Если кто-то в этой книге на вас похож, то это случайность. Не проводите параллелей, не ищите знакомых лиц. Все герои являются плодом воображения автора, сюжет полностью выдуман…

«Книгу может писать и читать,

наверное, только тот, кто так жил»

(А. Шкаликов)

Октябрь, 1998 год

Меня не брало спиртное… Я сидела в баре и тупо смотрела на пустой бокал. В него набухали водки, ром и еще какую-то дрянь – я не успела прочитать на этикетке, что это было. Но опять не брало.

До этого была испробована Раки. Ничего. Уже не было даже слез, пустота не заполнялась ничем. Перед глазами иногда всплывало прошлое, мне становилось еще хуже.

Сын резвился на детской дискотеке, и у меня не было сил его оттуда вытащить и пойти спать.

Не помогает. Ни черта не помогает. Мне всего 29 лет, а кажется, что жизнь уже закончилась. В принципе не успев начаться. Мне не хватает воздуха, я не могу дышать нормально.

Небо все усыпано звездами. Одна моя знакомая, если видит звездное небо, всегда уверенно тыкает в него пальцем и говорит: «Большая Медведица». Я ее ни фига не вижу, эту Медведицу, ни Большую, ни Малую, хоть у меня и было «отлично» по астрономии. Так я сижу на не совсем успевшем высохнуть лежаке у бассейна с пустым бокалом на пластиковом столике и смотрю на небо. Я никак не могу понять, что мне делать дальше, как продолжать жить.

Мой сын прискакал ко мне сам. Привыкнув ложиться спать вовремя, он быстро устает после определенного момента и его не надо даже просить пойти спать. Я с трудом отскребаюсь от лежака, допиваю на ходу остаточки коктейля со дна и плетусь в номер.

Сын быстро засыпает, но я никуда не ухожу и сажусь на балконе с книжкой, непонятно зачем взятой из Москвы – я ее за прошедшую неделю так и не начала читать и вряд ли, судя по всему, начну. Так и сижу, в очередной раз открыв ее на первой странице. Передо мной расстилается чернота – небо слилось с морем, и, как ни приглядывайся, не увидишь ту грань, которая их разделяет. Мне очень бы хотелось сейчас все-таки ее увидеть, мне кажется, что заметь я ее и что-то вдруг прояснится и в моей голове. Пусть даже просто отделится тьма от тьмы, это лучше, чем одна большая черная дыра, без низа и верха, без лева и права. Начинает казаться, что я увидела вдали какую-то черту, книга свалилась на пол, я вздрогнула, и все пропало – обман зрения рассеялся, вдали снова все слилось.

Оглушительно орали цикады, и слышалась музыка из бара. Все это отвлекало и не давало сосредоточиться на важном. Впрочем, уже и не было понятно, а что же считать за главное, откуда начинать отсчет, что считать за те плюсы, которые мне советуют психологи записать в один столбик, а что считать за минусы для другого столбика.

Я бы и рада посчитать эти самые минусы и плюсы и с их помощью принять однозначное решение, но что принять за минус, что за плюс? А эти звуки, эта чернота только сбивают с мысли, отвлекают внимание на себя, тянут, засасывают, путают.

Я привезла с собой тоненькую тетрадочку, разделила страничку пополам, аккуратно подписала сверху: —, +. Она так и лежит на столике в номере. Пустая. Сын иногда чиркает на других страницах какие-то свои знаки, но первую страницу не трогает, знает, что она мамина. В какой-то из дней я было взяла ручку, попыталась начать писать и снова не написала ничегошеньки. Так и стоят сверху минус и плюс, так и разделяет вертикальная длинная черта (ну столько я уж точно не напишу) две пустые стороны листа в клеточку.

Иногда мне звонят с работы. Я усилием воли сосредотачиваюсь и пытаюсь отвечать на вопросы и решать какие-то, слава Богу, мелкие проблемы. Со мной пытаются знакомиться мужчины, но у меня на них аллергия. Я укладываю сына спать и сижу в номере еще и чтобы не общаться с ними. Днем на жаре мужчины не так активны, они лежат на пляже, купаются в море, спят на лежаках, пьют в барах, едят в ресторанах. Вечером после ужина, когда спадает жара, противоположенный пол активизируется. А у меня аллергия. Мне кажется еще чуть-чуть и я начну от них чесаться. Вот еще немного он постоит рядом со мной, скажет буквально несколько слов, и я зачешусь!

