Глава 1

Оксана

Можно влюбиться в мужчину так быстро?

Можно…

Да и есть ли вот этот порог, после которого «можно»? Кот-то хотя бы раз задавался этим вопросом всерьёз? Я отвечу сама. Нет… такого порога просто нет, ты в какую-то секунду больше не хочешь вдыхать воздух, в котором нет его частички. Это необъяснимо и как-то очень романтизировано, но это факт.

Потребительски и эгоистично? ДА! Люди по своей натуре эгоисты и мы все не идеальны. Смиритесь с этим, и жизнь станет проще, а возможно и радостнее.

– То есть, получается, ты меня присвоил? – Кокетливо интересуюсь, выписывая пальчиком ноги узоры на белом песке.

– Я тебя выбрал, – отвечает, поглаживая по волосам.

У меня мурашки размером с бездну. Всегда так реагирую. И ему нравятся мои волосы. Часто так перебирает, чуть сощурившись и погружаясь в свои мысли. Феминистка во мне вопит, что я дура и как зверушка для него, а изнеженная девочка… тихо млеет от ласки, пусть и такой. Да какая разница какая она эта ласка, главное, что она осязаема.

Счастливо жмурясь, поглядываю на небо через солнцезащитные очки. Мне так хорошо с ним, что всё остальное меркнет на этом фоне. Он закружил, закрутил меня по орбите, вывернул небо наизнанку.

– Как-то это варварски получается.

Не вижу лица, но чувствую, что улыбается.

– Ну… мы немного животные, если ты не заметила.

О да… Я заметила!

Устраиваюсь удобнее на его груди спиной и продолжаю лениво рассматривать голубую гладь, совершенно не терзаемая совестью по поводу своего «прогула». Хочу быть тут, с ним, вечно!

Лязг замка выдёргивает с мясом из воспоминаний. И мне больно практически физически, ведь там в том мире я была счастлива, я была в полной безопасности, и я чувствовала эту жизнь полной грудью. Жила, если хотите.

Подбираюсь всем телом. Так всегда. Меня с головы до ног обливает холодом. И как бы не старалась контролировать тело, как бы я не мечтала показать свою непокорность, свою гордость, но не могу. Я песчинка в этом мире, всего лишь маленькая песчинка. Слабая и хрупкая веточка против шторма. Пыль во время бури.

Он заходит в комнату, как обычно тихо, словно зверь подбирается к жертве. И вроде бы действительно не слышно шагов, но они бьют колоколом в голове. Бам-бам-бам…

Прикрывает дверь, не запирает, просто для проформы. Сюда никто не поднимается. Он запрещает им входить ко мне, даже еду приносит сам, каждый чёртов день. Стережёт как дракон своё яйцо. Стережёт и измывается. Он уже понял, что ласка не помогла, что, прикинувшись хорошим мальчиком – ситуацию не исправить. И… и просто стал собой.

– Снова не ела…– зло чеканит.

Не реагирую. А хотелось бы вывалить на голову «любовно» собранный завтрак. Молчу, прекрасно зная, как НРАВИТСЯ молчание…

Его это бесит, просто бесит с удвоенной силой. Иногда мне кажется, что я на волоске от того, чтобы он разодрал голыми руками… Но, сдерживается. Я вижу эти искры в глазах, вижу желание заставить, но больше он не заставляет насильно.

Пусть раздирает, пусть прекратит это. У меня нет больше сил, просто нет. Я позорно сдалась. Выдохлась. НЕ МОГУ БОЛЬШЕ!!! Но в слух этого ни скажу никогда, хоть режь.

– Не дотянулась, – демонстративно поднимаю запястья и показываю наручники, которыми он меня приковывает.

Это, к слову, наказание, но и относительная защита. Причинять физическую боль мне, он не хочет. Уже оторвался, последствия не понравились. А я иногда думаю, что не плохо было бы повторить. Именно последнюю фазу. Это страшно, но это и выход. Относительно того, что я могу сейчас.

Онемение губ, вязкость во рту и спасительная темнота. А дальше будь что будет. Когда ты не можешь управлять ситуацией, даже ТАКОЕ, кажется спасением.

Мы все так боремся за жизнь… так карабкаемся. Но иногда жизнь хуже смерти, гораздо хуже.

– Не пизди, – ухмыляется.

За долгое время первый раз вижу его в хорошем настроении, как правило он сразу недовольный и злой. Фразы отрывистые и жёсткие, руки холодные и цепкие… а тут словно флиртовать пришёл, словно опять хороший мальчик, будто бы ничего не было и я просто забежала в гости к нему.

