***

Солнце, голубой небосвод, лёгкий и тёплый ветерок.

Упоительный день…

Иногда, кажется, что судьба просто смеётся тебе прямо в лицо. Так как самый ужасный день был поистине прекрасен. Светило ласковое и яркое солнце, на небе ни было и тучки, и только в наших лицах и душах застыла печать. Я не мог поверить в то, что… Отец… самый мужественный, самый сильный морально человек, просто так ушёл. В такие моменты ты начинаешь роптать на судьбу, кричать о том, что не понимаешь, за что должен вынести всё это. Может быть это неправильно, но я не мог думать иначе. Эта утрата сильно меня подкосила, сильнее чем, что бы то ни было «до».

Я молчал, просто молчал и, не отрывая глаз, смотрел на бледное и застывшее в своём развитие лицо. Кажется, что он просто уснул, закрыл глаза и скажи я хоть слово, то веки разомкнуться и я узрею его насмешливый взгляд. Но этого никогда не будет. Сердце отца остановилось ровно пять дней тому назад. И сейчас последние минуты, когда я вижу его лицо. Нас разделяют несколько шагов, это как нескончаемая пропасть и она никогда не затянется.

И мне по-настоящему больно, говорят, что мужчины не должны плакать, не могу утверждать, что это верно. Слёзы застыли в моей душе и омывали рвущееся от боли сердце. После ухода Киры я думал, что ничего хуже уже не будет, но спустя год не стало отца… И жгучая боль разрывала всё живое, что после ухода жены осталось в моей душе. Теперь в ней не осталось ничего, ничего живого и ничего человеческого. За пять дней я превратился в камень.

Безжизненный и пустой осколок метеорита, который разорвал пласт земной коры и превратил в щепки всё живое на планете. Вот так чувствует себя человек, который потерял всё самое ценное в своей глупой и никчемной жизни!

Кассандра, стоящая рядом со мной тихо утирала лживые слёзы, я не верил в её любовь и в скорбь тоже. Она просто выжимала из себя печаль и я, возможно, мог бы злиться, обижаться или просто негодовать. Но почему-то вспомнил Киру, понимая всё то, что сейчас происходит я вдруг четко осознал, что в печали и в радости мне всегда было с ней лучше. И если бы она сейчас была рядом, то мне стало на чуточку легче, но я потерял даже это.

За последний год я стал другим. Первые несколько месяцев не выходил из запоя, утопал в продажной любви, в конце концов, дождался того, что отец насильно затолкал меня в больницу. Пить я не переставал даже на работе. Не знаю, как я выдержал, точнее не знаю, как выдержал мой организм но, в конце концов, я справился. Наверное, нужно отдать должное Кассандре, она словно по волшебству материализовалась из небытия и вытаскивала меня словно школьника из пастели шлюхи или очередного кутежа. Отбирала ключи от машины, поливала меня холодной водой, даже порывалась ходить со мной на работу. Перебесился и в конечном итоге через четыре месяца стал отходить от всего того, что устраивал. Кассандра всегда была рядом, поначалу меня отягощало её присутствие, но вскоре я свыкся с этой мыслью. Она разбавляла моё одиночество, да я понимаю, что каждый человек в душе одинок, но с ней моё одиночество было не таким глухим как раньше.

Кажется, я умер год назад и сейчас смотря на тело своего отца, человека который не только дал мне жизнь, человека который помог мне обрести себя, обрести смысл, я понимал, что умер только сейчас.

– Крис… – Тихо позвала меня Фиби.

Я без слов обнял сестру и, обняв меня, сестра тихо заплакала. Я не мог смотреть на мать, не мог смотреть на младшую сестру, просто это было выше моих сил.

Разве можно считать смерть нелепым стечением обстоятельств? Возможно, нет и кто-то скажет, что это кощунство, но я так считал. У отца просто оторвался тромб. Я не стал говорить матери, что умирал он в муках, не смог. Не смог, смотря в её глаза убивать надежду на лёгкую смерть, не мог ранить её ещё больше. Эта новость стала дня нас ударом, да и для кого это было бы просто?

