Должно быть однажды, поджав чёрные свои паруса, пиратский бриг, заплутавший в пространстве, вошел в русло могучей сибирской реки.

Тихо пришвартовался, тихо опустил трап.

Полыхнул прощальным салютом и растаял бесследно, оставив на берегу одноногого старика.

Тот постоял немного, вглядываясь в ночную темень.

Затем, привычно орудуя костылем, направился в сторону нашего двора.

Это случилось душной июльской ночью.

Все безмятежно спали.

А потом, откровенно говоря, было уже поздно.

Так у нас появился Сильвер.

Никто не знал, ни сколько ему лет, ни как его в действительности зовут. Даже взрослые говорили меж собою – Сильвер сделал то, да сказал это.

Но только Сильвер – и никак иначе.

Он годился для кино без предварительного грима и прочих ухищрений. Разве что потребовалось бы исключить звук – сквернословил Сильвер жутко. По любому поводу и с огромным энтузиазмом. За давностью лет отучить его от этой пиратской привычки не представлялось возможным.

Впрочем, даже самого понятия « за давностью лет» для Сильвера не существовало. Этот старик имел неисчерпаемый запас жизненных сил.

Можно было утверждать уверенно – он проживет все 300 лет.

А потом ещё триста.

Сильвер молчал о своем флибустьерском прошлом, но достаточно было беглого взгляда, чтобы сделать вывод – бассейн Карибского моря ему, точно, знаком.

Однажды в пылу абордажной схватки он и лишился ноги.

Теперь от колена, забранного в штанину, продолжением шла деревяшка, что заканчивалась круглой чёрной резиной.

Однако на его подвижности это никак не сказалось.

Скорее наоборот.

На костяной ноге, да ловко орудуя костылём, Сильвер мог развить такую скорость – не вот угонишься.

Как настоящий пират, Сильвер предпочитал трубку.

Набьёт самосадом – затянется, выпустит сизое облачко – так и ждёшь – следующим движением появится бутыль с легендарным ямайским ромом.

Где он держал свои пиратские пистолеты – неизвестно, но что они у него были – никто не сомневался.

Бороду Сильвер стриг аккуратно, даже с претензией на некоторое щегольство, пиратскую косынку ему, правда, заменял козырёк на глаза – вечная тельняшка плюс тот самый костыль да деревянная култышка вместе со свирепым нравом – казалось, он действительно недавно сошёл на берег, прямо со страниц Стивенсона или Сабатини.

То есть сразу после очередного пиратского рейда, обчистив какие-нибудь испанские колонии в новом свете.

Ему не хватало только попугая на плече.

Такого большого, зелёного, с загнутым клювом.

Очень скоро Сильвер стал визитной карточкой двора, его достопримечательностью и головной болью одновременно.

– Вот я вас… – гремело с утра пораньше на всю округу.

Далее следовал заковыристый набор совершенно непечатных фраз.

Очень громко, доходчиво и внятно.

Народ выглядывал из окон во двор, где крепко сбитая фигура деда выражала всем своим видом, а так же сиплым прокуренным голосом крайнее возмущение.

Через минуту уже все знали – Сильвер чем-то недоволен.

– Кто написал? Кто это сделал, я спрашиваю?

На деревянном столике, где обычно играли в домино, скромненько стояло –

Сильвер – козёл.

Раскрытые окна хранили полное молчание.

Автор надписи скорее всего потихоньку хихикал за занавеской.

– Убью… По почерку вычислю… – для убедительности потрясая костылём, орал дед.

Тот костыль не раз опускался на чью-нибудь спину.

Не далее, как вчера, по хребту досталось Виталику, тёти Олиному сынку.

Вполне, впрочем, справедливо досталось.

А дело было так.

Около часу дня Сильвер, предварительно отстояв приличную очередь к окошечку Пиво, возвращался во двор. Потихоньку переставлял костыль, никуда не спешил и как мог, оберегал свою ношу.

Левую руку приятно оттягивал цветастый пластиковый пакет со знойной красоткой во весь рост. Та призывно улыбалась нарисованным ртом. Остатки одежды подчеркивали умопомрачительный загар. И всё это на фоне морской волны – впрочем, картина для Сильвера самая обычная.

Он всегда проявлял стойкое пренебрежение к женщинам вообще, а к шоколадным красоткам в частности – живым или нарисованным – без разницы.

И никогда с ними не церемонился -

– Да пошла ты… – звучало в ответ супруге, осмелившейся позвать его обедать.

Конец ознакомительного фрагмента.