Присаживается на кровать и сразу же на ноги ложится рука и я дёргаюсь как ошпаренная. Доля секунды и хватка становится стальной. Не пустит.

Сдавливает пальцами кожу. Будет синяк и мне больно в моменте. Но, я не прошу отпустить, все мои мольбы и просьбы он игнорирует. Делает это демонстративно, жестоко и с полным превосходством во взгляде. Подавляет, так низко мстит.

– Как прошёл день, зайка?

Улыбается, окатывает лицо взглядом и ещё сильнее улыбается. Холодком по коже, мурашки сами собой начинают забег по телу. Отчаянно хочу обхватить себя руками, чтобы создать хотя-бы небольшую иллюзию защиты.

– Так же, как и все предыдущие.

Издевается. День ещё не прошёл. Просто издёвка.

Поглаживает ноги, взгляд плавно скользит на бёдра. Сердце против воли ускоряется. Присаживается чуть ближе, приятный парфюм щекочет ноздри. Я выучила эти нотки. Сейчас там примесь чего-то сладкого. Явно женский аромат. Скотина, просто тварь. Издевается надо мной и ещё кого-то пользует…

Естественно, не говорю в слух. Будет воспринято как ревность, а это не ревность по своей сути. У меня нет стокгольмского синдрома и никогда не будет.

Не смотрю в глаза, мне противно. Но чётко вижу, как он смотрит, как на губы взгляд опускает, как хочет меня вижу.

– А ведь можно иначе, – притягивает к себе, глубоко вдыхает мой запах и касается носом шеи, – ты же знаешь, всё может быть иначе.

Пальцы проходят по рукам, ласкают и в какой-то мере греют, но на душе полный шквал. Титаническим усилием воли вынуждаю себя не двигаться и глушу очередную паническую атаку. Больше не хочу бессознательной куклой быть. Боюсь этого, очень боюсь. Пограничное состояние страшнее даже вот такой жизни.

Касается руками, прижимает к себе откровенно наслаждаясь моим телом, хочет в душу, но это единственное место, где я могу поставить блок. И ставлю! Каждый раз! Никогда ему не достанется там место. Таким как он место в аду. Ненавижу.

– Прости меня… Прости меня, – тягучий интимный шепотом.

Внутренне хмыкаю.

Сколько раз я слышала это? Ммм… очень много, слишком много раз.

Губы находят губы, и он целует, прижимает к себе сильнее и сильнее. Лишая воли, воздуха и в очередной раз размазывая во мне личность.

«Ты должна выжить в любой ситуации, даже если нужно будет наступить себе на горло. Просто выжить. Всё остальное потом.»

Жаль, папа, что я так и не научилась выживать любым путём. Не могу. Внутри ад пожирает, я себя ненавижу, находясь в руках человека лишившего меня права даже дышать, когда захочу.

За долгие дни в одиночестве я упивалась воспоминаниями. Безмерно скучала по родителям, своей жизни и ему. А потом долго плакала и звала. Просила найти меня, помочь мне, умоляла в каждом сне. Просила до крика и выбивалась из сил. Но… шли дни, а я так и не была услышана.

– Блять! – зло шипит мой мучитель, не получая отклика на свои действия.

Хватка на шее вынуждает тихо застонать от боли, он встряхивает меня, прижимается своим лбом к моему, тяжело дышит прикрыв глаза. Мне больно, но больше ни звука. Если бы я не была научена горьким опытом, то вырывалась и кричала, но я уже знаю каким ОН может быть непредсказуемым.

– Почему? – вглядывается в глаза обхватывая лицо руками.

Сдавливает скулы, заглядывает в глаза, словно у него любовь безмерная, а я ухожу от него. Тварь. Просто тварь.

Ммм… это новая волна, он может быть чертовски нежным, милым и искренним, когда нужно и когда хочет добиться результата. А вот когда устаёт… когда устаёт и выходит из себя…

– Мне нужен врач.

Психует и отпускает, встряхивает руками и рывком поднимается с постели. Шумно дышит, стоя ко мне спиной.

