© Виктория Дайбова, 2014

© Alice Johnson, фотография на обложке, 2014

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава 1

К тому времени, когда читатель откроет эту книгу, я уже вернусь на родину. Израиль – моя душа трепещет от благозвучия этого слова. Шум моря ласково щекочет мои уши, губы всё ещё чувствуют солоноватый привкус буйной стихии. Родом я из Нетании – крупнейшего курортного города Израиля.

Мой отец был занят курортным бизнесом, мать занималась домашним хозяйством. Оба высокие, темноволосые, кареглазые. Они идеально дополняли друг друга.

Мои родители были верующими людьми. Я был их единственным ребёнком. Моя мать долго не могла забеременеть. Отец молился, чтобы Бог дал им детей. Когда они совсем отчаялись, это произошло.

Меня нарекли Иосифом. Мама и папа уделяли мне много внимания, поэтому я рос счастливым и не знал забот. Я был очень похож на своих родителей. Мои тёмные волосы были непослушными и пахли морским ветром. Бездонные карие глаза были под стать волосам. Самое необычное, что украшало моё лицо – это задумчивость. Уголки моих губ и веки были всегда опущены вниз. Возможно, это и придавало моему лицу серьёзное выражение, а может быть, всё дело в том, что большую часть времени я уделял книгам и мечтам.

Детство я провёл в Нетании. Я любил в этом городе всё: шумных туристов, солнечные пляжи, безумные праздники под открытым небом. Нетания никого не оставляла равнодушным. Будь то мечтатель, или весельчак – каждый находил здесь себя. Днём в Нетании кипела жизнь: туристы загорали и купались, уличные кафе не затихали ни на секунду. Я иногда выходил днём на пляж, наблюдал за весельем со стороны. Несмотря на то, что моя жизнь протекала в столь оживлённом городе, я был далёк от этого веселья. К вечеру пляж затихал, и я отправлялся на прогулку. От свежего морского ветра по моей коже бежали мурашки, а может, не ветер был тому виной. Меня вдохновляло бескрайнее море. При свете луны оно выглядело ещё таинственнее. Я готов был часами смотреть вдаль, море давало мне силу и вдохновение. С собой у меня всегда была книга. Я любил читать на берегу. Эти вещи волнуют мою душу на протяжении всей жизни.

Ещё одна моя страсть – путешествия. С матерью и отцом я часто летал на самолёте в разные страны. Я был очень похож на своих родителей в этом! Они любили рассказывать мне, что в детстве я был очень любопытным и активным мальчиком, поэтому они без опаски брали меня с собой путешествовать. Мама говорила, что я легко переносил перелёты и абсолютно не уставал. И вправду, как будто по наследству мне передалась тяга к путешествиям, желание познать новое и безграничная любовь к красотам земли. Папа любил шутить, что моя романтичная натура проявлялась во мне уже с детства. Какие только картины не рисовало мне воображение! Я восхищался небом. Глядя в иллюминаторы, я представлял, что небо – это тоже море, но в нём купается Бог. Когда небо-море штормит – на землю проливается дождь. Папа смеялся над моими фантазиями, а мама говорила, что из меня вырастет художник или писатель.

Мне часто доводилось бывать в России. Я гостил у бабушки с дедушкой. По желанию родителей, я занимался изучением русского языка. Мне было интересно общаться с русскими ребятами, поэтому путешествия в Россию не казались мне скучными.

Меня восхищала леденящая до костей русская зима. Местные ребята очень любили это время года. Несмотря на то, что я очень замерзал, мне грел душу беззаботный смех моих ровесников. Мои русские друзья обожали играть в снежки и кататься на санках, я от них не отставал.

В России были совершенно другие традиции и обычаи. Дедушка был человеком старой закалки. Он любил рассказывать мне интересные и поучительные истории из своей жизни. Говорил, что сейчас многое изменилось, и он не всем доволен. Дед любил ворчать и поучать нас с бабушкой, но даже он не мог устоять перед бабушкиными вкусными пирогами. Она всегда подавала их на ужин с малиновым чаем. Потом бабушка укладывала меня в кровать и рассказывала русские сказки. После дедушкиных историй они успокаивали меня, и я засыпал.

Я вернусь в Россию спустя годы, но смех больше не будет греть мою душу. По вечерам, за чашкой чая, в неё будет частенько закрадываться лишь промозглая печаль.

Мои юные годы протекали замечательно, теперь я с грустью вспоминаю это. Из года в год я становился всё взрослее и серьёзнее. На моём счету числились сотни прочитанных книг, мои губы по-прежнему хранили вкус моря, мои воспоминания были полны впечатлений от путешествий. Я был развит не по годам, и родители гордились мной. Они прикладывали огромные усилия к моему воспитанию и видели результат своих трудов. Не забывали они и о развлечениях. Путешествия по-прежнему были нашим главным хобби. Я никогда не забуду это беззаботное и счастливое время. Один единственный день, наступивший неожиданно, не давший мне насладиться счастьем, изменил в корне всю мою жизнь.