В тот момент, когда отца стали закапывать мама не выдержала и упала в обморок, никогда не забуду это чувство страха, так как упала она, так же как и отец. Я видел страх в его глазах, страх смерти, он ужасен, никто из нас не хочет покидать этот грешный мир, но каждый знает, что его покинет.

Наш когда-то наполненный смехом дом погрузился в траур. Фиби ходила, как тень, рядом с ней всегда был Марк, словно хотел защитить её от всех бед, но не мог. Возможно, он её любит, но своеобразно. Да и как я могу судить о чьей-то любви, если свою удержать не мог. Какое я вообще имею право кого-то судить?

– Может быть, ты отдохнешь? – Тихо прошептал Марк.

Это был шепот, но так как за столом все молчали, казалось, что он закричал на весь дом. Сестра подняла на него невидящий взор и внезапно зло прошептала:

– Уйди от меня, ненавижу тебя! – Вскочила и бросилась на мужа с кулаками.

Фиби кричала, вытирала слёзы, я пытался её успокоить. Прижать к себе, до боли сжал её в объятиях, но она не унималась, кричала так, что дрожали стены.

– Я ненавижу тебя! Это ты виноват, это ты тварь испортил всем нам жизнь. Ты! Сволочь!

Это была истерика. Самая настоящая истерика, кто-то называет это криком души… Сестра царапала мне руки, вырывалась и снова кричала. В противоположном углу мама тихо заплакала, а Джейн не вытерпев всего этого сорвалась с места и убежала в комнату.

Уводил сестру с заинтересованных глаз. Райдерн молча, последовал за нами, а я мысленно его поблагодарил.

– Фиби…

Марк попытался подойти, но я отрицательно покачал головой. Увести сестру из гостиной, где собрались самые близкие на прощальный вечер я смог без каких-либо усилий. Может быть от того, что скорбь на лицах убивала меня ещё больше, чем осознание всего того, что с нами случилось, я сделал это быстро. Пришлось закинуть сестру на плечо и унести в её когда-то любимую комнату во всём доме. Я понимал сестру, они с отцом были очень близки, не считая последний год. Не скрою, я осуждал отца, ведь он даже не явился на крестины маленького Остина и Олини. А сейчас даже в мыслях боюсь думать о нём плохо, это будет неправильно с моей стороны. Мы должны уважать своих родителей в любом случае, мы обязаны их любить, так как они подарили нам жизнь, показали свет и грели нас теплом своей любви.

– Фиби, – я погладил сестру по голове. – он не виноват, пойми… – мой голос надорвался и я в итоге замолчал.

Сестра затихла и опустилась на постель. Тихие рыдания заполнили комнату, когда-то давно это было её убежище от всего того, что она хотела скрыть. Помню те времена, когда она могла закрыться в своей комнате и бить всё то, что только попадалось под руку. Моя сестра всегда была не в меру темпераментна. Иногда я злорадствую, при этом думая: «Где же Марк так нагрешил, что в жёны ему досталась моя сестра?», но всё это лирика и мы не живём по законам жанра, мы живём в реальности.

– Виновата я… – Фиби обхватила себя руками и стала раскачиваться, как в нервном припадке.

Я присел на корточки рядом с ней и положил на колено свою руку, но Фиби как будто не заметила этого и продолжила раскачиваться.

– Никто не виноват. – Безжизненным голосом сказал я.

Глаза практически налились кровью, сестра не спала несколько суток и без конца плакала. Она винила себя и я не мог ей помочь. Коленным железом эта мысль резала всё, то, что когда-то с успехом билось. Я не мог видеть её страдания, мне было больно оттого, что она во всём винит только себя. Мы все в этом виноваты. Своим кутежом я так же подорвал здоровье отца, так же портил ему кровь. И внезапно взявшиеся проблемы в фирме, всё сошлось к одному.

– Если бы ни я, если бы не он… П-папа был бы жив.

