Глава 1

Нежнейшие кружева на рукавах – я их сама выбирала. Ослепительно-белый цвет, от которого режет глаза. Чистейший белый… Он должен быть таким, ведь замуж меня выдают чистой. Такой и должна быть дочь великого народа.

Девочки мечтают об этом дне. Девочки из правильных семей живут эти днём, готовятся к нему всю жизни и в тайне верят в неземную любовь.

Я девочка из правильной семьи, с правильным воспитанием, с вдолбленными доктринами и практически идеальная. Девочка, за которую не стыдно, девочка что будет украшением любого дома… Девочка из плодовитой семьи, что тоже – очень важно. Девочку готовили быть идеальной женой. Девочка выросла и смотрит на себя в зеркало с одной только мыслью…С мыслью о том, что она ненавидит этот день, этот дом, эту чертову суку-жизнь за несправедливость.

Отчаянно хочется сорвать с себя традиционное платье и украшения, смыть макияж, развеять по ветру ненавистную фату, просто сдохнуть где-то, чтобы всё наконец-то закончилось. А ещё, перестать улыбаться – изображая счастье до колик.

Нельзя…

– Ты такая красивая, – Маринет поднимает на меня свои огромные карие глаза, обнимает за ноги, – я тоже хочу такое платье.

Присаживаюсь на корточки, с трудом ловя баланс. Заключаю сестрёнку в объятия. Кудряшки падают на лицо, я улыбаюсь, зарываясь носом, чтобы вдохнуть. Вдохнуть запах свободы, лёгкости, запах глубокого детства. Туда хочу, совсем не замуж.

Специально дышу как ёжик: коротко и часто. Маринет смеётся, отклоняется, смотрит на меня счастливыми глазами. Улыбаюсь, ей нельзя не улыбаться. Самая младшая из нас, самая любимая. Крошка ещё совсем… так много ей пройти до моего статуса и позже тоже…. Надеюсь, сестре повезёт больше.

– У тебя очень красивое, не обманывай меня.

Глажу обильные складки на синем платье. Сестра крутится как юла, показывая себя во всей красе, пока я медленно встаю

– Не-е-ет, у тебя лучше, такое же хочу! – и снова прыгает на подол.

Улыбаюсь, смотря -как барахтается и звонко смеётся.

– Маринет! Так нельзя! Вставай! – мама в одно движение поднимает младшую.

Скупо улыбаюсь, скрывая глаза. Снова «нельзя»… Это слово преследует меня всю сознательную жизнь как наказание.

Нельзя было выбегать из комнаты, нельзя было тайком пробираться к отцовскому кабинету и нельзя было смотреть в щель от приоткрытой двери на мужчин, что пришли к нему. И да, нельзя было безумному сердцу замирать при виде мужчины, что навсегда с кровью содрал мой покой, унося его из отчего дома, оставляя кровавые следы. Я уже тогда знала, что это доставит только боль.

Помню, как была счастлива, как кружилась по комнате, разметая полы сарафана на потеху младшим сёстрам, подпрыгивала и хлопала в ладоши. Я была так счастлива, расцеловала маму в щеки, обнимала Фахриду с Ниям и маленькой Маринет. Аллах, я парила.

Глупая! Какая же глупая была. Верила в то, во что верить нельзя. Я просто не могла себе этого позволить!!!

Но тогда…

– Доченька, что такое?

– Мамочка, – кидаюсь в ноги на пол, обнимаю и кладя голову на колени. – Это сваты?

Мои глаза блестят, мама хмурится, качая головой.

– Ох милая, нельзя так. Ты же знаешь.

Улыбаюсь не скрывая. Маме можно, она нас любит и прикрывает глаза на шалости.

– Знаю! Но мама, они?

– Они, – прикладывает палец к губам и улыбается, словно это наш секрет.

Подскакиваю и кружусь вихрем, счастливо улыбаясь, чтобы через несколько лет все мои мечты разбились вдребезги, в этой самой комнате, когда я узнаю, что сосватана вовсе не тому.

Горечь слёз по щекам. Смотрю в зеркало и ненавижу каждую клеточку тела, что отныне и навсегда не будет ему принадлежать. НИКОГДА!

Мама ласково называет: красавицей… Карие глаза, длинные, чёрные волосы, хрупкая фигура, приличная грудь, правильные черты лица и губы, что лично мне всегда казались ужасными, потому что на нижней ямка по середине. Именно из-за этого кажется, что они не мои, а сделаны посредством косметологии. Смешные. Какой косметолог? Отец бы убил – в нашей семье такое не принято. Папа всецело приверженец традиций.

Когда ты живёшь в этом с детства, всё кажется нормальным, но как только вырастаешь, понимаешь: подруги живут иначе… просыпается бунт. Не открыто – нет, скорее за глаза. В основном: жила, училась, готовилась к поступлению, улыбалась. Вскоре привыкла к такому формату. Но однажды, вечером, произошло «это»:

– Этот сучоныш отказался! От моей дочери! ОТКАЗАЛСЯ!!! Я – ГАЛИЕВ, а никакая-то мразь под забором! Да на моих дочерей очередь! СУКА!!!

