© Виктор Зайцев, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

Предисловие

Компания туристов, двадцать человек взрослых с детьми, сплавляясь по реке Куйве, притоку Чусовой, попадают в шестнадцатый век, во времена Ивана Грозного.

Наши современники не падают духом. Инженеры и офицеры выстраивают на границе строгановских владений острог, закрепляются в нём, из руды выплавляют железо, выковывают примитивные ружья. Учитель химии получает порох, стекло. Огнестрельным оружием удаётся отбиться от набега сибирских татар из-за Урала, ещё не покорённых Ермаком.

Чтобы не попасть в кабалу, избежать обвинения в еретичестве (ведь никто не знает православных молитв и обычаев), туристы называются не русскими, а магаданцами, из далёкой страны Магадан, что на востоке Сибири.

Постепенно начинают торговать самодельными стальными ножами, топорами, наконечниками для стрел с аборигенами, добывают золото и алмазы из нетронутых в шестнадцатом веке месторождений, но известных и выработанных в двадцать первом веке. Высаживают картошку и помидоры, взятые в турпоход для еды, подсолнечник. Сражаются с сибирскими татарами, освобождают пленников, которых селят рядом с собой. За несколько лет набирают из местных жителей свою дружину, которую вооружают самодельными ружьями. Опасаясь непредсказуемого Ивана Грозного и следующих правителей Руси, не отличавшихся человеколюбием, магаданцы перебираются через Белое море в Европу.

Там внезапным нападением на королевский дворец захватывают шведского короля Юхана, принуждая того к союзу с магаданцами. Офицеры тренируют шведских солдат, вооружают ружьями, с их помощью захватывают Восточную Пруссию и Ригу. На захваченной территории основывают своё государство, называют его Западным Магаданом.

Пока союзные шведы воюют с Речью Посполитой, магаданцы развивают промышленность своего государства. Делают станки, на которых производят пушки, нарезное оружие с патронами, даже выпускают двигатели внутреннего сгорания.

В результате конфликта, спровоцированного англичанами, наши герои, пользуясь преимуществом в вооружении, захватывают королевство Англию. На оккупированных землях основывают Новороссию, русскоязычную страну, где активно строят заводы и обучают молодёжь. Осваивают побережье Северной Америки, основывают колонию в Южной Африке.

Небольшое, но сильнейшее в средневековой Европе государство, основанное нашими современниками, начинает влиять на политику, меняет историю Руси, и есть надежда, что в лучшую сторону. Так, в 1579 году, на четыре года раньше, чем в нашей истории, заканчивается Ливонская война. И совершенно с другим результатом. Русь не теряет свои земли, а оставляет завоёванные города себе, получает выход к Балтийскому морю не в восемнадцатом, а в шестнадцатом веке. Ермак на три года раньше, без потерь покоряет Сибирское ханство. С помощью магаданцев Русь захватывает и присоединяет к своим землям Крым и всё междуречье Дона и Днепра.

Иван Грозный, успешно излеченный врачом из будущего от недугов и под впечатлением успехов Руси в войнах, избавляется от вспышек гнева, проживает лишних десять лет. Его сын остаётся живым, а Русь избегает Смуты.

В ходе войны со Священной римской империей германской нации войска Новороссии захватывают север Европы, где продолжают русификацию населения с распространением православия на бывших протестантских землях.

Небольшая, отлично вооружённая и обученная армия с лёгкостью разбивает превосходящие силы противника и наводит ужас на соседние страны.

В духе политики «Дранг нах остен», но с русским акцентом, создали на территории Европы три сильнейших православных государства – Новороссию, Западный Магадан и Южно-Польскую империю, союзниками которых стали православная Швеция и Русь, присоединившая Литовское княжество, Правобережную Украину до Дуная, вышедшая к берегам Тихого океана на полвека раньше нашей истории.

Франция раздроблена на полдюжины мелких стран, половина из которых приняла православие, Турция потеряла Палестину и Аравию, большую часть Северной Африки, захваченные Новороссией.

Наши современники сокрушили империю Великих Моголов, захватили Афганистан и Среднюю Азию, где восстанавливают православие и насаждают русский язык методами «дранг нах остен по-русски», правда, несогласных не казнят, как немцы в реальной истории, а ссылают осваивать Северную Америку, Гренландию, африканские джунгли, Скандинавское побережье Ледовитого океана.