Я взял её лицо в ладони и внимательно посмотрел на припухшие от слёз глаза. Моя маленькая и беззащитная сестра рвала себя из нутрии, а я ничего не мог с этим поделать. Да, я понимаю, что она за мужем и ответственность за неё несёт Марк, по праву мужа и главы семьи, но с себя я ответственности снять так же не могу. Она моя сестра и всегда ею останется. Теперь я вынужден занять место главы семьи, вместо отца и отвечать за них всех, но морально! Я сделать это не готов, хотя всегда делал. Отец ещё был жив, а я уже пытался взять бразды «правления» в свои руки. Сейчас у меня просто нет выбора, да и тогда не было.

– Ты не виновата, он не виноват. Пойми это. – Тихо прошептал я.

– Да как ты не поймешь. – Фиби скинула с себя руки. – Если бы не моё замужество его здоровье не подорвалось. Стрессы убивают нас!

– Никто не знал, что у него проблемы. Ты же знаешь, как он тщательно подходил к своему здоровью. – Я предпринял попытку успокоить её.

– Это ничего не меняет, я виновата! И хватит убеждать меня в обратном.

Я сел на пол рядом с кроватью и прислонился к ней спиной. Фиби тихо плакала, а я смотрел на дверь, не отрывая взгляда и, кажется, не мигая вовсе.

– Я тоже виноват – спустя несколько долгих минут сказал я. – Если бы не мои бесконечные запои, то возможно отец был бы жив.

Сестра обняла меня за плечи и уткнулась мне в плечо, но уже не плакала, просто сопела.

Фиби страдает не меньше нашего. У нас одна боль на всех.

Зашла мама, она уже не плакала, пыталась держаться. Фиби подняла лицо и посмотрела в тусклые глаза. Прекрасные до этого момента глаза моей матери словно потухли и прекратили своё свечение, они стали пустыми и безжизненными.

– Прости меня мама… – и Фиби вновь зарыдала навзрыд.

Мама спокойно подошла и села на краешек кровати и Фиби буквально через секунду оказалась в её объятиях. Подождала, пока Фиби успокоится, возможно, она ждала, пока я развернусь, но делать этого я не хотел. И просто продолжал сидеть и смотреть на дверь.

Мне доступны только звуки, я не вижу их лиц и прямо сказать видеть сейчас не могу… Потому что и так знаю, что в них увижу, я просто знаю.

– Милая… не кори себя. Папу больше не вернуть, ты не виновата в его уходе. – Фиби зарыдала ещё громче. – Марк своеобразный парень, я понимаю, что с ним бывает нелегко, и я искренне верю, что в глубине души он хороший парень. Не вини его, не вини себя, так ты сделаешь только хуже. – Мама помолчала и добавила. – Отпусти, отпусти… Фиби поверь, мне станет легче. Я не могу смотреть на то, как ты рвёшь себе душу. Если не хочешь сделать это ради себя, сделай это ради детей, они же ещё не понимают, почему мама плачет, и будут расстраиваться, так же как и ты.

– Но я не могу, не могу МАМА! – Закричала сестра.

Её голос был настолько громким и звонки, что отразился от стен и с новой силой ударил по ушам. Я прикрыл глаза, пытался сдержать слёзы. Мама была права, Фиби не должна винить себя и я не должен, но не могу не винить, не могу смотреть на горечь и думать, что я тут не причём!

Через десять минут в комнату вошёл Марк и увёл Фиби, она уже не сопротивлялась, но особого желания не испытывала. Марк, по словам матери «своеобразный парень», я бы сказал иначе: своеобразные у них отношения в общем и целом. Я дождался пока они выйдут, и тоже поднялся в надежде спрятаться в саду, хотелось побыть наедине со своим горем.

– Останься Крис. – Спокойный и тихий голос матери вынудил застыть на месте.

Повиновался, остановился в шаге от двери и развернулся к ней лицом. Мама встала с кровати и подошла ближе. Мне вдруг показалось, что за эти несколько дней мама стала ниже ростом. Теперь уже не чувствовалась от моей жизнелюбивой матери того лоска и радости бытия, не видно было даже осанки. Она, так же как и я стала совсем другой, абсолютно иным человеком и ничто не изменит этого факта.