Мамин испуганный всхлип и мой удар сердца. Сердце, которое уже пару лет как не билось до этой секунды…

– Что теперь делать? Что же теперь делать. Аза… что я ей скажу.

Замираю прислушиваясь.

– Молчи! Ни слова.

Скрип половиц и мой стремительный забег в комнату… Запираюсь и по комнате кружусь, мне почти шестнадцать… Счастье кружит голову как вкуснейшая ягода.

Пусть отказался – плевать на него!!! Какое же счастье! Отказался! САМ! Подарок не иначе!

– Я буду только твоя, – тихо шепчу сема себе, – только твоя, слышишь?

Он не услышал, но услышала я, а потом и увидела жениха…Высокий, до омерзения спокойный и холодный во всём. Жених, почти муж, вошёл в дом, мазнул по мне взглядом и прошёл мимо, словно ничего не увидел. В этот день, я снова оказалась сосватана… но опять не ему… а другому, второму из братьев…

Уже не было слёз, просто колючий иней в душе. Он цвёл как цветок, шипами прожигая когда-то нежное нутро, превращая гладь в уродливые и страшные рытвины.

Мечта разбилась повторно. И этот удар, оказался болезненнее первого. А я уже успела увидеть себя ЕГО женой…Представила в красках и обожглась.

Такие девочки как я, выходят замуж, когда решит отец. Мы себе не принадлежим. А ещё, мы не влюбляемся в профиль и не имеем ни на что права! Безвольные, вышколенные, подготовленные. Любовь, самостоятельный выбор – непозволительная роскошь. У нас договорные браки, как в учебниках истории – какой выбор может быть? В семьях моих подруг такая же политика. Девочки выходили замуж за того, кого выбрали родители, без права голоса.

Если бы у меня была призрачная возможность выбора… Одна маленькая возможность…

Это стыдно… нельзя мечтает о чужом мужчине, когда должна мечтать о муже! Такое никому не расскажешь. А я… полюбила. Один раз увидев – полюбила. Невозможно объяснить. Хватило взгляда, чтобы понять, насколько пропала. Поэтому «почти идеальная».

Шли годы и видит Аллах, я молилась, чтобы не женился, чтобы у меня был хотя бы призрачный шанс… Я так цеплялась за веру… представляла, как ОН посмотрит на меня и потеряет голову, увезёт в свой дом, сделает СВОЕЙ женой. Ночами сходила с ума… а на утро, разбушевавшаяся фантазия била наотмашь, когда в очередной раз становилось понятно: насколько всё не так.

Три года прошло. И вот я тут, стою напротив зеркал и ненавижу это платье, потому что вопреки всему, на нашу свадьбу, я бы выбрала другое…

Пальцы жжёт. И он меня увидит, рассмотрит платье, посмотрит в глаза. Пять лет прошло, возможно слишком много, чтобы то-то помнить в деталях, но я помню каждую его чёрточку… помню и боюсь нашей встречи.

Каждый вдох приближает к неизбежному. Была бы моя воля – отказалась, как сделал их брат. Просто сказал: «нет». Уверена – он и не вникал, просто решил погулять свободным.

Как девушке – это даже обидно. Не каждый день, от тебя в ультимативной форме отказывается жених. Позор, порицание, шепотки за спиной. Но, в моём случае: одного Шахмалиева заменили на другого, только гордость отца уязвили, а так зеро. Бизнес и влияние распределят при любом из кандидатов. Плевать кто…

Пока размышляю: фотограф деликатно продолжает работать. Практически, как и я. За одним исключением, моя «работа» не приносит радости. Дивидендов – не будет. Судорожно отпихиваю мысль о том, что меня ждёт ночь и перспектива рожать детей…

Неожиданно руки дрогнули, и подарочная коробочка падает к ногам. Прикрываю глаза, пряча раздражение.

– Азалия, пойдём – больше тянуть нельзя.

Бросаю на себя последний взгляд, продолжая молить лишь о том, чтобы не упасть в обморок, когда подойдёт поздравлять, когда пожелает счастья с собственным братом. Умоляю… всевышний, дай сил выдержать и не умереть. Прошу тебя… потому что сама я – уже не могу.

Разносит от бесконечных мыслей, они кружат как вороны над добычей, с каждой минутой всё больше и больше разрывая плоть. Потому что, в его жизни есть женщины… Как смотреть на это, а самое главное пережить? Мы теперь будем совсем рядом, ближе, чем могла бы мечтать.

Сжимаю пальцы в кулаке, отрезвляя голову. Останавливаю себя и злорадно хмыкаю.

Куда уж ближе, я – жена брата.

Теплая ладонь касается плеча. Мама. Оглядываюсь через плечо.

– Не бойся, все девушки проходят через это.