Глава 2

Было чудесное, жаркое лето, ничего не предвещало беды. Я гостил у своего друга Гершома, пока мои родители отправились в очередное путешествие.

Родители Гершома были очень гостеприимными людьми. Всегда улыбчивые, жизнерадостные, они вызывали к себе расположение практически любого человека. Их обожаемый сын рос в атмосфере любви и взаимопонимания. Гершома любили и принимали в абсолютно любой ребяческой компании. Он умел мгновенно всех развеселить и всегда поддерживал сумасбродные идеи своих друзей. В общем, Гершом был из тех, с кем не соскучишься.

Внешность Гершома была притягательной: высокий рост, тёмные курчавые волосы, задорная улыбка… Все любили его улыбку, и я не был исключением.

Мы жили по соседству. Мои родители поддерживали тёплые отношения с родителями Гершома, поэтому оставили меня на их попечение. Я был очень рад погостить у Гершома, ведь он был моим лучшим другом!

Мы развлекались как сумасшедшие! Весь дом был в нашем распоряжении! Родители Гершома не ругались на нас за шалости, поэтому мы чувствовали себя свободно. Играли в видеоигры, гуляли на улице до вечера, и, конечно же, проводили много времени возле моря.

Заводилой в наших играх был Гершом. Я вспоминаю одну историю, которая случилась ещё до того, как мои родители отправились в путешествие. Однажды я пришёл домой по уши мокрый из-за моего сумасшедшего друга! Это получилось неожиданно. Мы сидели на берегу и болтали обо всякой чепухе. Гершому хотелось веселиться, а я наоборот был полон до краёв вдохновенного настроения. Я лёг на песок и всего лишь на секунду закрыл глаза. В тот же самый миг я почувствовал на своём лице брызги воды. Я подскочил, как ошпаренный, и увидел, что передо мной стоит Гершом и заливисто смеётся. «Сейчас я тебе покажу» – воскликнул я и погнался за моим другом, но, запутавшись в собственных ногах, неуклюже растянулся на песке. Мелкий пакостник при виде этого согнулся пополам от смеха. Я быстро подскочил и погнался за ним, пытаясь на бегу зачерпнуть воды и обрызгать его в ответ. Мне это никак не удавалось: Гершом со смехом изворачивался, да ещё и успевал окатить меня звонким потоком. Вскоре мы уже забыли обо всём и плескались в море. Звон нашего смеха смешался со звоном капель воды, которые разлетались крупными горстями от наших рук.

Гершом не понимал, почему меня вдохновляет море. Моему другу нравилось купаться и резвиться в тёплой морской воде. Ему казалось, что сидеть часами на берегу и просто смотреть вдаль – это скучно.

Мама опешила от моего вида, когда я вернулся домой, а папа сразу догадался, с кем я провёл этот день.

Эти воспоминания невольно вызывают улыбку на моём лице, но давайте всё-таки вернёмся к рассказу о том роковом событии. Это был один из тех вечеров, про который можно сказать: «Затишье перед бурей». Я ещё ничего не подозревал. Моё настроение было чудесным и, казалось, что даже природа дополняет его.

Сумерки неспешно опустились на берег моря. Какое-то время море ещё сохраняло блеск последних лучей уходящего солнца, но вскоре погрузилось во мрак. Я, как зачарованный, наблюдал за этим из окна гостиной. Загадочная стихия манила меня. Я предложил Гершому прогуляться. Он не хотел, но, видя, что я настаиваю – согласился.

Дул лёгкий, почти неощутимый ветер. Словно природа засыпала, тихонько посапывая. Несколько минут мы с Гершомом шли в молчании. Неторопливым шагом мы дошли до берега моря.

– Давай присядем, – предложил я.

Мы сели прямо на песок. Нам открылся чарующий вид. Луна совсем недавно забралась на небо и улеглась на пушистые облака. Море становилось глянцевым от её света. Я представлял, как поднимается огромная волна и смывает луну в море, а мы бежим и поднимаем её, словно это пляжный мяч.

– О чём ты задумался, Иосиф? – спросил мой друг.

– Ни о чём, – соврал я.

Мне не хотелось рассказывать Гершому о моих мечтах, я знал, что этот весельчак меня не поймёт.

– Что влечёт тебя к морю? – тихо спросил Гершом.

Кажется, он догадался, о чём я думаю.

