Мы стоим почти на самом краю, но мне не страшно. Не хочется отойти или отодвинуться, потому что рядом с Августом я всегда чувствовала себя в безопасности.
– Не боишься, что замерзнешь? – произносит он, так знакомо дергая меня за шнурок толстовки, затягивая его чуть сильнее, чтобы прикрыть шею. Но я качаю головой. Глупый, глупый Август. Разве я могу замерзнуть, когда внутри по венам у меня струится огонь. Когда все, чего я боюсь – это пошевелиться. Как будто от одного неосторожного движения «мы» рассеемся, как дым. Я готова стоять так хоть до самого утра.
– Ты всё та же, храбрая Принцесса-лягушка.
Пальцы Августа отпускают завязки на моей кофте, касаются руки у локтя и скользят по внутренней ее стороне, пока ладони не встречаются. Он нежно переплетает наши пальцы. И я больше не могу держаться. Шагаю ближе, прижимаясь щекой к его плечу. Мой висок обжигает горячее дыхание. И нам не нужны слова. Никогда не были нужны в принципе. Ни в двенадцать, когда я с трудом могла связать по-английски два предложения, ни сейчас, когда не могу сделать этого физически. Но Август всегда меня слышал. И сейчас я готова взлететь к самому небу. Если бы он не держал меня, наверняка так бы и случилось.