Скромно опускаю взгляд в пол.

Мамочка, страшно не это.

Сердце в кровь. Это не просто боль – это агония. Она сжирает изнутри, уродует, прогибает, подчиняя чужой воле.

Приходится намертво сцепить пальцы, чтобы не сорваться через весь коридор и не вбежать к отцу в кабинет, чтобы упасть на колени рыдая. Если бы это ещё помогло…

Традиционная свадьба: женщины отдельно от мужчин. Я встречусь с мужем на пороге дома, к счастью, не его… А пока…

Мне подкладывают сладости. Девушки одобрительно кивают, игнорируя старших женщин. Заверяют, что ничего страшного нет в том, что я немного поем. По устоям невеста должна скромно смотреть в пол, улыбаться и практически ничего не есть и слушать! Бесконечно слушать умудрённых и замужних, чтобы, войдя в брак: не опозорила род, честь, достоинство.

Невыносимо…

Сидеть и слушать их всех – невыносимо!

Холодеет нутро. Я хочу: рыдать, выть, расцарапать руки и выдернуть шпильки из причёски, покидая зал торжеств. Но вместо этого, веду себя так, чтобы мама гордилась.

Моя мама вышла замуж по такому же принципу: отец сказал – она пошла. Очень хочется признаться, но слишком страшно. Мама расстроится… будет плакать.

– Ешь дочка, – тихо шепчет бабушка, сжимая мои холодные ладошки.

Улыбаюсь, встречаясь с тёплым взглядом. Беру кусочек сладкого пирожного, но не успеваю откусить и кусочка, как рядом присаживается Зарена и заговорщически шепчет:

– Видела мельком твоего… такой красавец… м-м-м…

Тут же давлюсь.

Зарена хихикает, а бабушка шикает тихо:

– Бесстыдница! Уже на сносях, а всё туда же.

– Ну а что тут такого! – горячо восклицает. – Молодой, красивый как бог и увезёт её!

Сказала и замолчала отворачиваясь. Всего три слова, а обнажила себя без остатка.

Мне жаль, не подруги, но всё равно жаль. Зарена тот самый случай, когда не повезло от слова «никак». Её муж – стар, толст и жаден. Это все тут знают.

Короткий взгляд на Зарену, она бы со мной поменялась не глядя. А я… я чувствую, что мне плевать кто, потому что, кто бы ни был, все они – не он.

Смущённо опускаю глаза, буквально пряча их от всех, пусть думаю – смущена. Не хочу, показывать правду правду. Это только моё… и навсегда со мной останется.

Внутри – распадаюсь на атомы умирая при каждом вздохе. Оглядываю собравшихся и не выдерживаю. Всё, хватит. Поднимаюсь и выхожу, прикрывшись необходимостью посетить уборную.

Не могу с ними… не могу!

Выхожу на маленький балкон, с которого видно внушительный сад. Рассматриваю цветы, маленький фонтанчик и почти не слышу праздника за спиной. Это танцы на моих костях, а не праздник.

Зажмуриваюсь до боли.

Девушкам положено переживать. Моя единственная подруга вышла замуж четыре месяца назад, и я ещё помню, как она в панике бегала по комнате, перекладывая вещи с места на место, как дрожали руки, как чуть не упала в обморок при выходе из дома. Я была рядом: подбадривала, обнимала. Через неделю она опомнилась и написала короткое «спасибо, я бы без тебя не справилась». Помогала от души, верила, что когда-то и она поможет…

Наивная Аза…

«Когда-то» случилось, но уже без помощи.

Обнимаю себя руками, закусываю до боли внутреннюю часть губы. Озверевшее желание причинить себе физическую боль глушит разум. Держу слёзы – не могу позволить себе плакать. Нельзя плакать! Совсем нельзя. Если сорвусь, то не смогу остановиться.

Фату разносит ветер – не торможу, просто считаю секунды. Если её сорвёт, я даже не дёрнусь. В топку всё!

Там, во второй части комплекса, банкетный зал с празднующими мужчинами. Отец настоял. Сказал: «У нас по традициям, извольте соблюдать, если хотите увезти мою дочь» – они подчинились. Думаю, что это к лучшему. Европейский вариант, клянусь, вынести не смогла.

Распахиваю глаза смотря вдаль. Совсем скоро закат… Смотрю на багряно-красные облака, подсвеченные ускользающими лучами солнца и не хочу заканчивать этот день, который всё равно закончится. Сжимаю пальцы на парапете, камень больно врезается в подушечки пальцев и именно в этот момент я поворачиваю голову вправо ощущая чужой взгляд.

Там, в тени деревьев, стоит муж. Курит и смотрит на меня. А я смотрю на него и холодею, потому что даже отсюда чувствую, как именно смотрит. Не нужно быть гадалкой, так холодно, а ещё с какой-то затаённой яростью… или даже ненавистью.

Догадка ошпаривает, а сердце в груди испуганно ухает.