Я опять задрала голову и ищу эту несчастную Медведицу. Я знаю, что мне ее не найти, а подруга далеко, в Москве. Спросить не у кого. Конечно, в отеле найдется кто-то, кто может мне ее найти, но не вешать же объявление возле ресторана, рядом с расписанием вечерних развлечений. А линию на горизонте, линию между морем и небом, кто-нибудь укажет? А кто за меня заполнит листочек в тетради? А может ли кто-нибудь вместо меня поехать в Москву? Я останусь здесь с найденной Медведицей, с линией Ватерпас (так ли она называется? Не знаю точно…, по-моему Ватерпас это прибор какой-то), с листочком. Я буду пить Раки, пьянеть, перестану чесаться от того, что со мной хотят познакомиться, дочитаю книгу. Что будет потом? Ну потом я смогу ехать домой, там все проблемы будут уже улажены, я смогу снова нормально функционировать, то есть питаться, спать, ходить на работу. Может быть даже смогу заниматься сексом (сейчас аллергия у меня, не знаю, пройдет ли она полностью). Может быть даже заниматься сексом с удовольствием. Может быть смогу и питаться, чувствуя вкус еды, работать с энтузиазмом!

Я быстренько сбегала за тетрадкой и на пустой странице написала: «Ищу человека, который может показать, где находится Медведица (любая, Большая или Малая, все равно). А также того, кто может найти линию, разделяющую глубокой ночью небо и море. Вознаграждение гарантируется!» Потом я медленно открыла снова первую страницу и под плюсом вывела: я познакомилась с Женькой.

Часть первая

Зима, 1989-90 год

Как и полагается в приличном социалистическом обществе мы все начали планировать заранее: уже летом было решено – Новый год отмечаем у Машки. Кризис с мужиками? А и черт с ними! Выкрутимся! Главное, что квартира у нее будет явно свободна – родители, также заранее, запланировали на Новый год поездку в санаторий.

С чего начинается подготовка к Новому году? С шампанского. И пошли мы еще в ноябре в магазин «Елисеевский», встали в длинную-длинную очередь, не ведая, что числа эдак еще двадцать пятого декабря сие спиртное можно будет спокойно купить в соседнем с Машкиными домом универсаме. Но что делать, привычка. По крайней мере на сердце было спокойно, когда мы прижав к себе заветные пакеты с бутылками бодро шлепали по снежным лужам улицы Горького.

Последнее оргсобрание было проведено двадцать восьмого декабря, были утверждены примерные списки гостей и подаваемой еды. В связи с отъездом родителей я практически уже жила у Машки в квартире. Тридцатого к нам в гости неожиданно пришла Машкина подруга Лена, навешала лапши вареной нам на уши о своих многочисленных мужиках, оставила нас в легком шоке и ушла. А мы пошли катать шарики для конфет из детской смеси «Малютка». В итоге должны были получиться «трюфели».

– Ты думаешь у нее действительно стоооолько мужиков? – спросила в процессе готовки Маша.

– Нет. Не верю, – твердо ответила я. В душе, правда, остался неприятный осадок, так как координально проблема с мужчинами так решена и не была. У Машки еле теплился уже третий год роман с бедным студентом Эдиком, который то пропадал, то снова возрождался из пепла, как тот Феникс. У меня же на данный момент был полнейший штиль, не было даже бедного студента, не говоря уж о небедном.

В итоге поздним вечером тридцать первого декабря мы имели следующий состав гостей: наши с Машкой одноклассницы – Марина, Аня и Ира, некто Вася (под два метра ростом, глуповат, но с букетом цветов), приведенный Аней, у которой всегда имелось несколько молодых людей про запас, некто Дима (см.Васю, но без букета), Эдик (тот самый Машкин бедный студент, неожиданно объявившийся под Новый год, и в связи с этим естественно тоже приглашенный), Коля (друг Эдика, с шоколадкой), Виталик (друг Ани, военный, с которым она познакомилась в рок-н-рольной студии), Саша (некто, но друг Виталика).

Именно в этом дурацком составе и был встречен Новый 1990 год. Перепоя не наблюдалось, чувства друг к другу не проснулись. Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Тогда я еще не знала, что это правило на мою жизнь не распространяется. Совсем. Скорее наоборот – как встретишь, так уж точно не проведешь. От обратного.

1 января в 10.00 мы с Машкой упали в кровати. В 14.00 некто, жаждущий слышать некоего Валентина, нагло разбудил нас и вынудил тем самым смотреть «Песню-89», во время которой, видимо в связи с недосыпом, мы подвергли жесткой критике практически всех выступавших исполнителей.

В 22.00 еще один телефонный звонок ворвался в наше мирное существование в постели. «К нам едут Эдик с Максом!» – воскликнула Маша. С Максом меня давно хотели познакомить, но все никак не срасталось и тут такое везение!

Наши дальнейшие действия можно было приравнять к боевым: встать, одеться, накраситься и причесаться! (Говорят, мы выглядели неплохо.)

* * *

Я сидел один на кухне нашей коммуналки и листал школьный альбом. Снова и снова к горлу подкатывала тошнота от одного только вида всех этих людей, этих самодовольных рож моих одноклассников. Все десять классов они смеялись надо мной, а иногда и издевались, кто как мог. Где-то они сейчас, все эти мальчики и девочки? Наверняка в институтах. А я нигде. Сразу после школы – армия, по тупости моей меня не взяли ни в один институт, даже самый замшеленький. Ни фига! Ни рожей, ни умом не вышел.