– Понимаешь, – начал я. – Море – это жизнь. Временами бушующее, сбивающее тебя с ног, таящее опасности, или наоборот – тихое, тёплое, спокойное. Эта стихия неподвластна человеку, она не зависима от нас, но мы зависимы от неё.

Гершом молчал. Его взгляд был устремлён в сторону моря, но теперь он был не пустой и безразличный, а проникновенный.

Мне было странно видеть у Гершома подобное выражение лица. Я подумал, что он сейчас засмеётся надо мной или посоветует не париться по пустякам, но он молчал. Я закрыл глаза, представляя тёплые морские струи на своём теле и почувствовал прилив сил. Из размышлений меня вырвал тихий голос Гершома:

– Ты каждый вечер сидишь тут, на берегу?

– Почти каждый, – ответил я.

– Один?

– Один, – протянул я, но поспешно поправился. – С книгой.

– Можно, я иногда буду сидеть здесь, с тобой? – робко спросил Гершом.

– А ты хочешь? Давай.

Гершом одарил меня своей тёплой улыбкой.

Мы поднялись, бросили последний взгляд на море и отправились домой. Всю дорогу никто больше не проронил ни слова.

***

На часах было три часа ночи, когда к нам в комнату ворвались какие-то люди. Был шум, чьи-то крики, толпились полицейские, родители Гершома…

– Тише, – кричала мама Гершома. – Вы так ещё больше напугаете мальчика!

Чьи-то руки схватили меня. Я ничего не успел сообразить, меня силой вытащили из нашей с Гершомом комнаты, в которой мы ночевали, и увели вперёд по коридору. Меня завели в маленькую тёмную комнату и захлопнули дверь. Шум остался с внешней стороны, он был почти не слышен.

Я обернулся. Человек, который увёл меня из спальни Гершома, был его отцом.

Он присел передо мной на корточки, видимо хотел что-то сказать. Я, не дав ему этого сделать, начал поспешно задавать вопросы:

– Почему нас разбудили посреди ночи? Кто все эти люди? Зачем вы меня сюда привели?

Я смотрел на него своими большими удивлёнными глазами. Его взгляд, обычно задорный и живой, был сегодня печальным и уставшим.

– Иосиф, мальчик мой… – начал отец Гершома.

– Говорите, – закричал я, забыв о всякой вежливости. – Что произошло?!

Он замялся.

– Говорите! – настойчиво повторил я.

Он положил свои руки мне на плечи, я стряхнул их.

– Самолёт, на котором летели твои родители, сегодня ночью упал в море. Никто не выжил.

Внутри у меня всё оборвалось. Время остановилось. Мне показалось, что даже моё сердце перестало биться. Я закричал и заплакал, как маленький ребёнок. Более сильного эмоционального потрясения я ещё никогда не испытывал. Я упал на пол и начал со всей силы бить об него руками. Я неистово хотел всё вернуть, хотя бы на пару дней возвратиться назад! Мне казалось, что всё это ложь, или полицейские ошиблись! Мне хотелось умереть тут же, на этом месте! Меня опять схватили. Я бился, как бабочка между окон, отмахивался руками, пинался ногами… Я не чувствовал боли. Всю мою физическую боль заглушала душевная. Боль невосполнимой утраты.

– Вызовите скорую! – кричала мама Гершома.

Вокруг меня носились люди. От этого круговорота лиц мне стало хуже. Я упал на колени. От сильной истерики моё горло не выдержало, я задыхался в кашле. Кто-то попытался дать мне воды, но в суматохе стакан выскользнул и разбился вдребезги об пол.

Я кричал охрипшим голосом, мне хотелось бежать. Не важно куда и зачем. Бежать без оглядки, скрыться от этого жестокого мира и умереть. Но меня крепко держали за руки, не давая этого сделать. Мама Гершома пыталась меня успокоить, но я её не слышал. То ли от собственного, режущего уши хрипа, то ли от невозможности воспринимать сейчас что-либо.

В прихожей был слышен шум. Раздавался голос взволнованного Гершома и каких-то незнакомых людей. Вскоре в комнату быстрым шагом вошли несколько мужчин в медицинских халатах. «Они сейчас заберут меня!» – в ужасе подумал я, пытаясь вырваться. Один из них быстро вколол мне какое-то вещество.

Я плохо помню, что происходило дальше. Я лежал на носилках, которые до тошноты быстро несли вниз по лестнице, сквозь живой коридор из сочувствующих зевак. Я успел заметить Гершома, которого обнимала мать. Мои глаза медленно закрылись.

***

Я очнулся в незнакомой кровати. Мне больше не хотелось кричать, хотя я не чувствовал себя хорошо. Я с огромным трудом разлепил засахарившиеся веки и тут же сощурился от яркого света. Я не мог определить, сколько я проспал, но, похоже, день был в самом разгаре.