Темно-серая майка плотно обхватывает его тело, я вижу, как мышцы перекатываются, словно судорога по телу. Самое опасное состояние. Он просто на грани. Я заступила на черту снова. И мне бы молчать и дождаться, когда надоест и он уйдёт, но я так отчаянно хочу домой, что…

– Пожалуйста…

Мне хочется заорать на него, как и всегда. Выплеснуть всё, довести себя и его. Довести до состояния, когда он уберётся отсюда. Моя ещё одна защитка. Так проще и быстрее, жаль только работает не всегда. Но работает…

– Я сказал нет, ты не выйдешь отсюда пока не будешь делать то, что нужно.

Облизываю вмиг пересохшие губы.

– Мне действительно нужен врач… Я не знаю, что со мной, понимаешь? И мне дико больно периодически. И страшно…

Хищно оборачивается, стреляя сразу в глаза, ввинчивая этим к полу.

– Выпей обезболивающее, – кивок на тумбочку, где лежит блистер с двумя таблетками, – Тебе ничего не угрожает.

Поджимаю губы и опускаю глаза. Эта попытка снова провалена. Он меня типа оберегает. Блистер с двумя таблетками, охрана внизу лестницы, сам еду приносит и проверяет ежедневно, когда не может приехать запирает и еды приносит больше. Я видела лестницу только из открытой двери… У меня не было даже попытки побега. Побега, который я так лелеяла в своей голове.

– Всё что было нужно тебе сделали. Всё нормально, – нажимает интонацией.

Молчу.

Что ему ответит? Всё чтобы я хотела ответить его вынесет, я чувствую его состояние. И я не рискую. Сейчас разозлившись, не уйдёт.

Ещё некоторое время смотрит на меня, говорит про еду, бесится, что не ем особо и вскоре уходит.

Хлопок двери, лязг замка, минутная тишина, а потом голоса внизу. Разные голоса… женские, мужские… потом музыка.

Вновь оглядываю комнату взглядом. Так привыкла к однотипной картинке, что она вопреки всему стала какой-то родной что-ли. От безысходности радуешься мелочи. Привычной такой мелочи.

Первые дни на меня давил скошенный потолок у снования кровати, но сейчас уже привыкла. Привыкла и к однообразному пейзажу за окном, за окном с решёткой, к слову…

Уже приличная такая весна, рано светлеет. Когда меня демонстративно как собаку не пристёгивают к кровати, я подхожу к окну и смотрю вдаль на то, как поднимается солнце. Сморю и плачу. Глупая и наивная девочка, попавшая в замес двух семей. О-о-о мне популярно объяснили за что я тут. Просто я его триггер, и чтобы укусить больнее всё вот это. Есть ещё маленькое, «но». Спасение или проклятие, не знаю, но без этого факта мною бы пользовались все, тоже в наказание.

Презирает меня и хочет. Где-то в глубине души я злорадствую. Пусть так, пусть лучше так. Я ведь понимаю, что нравлюсь, что себе хотел, но не досталась. Периодами ненавидит меня, убить хочет, но тянется как кот и жмётся словно я единственная женщина на земле. Больной урод.

Взрыв хохота на первом этаже, не знаю кто там, но веселье быстро набрало обороты. Сволочь… пристегнул меня, бухает там внизу, а я тут… не могу даже до туалета дойти. Видимо решил, что если я ничего не ела, то и уборная мне не нужна.

Слёзы злости накатывают на глаза.

Я тут как собака на поводке, полностью беспомощна и растоптана. А самое противное это то, что я на волоске от того, чтобы не согласиться с тем, что он предлагает. Ведь вымещает злобу всё равно. Глупо сопротивляться, он ведь в первую очередь физически сильнее.

Мне так больно внутри, так кровоточит, так стыдно и глухо…

И страшно до сих пор.

Помощь ждать уже бессмысленно, я это поняла, прождав почти месяц. Месяц в сознании без накатывающей слабости и потерь сознания. Ведь пришла я в себя после дозы наркотика через четыре дня с капельницей в вене.

Испугать сил не было.

А оказалось было чего пугаться. Не знаю, что именно мне дали, но через сутки после первой инъекции – остановилось сердце. Просто перестало биться.

Я тогда слушала мужчину, скрупулёзно поправляющего систему и вспышками воспоминания глушили страх, порождая отчаяние. Я ведь всё помнила. Помнила, как он меня… как…

В ту секунду пожалела, что не умерла, что каким-то чудным образом меня откачали и даже умудрились перевезти куда-то. Жалела, что не сдохла, полностью ощущая себя грязной тряпкой…

Это унизительно, это навсегда вымазало меня в грязи.

Когда смотришь программы про жертв насилия, сопереживаешь им, но как-то не примеряешь на себя, потому что считаешь, что можно всё пережить, что жизнь на этом не закончится, что ничего страшного не случилось.