– Я хочу поговорить с тобой.

– Я тебя слушаю, мама. – Безжизненным голосом произношу я.

На миг почудилось, что Фиби выпила последние соки из моего тела, мне уже не хочется бороться за её душу, за своё искалеченное мировоззрение, мне не хочется двигаться дальше и это самое страшное.

– Сынок. – Мама внимательно посмотрела на моё лицо. – Живи…

Хмыкнул.

– Я живу… – всплеск руками. – Разве ты не видишь?!

– Ты существуешь, я а хочу, чтобы ты жил. Хочу, чтобы ты радовался своим победам. – Слеза покатилась по щеке матери. – Ты так похож на отца. – Меня прошибла судорога. – Ты так на него похож. – Мама коснулась моей щеки. – Ты у меня сильный мальчик. Живи Крис, не смотри назад, живи не прошлым, а будущим. Не останавливайся, я прошу тебя. Мне безумно больно смотреть на то, как ты убиваешься. До сих пор убиваешься, каждый день! Не нужно Крис, прошу тебя…

Я понял, о чём она говорила, понял, о чём мне нужно забыть. Но я не могу не смотреть назад, не могу не вспоминать её. Ту, что подарили мне счастье и боль в одном флаконе.

И это настоящая боль, боль на физическом уровне! Она мне снится! Мне снятся наши счастливые моменты, её лицо, чувственные губы, изогнувшиеся в лёгкой улыбке. Я бы мог узнать про неё всё буквально завтра, но не делал этого, не хотел знать, что она возможно с другим. Просто не вынесу это. И может быть нужно было злиться на Касс, всё-таки там были фотографии с ней тоже, но вот только я тут был виноват сам. Если бы не было этих глупых ошибок, если бы я не делал всего этого, если у нас появился ребёнок, то она бы не ушла. И сейчас тут она была бы со мной. Именно её бы держал за руку, в её глаза смотрел, и она бы сегодня уснула рядом со мной согревая своим телом.

И мне будет с ней хорошо, как в объятиях матери…

Прикрываю глаза и в моём сознание вспыхивает воспоминание детства. Болезненное воспоминание из далёкого детства!

Я сижу на мягком полу и в руках у меня: большая, круглая игрушка! Разноцветная с причудливыми огоньками, зажигающимися от моего касания. Полностью увлечён своим занятием. Мне нравится, как она мигает и переливается.

Поднимаю глаза и вижу маму, она обнимает папу. Он целует её в щёку и отрываясь смотри на меня. А потом распахивает свои объятия уже для меня, при этом говоря:

– А ну-ка, беги ко мне малыш!

И я быстро встаю и мчусь в раскрытые объятия отца. Папа ловит меня и кружит по комнате, а я смеюсь.

– Томас! Прекрати, слишком резко для него. – Смеясь, говорит мама.

– Да прекрати! Ему вон как нравится!

И мне действительно нравилось!

Нежное прикосновение к моему плечу, я вздрагиваю и выныриваю из воспоминаний. Ком подкатывает к горлу.

– Крис, я пойду, посмотрю, что там с Джейн. Хорошо?

– Да, конечно.

Я старший в семье и уже давно не мальчик, и это я должен подняться, зайти в комнату сестры и дать ей возможность поплакать на своём плече. Я должен их поддерживать. Но мне настолько больно сейчас, что я не могу перебороть себя! Не могу!

Тихо открылась дверь, в комнату вошла Касс. Подошла ближе, присела рядом со мной на колени и заглянула в глаза.

Как обычно прекрасна, даже вот это чёрное платье смотрится на ней более чем сексуально. И меня бесит это! Почему в этот день она могла бы выглядеть скромнее!

– Хочешь, можем остаться сегодня тут?

– Нет. Не хочу. Слишком много воспоминаний.

Нежно погладила по сцепленным рукам, прикосновение обжигало. Жгло не только кожу, но и кости под ней.

