, и не кусты это были вовсе. Лишь жалкое подобие. Сухие мертвые ветви, лишенные изумрудной листвы, вряд ли могли послужить укрытием от мужского взора, а уж тем более помочь в совершении побега. Все было видно, как на ладони.

– У тебя минута, – сказал Леош, отворачиваясь. Но веревку при этом из рук не выпустил.

Я огляделась по сторонам, запястьями шевельнула, морщась от боли. Нет, не убежать мне. От веревки не избавиться, а с ней далеко не уйти. Нагонит меня враг за минуту.

– Чего мешкаешь? – бросил Леош через плечо, нетерпеливо постукивая каблуком форменного сапога по сухой растрескавшейся земле.

Я глубоко вздохнула, пытаясь сдержать соленые слезы, подступающие к глазам.

Нет, не привыкла моя княжеская душа к подобному обращению. Отец да мать души во мне не чаяли, пылинки сдували, оберегали, словно цветок редкий. Вот только не справились. Сами сгинули, а меня одну оставили. Впрочем, не их вина в том. Всему князь Томаш причина. Жестокость его не знает границ, а алчность рекой глубокой да полноводной льется, смывая все, до чего вода студеная только может дотянуться.

– Идем, – Леош потянул веревку, заставляя меня сдвинуться с места. – Вижу передумала. Оно и славно. Бежать тебе, княжна, все равно некуда.

Догадался, гад ползучий. Не укрылись мои мысли от него.

– Зачем князь Томаш велел меня к нему доставить? – осмелилась спросить я.

Леош усмехнулся, потирая подбородок.

– Сама у него и спросишь. Скоро на месте будем.

[1] Эльенты – солдаты армии самопровозглашенного князя Томаша Шервинского (прим. автора).

Глава 2

Княжество Пепельных туманов

Сияна

Княжество Пепельных туманов название свое оправдывало сполна. По земле стелилось густое марево, поднималось к небу, пряча под собой высохшие кустарники да изогнутые стволы деревьев. Воздух здесь был влажный, прелый. Казалось, сама природа хотела скрыть от глаз путников непримечательные пейзажи мертвого места. В долине Цветущего папоротника, откуда я была родом, поговаривали, что земли эти прокляты. Не растет тут трава, не журчат ручьи, не поют птицы. Все скованно мертвым сном. Сама смерть в клубах тумана таится, примечая себе новую жертву.

Спустя пару часов солнце поднялось высоко над линией горизонта. Но его лучи едва ли проходили сквозь туманную завесу. Мы по-прежнему ехали, как мне казалось, наугад. За окнами экипажа едва ли можно было что-то рассмотреть. Лишь буйное воображение то и дело рисовало страшные картины, превращая не укрытые листвой деревья в жутких монстров и кровожадных чудовищ. Впрочем, с одним из них я совсем скоро встречусь лицом к лицу.

– Скоро на месте будем, – повторил Леош, вглядываясь куда-то вдаль.

Одному Слепому бесу[2] было известно, как эти варвары здесь ориентировались. Я же чувствовала себя слепым, беспомощным котенком. Появись у меня сейчас шанс сбежать, вряд ли бы я смогла им воспользоваться. Самостоятельно мне никогда не выбраться из густых туманов, что вьются вокруг нашего экипажа, словно изголодавшиеся живые змеи.

Потирая изувеченные запястья, я попыталась рассмотреть хоть что-то, что могло послужить для Леоша ориентиром. Тщетно. Меня словно окунули в чан с молоком. Как широко глаза не открывай, все равно ничего не увидишь.

– Устала? – обратился он ко мне.

Я гордо вскинула подбородок, отрицательно качнув головой. Признаваться врагу в том, что дорога измотала меня, вовсе не хотелось. Мои невзгоды ему только радость принесут, так что пусть лучше о них и не знает вовсе.

Леош в ответ лишь усмехнулся:

– Ничего, скоро отдохнешь с дороги, Сияна.

– Княжна! – вспылила я, не в силах больше терпеть подобное к себе обращение. – Я – княжна Сияна Домбровская!

Леош рассмеялся:

– Какая ж ты княжна? Княжество твое с лица земли бесследно стерто. Лишь пепелище от него осталось. Жители долины Цветущего папоротника уже давно к Томашу примкнули. Не станут они жизнями своими рисковать ради тебя, княжна! – Последнее слово он произнес с напускной серьезностью, отчего по сердцу будто ножом полоснули, оставляя глубокую зияющую рану.

Как бы не было грустно это признавать, но Леош был прав. Никто ради юной княжны, которой отроду девятнадцать лет, воевать против жестокого князя Томаша не пойдет.

– Чем раньше ты свою прежнюю жизнь забудешь, тем быстрее новую начать сможешь, – добавил мужчина.

Я сверкнула глазами. Внутри меня бушевал гнев, готовый вот-вот выплеснуться наружу.

– Как могу забыть я смерть родного отца и матери? Как могу стереть из памяти земли родные, объятые жарким пламенем? – воскликнула я, подавшись вперед.

– Сможешь, – лишь сухо ответил Леош. – Не первая, кому участь такая выпала.

Не занимать врагам моим жестокости. Неведомо им чувство скорби и сострадания. У них в мыслях лишь жажда наживы. В радость им кровью чужой землю орошать. Жизни людские для них ничего не значат. Лишь своей эти звери дорожат.