Ммм… так легко кажется со стороны.

Подняться, отряхнуться и пойти дальше. На деле же, ты не можешь идти, ты ползёшь, замирая на каждом движении навсегда придавленная эти камнем к полу. НАВСЕГДА! Это нельзя пережить, смириться и забыть. Невозможно.

Чужие руки, губы, полная беззащитность и непонимание, безволие. Это ли не ад? Думаю, что он.

И я никогда не прощу. НИКОГДА!

Топот ног, девичий смех, басы и веселье заканчивается ближе к трём часам ночи. Отчаянно хочется в такие моменты чтобы кто-то вошёл сюда, пусть случайно… вдруг какая-то «девочка на вечер» просто дверь перепутает и зайдёт. А потом возьмёт и поможет мне. Вдруг… чудо случится?

Если бы…

Я так и не сомкнула глаз.

Когда долго находишься в одном пространстве привыкаешь к некоторой расторможенности. Погружаешься словно в вакуум, в такое пространство с огромными стенами через который пробивает свет, но ничего не слышно. За полтора месяца я научилась абстрагироваться от всего… и от боли тоже.

Ты просто закрываешься и говоришь себе, что её нет и она проходит.

Я всегда была умной девочкой и просто решила уберечь свой мозг от разрушений, потому что если не уберегу сама, то больше никто не поможет. Отчаянно хочу выдрать себя отсюда и вырву.

Когда открывается дверь я уже чётко знаю, что сделаю… Я сделаю это ради себя.

– Паш… – тихо зову в темноте.

Мужчина на пороге замирает, словно леденея. Пара секунд на то, чтобы осознать, что я действительно его зову по имени и порывистый рывок до включателя. Щелчок, комнату заливает свет. Глаза, привыкшие к темноте, начинают слезиться. Прикрываю их, всё сейчас на руку.

Посетитель жадно шарит по мне взглядом. А я…Я всё той же позе что и была днём, всё в той же одежде, всё там же. И всё так же ненавижу его за это. Сажает на цепь как собаку, унижает этим, словно бьёт наотмашь.

Голубые глаза блуждают по телу, натурально касаются его и только после быстрого осмотра, смотрит в глаза. Выглядит подозрительным, готовится к чему-то, но молчит. Ждёт что я выкину. За полтора месяца мы неплохо друг друга изучили. Он ещё помнит, как я в отчаяние кидалась к выходу, как билась и кричала. Надеюсь, это будет сниться ему в страшных снах, пусть преследует ночами, пусть изведёт!

– Отстегни пожалуйста, я больше не могу, – киваю в сторону уборной, максимально изображая страдания.

Ему нравится видеть муку в моих глазах. Уверена он кайф ловит, принося мне боль. Наказывает… Ликует… Словно имеет право на это. Но на самом деле – нет. Он мне никто и то, что я не оправдала его «великих» ожиданий только его проблемы. Только вот мужчина напротив полностью съехал с катушек, чтобы вести себя хотя бы на пять грамм по-мужски…

Алкоголь, а может быть и ещё что «крепче» туманят мозг, но не до степени «я не понимаю, что от меня хотят».

Без слов отстёгивает наручники, и я срываюсь с места, чтобы пропасть за дверью. На самом деле мне не так сильно и нужно по назначению. Я беру передышку, перехватываю инициативу и не хочу быть жертвой. Хотя чётко понимаю, что так оно сейчас и есть.

Пальцы врезаются в маленькую раковину, сжимаю их. Хочу выплеснуть себя, хочу взорваться и не молчать. Но не могу, придётся терпеть.

Через пару минут выхожу, стирая с лица капли воды. Паша сидит на кровати широко расставив ноги и опираясь на них руками. Выжидает. Чётко понимаю, что у него странный зрачок для такого освещения. Ни то чтобы я не видела его разным за эти полтора месяца, просто сегодня он какой-то весь тягучий, преисполненный силой, пьяный, чем-то закинутый, но тягуче-опасный. И решимость во взгляде.

Понимаю. Предел уже перешагнул. И это спокойствие… Показательное оно. Мишура.

Я всегда боялась наркоманов.

Увижу где-то шприцы использованные и сразу дрожью по коже. Меня очень хорошо обработали, чтобы я НЕ спокойно относилась к этому. А тут… Уже, наверное, нет. Где-то внутри так искрит, так тянет, так болит, что доводы разума затмевает и становится плевать.