А я не понимаю, – заявила девятнадцатилетняя Маргарита матери, лежа на диване, задрав кверху свои длинные, стройные ноги и краем глаза поглядывая в телевизор, – как можно себя не уважать и не любить, в конце – концов, чтобы такое сделать из-за фантома, величаемого Любовь!
– Дочь! Это жизнь. Любовь же, сама по себе штука жестокая. –