Оставшуюся часть пути мы провели в скорбном молчании. Леош заговорить со мной не пытался, а я и подавно. Лишь смотрела сквозь белую пелену за окном экипажа, да украдкой пыталась смахнуть слезинку, то и дело скользящую по щеке.

Копыта угольно-черных лошадей застучали по каменному подъездному мосту, где-то вдалеке послышался скрежет стали и людской говор, заскрипели ворота.

– Приехали, – бросил Леош, расправляя широкие плечи.

Я всмотрелась вдаль. Из тумана вырастал замок, пронзающий облака острыми шпилями, словно пиками. Стены из черного камня возвышались вокруг, лишая возможности хоть на шаг подступить к ним недоброжелателей.

Отец всегда говорил, что главное оружие Томаша вовсе не сила и хитрость, а твердый камень и, как ни странно, туман. Он словно покорный зверь, стелется у его ног, застилая глаза врагу. Нападать в условиях практически нулевой видимости – добровольная смерть. Оттого войско самопровозглашенного князя до сих пор не потерпело ни единого поражения.

Для меня же эта крепость должна была отныне стать темницей. Я взирала на нее, как дикая птица на прутья клетки.

Позади снова лязгнул металл, отрезая мне путь к свободе и прежней жизни. Прав был Леош, не княжна Сияна Домбровская я теперь, а рабыня врага заклятого. Каждый вдох мой теперь только с его позволения будет.

– Стой, – скомандовал мой сопровождающий.

Экипаж дрогнул, а я, лишенная точек опоры, повалилась вперед, больно ударившись плечом о твердую скамью, на которой сидела.

Сильные руки Леоша в два счета подняли меня и, взвалив на не менее сильное плечо, вытащили наружу.

– Пусти, гад ползучий! – потребовала я, стуча связанными руками по его широкой спине.

Оказавшись в неудобном положение, я хотела, как можно скорее ступить на твердую землю. Висеть безвольной тряпичной куклой, перекинутой через плечо врага, да еще и вниз головой, я не желала, оттого всеми силами пыталась ногами в пах его ударить. Получалось плохо. Едва ли ноги меня слушались. Кажется, они и вовсе онемели и мне отныне не принадлежали.

– Как пожелаешь, княжна, – усмехнулся Леош, опуская меня на землю.

Вот только зря я его об этом просила, потому как ноги и впрямь стали словно чужие и слушаться меня наотрез отказывались. Обездвиженные во время дороги, они стали словно ватные, оттого, стоило мне на них опереться, как те тут же подкосились, и я рухнула прямо на дорогу.

Больше Леош рисковать не стал. Взвалил меня на свое плечо и, вопреки всем возражениям, поволок в логово врага. Словно тушу животного, убитого накануне, которой похвастаться хотел. Будто и не человек я вовсе, а добыча его. Мертвая и бездушная.

Рассмотреть окрестности в таком положении было трудно. Но одно я подметила наверняка: за высокой каменной стеной, неприступным кольцом окружавшей замок, тумана не было. Горячие лучи солнца безжалостно опаляли нежную кожу, по обе стороны от дороги шелестела зеленая трава, где-то вдалеке был слышен звонкий лай собак.

Замок князя Томаша оказался оазисом среди безжизненной пустыни. Здесь кипела жизнь вопреки всем слухам, что передавались из уст в уста в долине Цветущего папоротника. Не мудрено, что никто не знал истины. Те, кому приходилось быть захваченным жестоким варваром, уже никогда не возвращались домой. Вот и я не смогу никому поведать об увиденном за высокой стеной. Не вернусь на родные земли. Сгину здесь в одиночестве. Унесу тайну князя с собой в могилу.

– В глаза владыке не смотри, головы не поднимай, – напутствовал меня Леош, поднимаясь по узкой каменной лестнице. Каждый его шаг отдавался болью во всем теле, к горлу подкатывала тошнота. – Лишнего не говори, на вопросы отвечай коротко. И запомни, княжна, – добавил он, опуская меня на небольшую площадку под открытым воздухом, что вела к тяжелой дубовой двери, – судьба твоя дальнейшая в руках князя Томаша. Не гневи его, – убедительно попросил Леош, придерживая меня за плечи, не давая вновь упасть.

Мужчина ослабил путы на руках, развязал веревку, стягивающую щиколотки. Кровь вновь побежала по венам. Ощущение не из приятных, но именно оно напомнило мне о том, что я все еще жива. Все еще дышу, хоть и сопровождается каждый вдох теперь нестерпимой болью. Рана в моей душе открытая не затянулась, не зарубцевалась. Боль утраты навсегда будет со мной, ядом отравляя сердце, горечью оседая на губах.

– Идем, – Леош уверенным жестом развернул меня к двери.

Металлический засов заскрипел, застонал, пропуская нас внутрь.

Внутри было чисто и уютно. Добротная мебель была обита дорогими тканями, повсюду стояли вазы с живыми цветами. Не иначе как у Томаша был свой сад. Иначе откуда им здесь взяться? Начищенные до блеска полы были устланы коврами и шкурами диких животных. Тяжелые шторы опускались до середины окон, не позволяя солнечным лучам рассыпаться по помещению. Они покорно ползли по полу, украдкой забирались на диван и кресла, но большего себе позволить не могли. Оттого внутри сохранялась приятная прохлада и дышать было вольготно и легко. Справа, у стены, располагался большой камин, но вряд ли его использовали здесь по прямому назначению.