– Хорошо. Как будешь готов, скажи мне.

И она ушла. А когда закрылась дверь, я зажмурился до боли! Потому что всё внутри меня разбилось уже давно! И эта наигранная идея практически в течение года кажется мне лживой. Да, она изменилась, не выносит сор из избы, не кричит, терпима, не ревнует, создаёт иллюзию любви. Понимает, что любит только она! И еще, наверное, самое важное, она не вспоминает Киру, ни словом, ни намёком, ничем! И я благодарен ей, потому что если вдруг она начнёт это делать, то это будет конец.

Не выдержу, сорвусь…

Наши отношения ещё страннее, что отношения Фиби и Марка. Мы не женаты, живём вместе, но любви у нас нет, детей так же и я не могу сказать, что хочу. Каждый день похож на предыдущий. Я просыпаюсь утром, иду на работу, прихожу домой, меня обязательно целуют, кормят, делятся какой-то информацией, что мне мало интересна. Потом я иду в душ, ложусь спать, и она ложится рядом. Иногда мы занимается сексом в моём случае это просто потребность. И самое интересное, мы не ругаемся, то есть вообще! Раньше если моё мнение было расхоже с её, то мы обязательно спорили на эту тему, а сейчас она практически сразу соглашается.

В памяти ещё свежи воспоминания тех дней, когда я ненавидел её, как думал о ней, сейчас она часть меня. Возможно не такая искренняя, не такая моя, но всё же со мной. Она никогда не заменит Киру, я не смогу смотреть на неё с таким вожделением.

Она рядом, просто рядом со мной практически каждый божий день. Просыпаюсь с ней, засыпаю с ней. Касс счастлива, я это вижу. А вот счастлив ли я?

***

Практически три года спустя…

Стон разлетается на всю комнату! Оглушающий, пронзительный, слишком громкий, но от этого не менее возбуждающий.

Красиво разметавшиеся волосы по плечам, упругая грудь, приоткрытые губы, легкое покалывание коготками моей груди. В моих руках как лёд плавится накаченная пятая точка. Продолжаю с силой опускать Касс на себя. И когда она уже на пике, неосознанно проводит подушечками пальцев по губам и имитирует, минет касанием пальцев языка.

Грудь подпрыгивает от каждого моего толчка. Мне нравится, как она изгибается подо мной, нравится ощущать затвердевшие соски в своих руках. На коже небольшой загар, практически не виден, Касс никогда не загорает, так что контраст моей загоревшей коже с её белой просто невероятен.

Двигаюсь быстро и чётко. Голова медленно отключается.

– Да… да… о боже! Да! Умоляю тебя, не останавливайся!

Темп только набирает обороты. Прикусываю кожу на её шее, Касс выгибается корпусом, угол проникновения меняется, становится практически непроходимым. Буквально схожу с ума.

Одним резким движением перекатываю касс наверх, оказываюсь снизу. Чувствую, что просто кончу раньше, чем нужно было, потому уступаю ей пальму первенства. Кассандра начинает двигаться, резко и болезненно впивается в живот ногтями. Спустя минуту я не выдерживаю её темпа…

Кончаю. Гулко с утробным хрипом.

Секунда и Касс падает на меня сверху, опрокидывая волосы на лицо, отчего я фыркаю и сразу же убираю прилипшие пряди. Всё-таки секс в такое время суток под практически палящим солнцем то ещё удовольствие. Я уже давно не экстримал.

Наконец могу позволить себе расслабиться. Изначально хотел чего-то необычного, но согласился на уговоры Касс. Именно она настояла на Париже. И вот мы тут на последнем этаже одного из самых хороших отелей города занимаемся сексом на небольшом круглом диванчике. И абсолютно наплевать, что где-то кто-то может нас увидеть. Плевать я на это хотел!

СМИ слишком часто поласкают моё имя в прессе. Уже давно привык. Как только прогремел развод на всю страну, улицу перед моим домом заполонили желающие получить информацию из первых рук. Сраные репортёрижки!