Пролог

Голод пришёл в деревню Теребиловку уже в августе, когда под дождём сгнили все посевы. Даже грибы, выручавшие крестьян прежде, тем летом не уродились, холодная земля не давала никаких плодов. Тут ещё и звери с птицами ушли из леса, предвещая великую беду.

Заплакали бабы в избах, мрачнели исхудавшие мужики, глядя на тощую скотину и голодных деток. Народная молва доносила вести одну хуже другой, мол, по всей Руси православной идёт неурожай, будет глад великий. Картошку начали копать до срока, опасаясь, что сгниёт прямо в земле. Слава богу, картошка уродилась, несмотря на все заморозки и дожди. Правда, треть клубней оказалась гнилой, пришлось их пустить на корм скотине. Оставшегося урожая, как ни прикидывали мужики, хватало до Рождества, не больше. Приходилось выбирать одно из двух зол: резать скотину или подыхать с голоду. Хотя зарезать единственную корову или лошадь не подымалась рука ни у кого. Всё шло к подыханию с голода.

От соседей ничего хорошего ждать не приходилось: весь Мещёрский край летом 1601 года от Рождества Христова оказался на краю гибели. Ранние заморозки и двухмесячные дожди погубили урожай на тысячу вёрст округ.

Владелец земель – боярин Захарьин-Кошкин – прислал своих тиунов необычно рано, в начале сентября. Видать, боялся, что ударятся голодные людишки в бега. Слухи о неурожае по всем центральным уездам Руси до Москвы дошли ещё летом, вот и спешили бояре вымести все свои владения до зёрнышка, посылая тиунов не в ноябре, как обычно, по первому снегу, а ранней осенью, по грязи и хляби. Не ждали такого подвоха крестьяне, не успели припрятать домашнюю птицу и живность, не успели выручить на осенней ярмарке необходимый оброк. Потому боярские тиуны вымели дворы начисто, забрали куриц, свиней и коров со всей общины, зерна-то не было, а до осенней выручки деньгам у крестьян взяться неоткуда. Лишь двух коз успели спрятать от боярской дворни девчушки-пастухи. Осталась сельская община без урожая и скота, хоть волком вой, да ещё недоимки тиуны насчитали по два алтына на двор, на все двадцать три двора, что в Теребиловке было. Большая деревня до голода была, мужики даже церковь задумывали строить, чтобы селом Теребиловку сделать, да не вышло, не успели.

Хотели мужики за топоры взяться, как деды рассказывали, да куда там. С тиунами дюжина боярских холопов была, все с ружьями и саблями, конные. Старосту, что вздумал грозить холопам боярским судом царским, разложили принародно да выпороли, едва до смерти не забили. На том и кончилась крестьянская смелость.

Отлежался староста, и собрались в пустой риге мужики думать, как жить далее. Помирать сразу или правду пойти искать. Баяли многие, что молодой царь Иван Иванович бояр не шибко жалует. Решили послать двух ходоков в Сергиев Посад, просить защиты у государя против боярской обиды. Снарядили всем обществом Митрия Втора и Аникиту Хромого, велели просить защиты от боярина, пока всю деревню не уморили его тиуны. В Сергиевом Посаде, в ста пятидесяти верстах от Теребиловки, были ближайшие царские власти, к ним и послали селяне своих ходоков.

Месяц ждали возвращения ходоков селяне и дождались, да без результата. Еле живыми вернулись ходоки, сущими скелетами ходячими мужики смотрелись, последнюю неделю промышляли подаяниями. Да не подают православные более, неурожай по всем центральным уездам русским, цены на зерно и муку едва не в десять раз выросли. Не до того было царским властям, чтобы заниматься жалобами на бояр, по монастырям и боярским вотчинам заморское закупное зерно развозили. В городах хлебные склады стрельцами охраняются, на дорогах конные дозоры разбойников и татей ловят. Говорят, что давно такого неурожая не было, чтобы от Новгорода и Холмогор до Курска и Тулы поля не родили, морозами побитые и дождями залитые. Хотя ходили слухи, что далеко на юге, в новых землях, зерна вольные крестьяне собрали втрое больше против обычного. Баяли, что привезут власти хлеб по зиме в Москву и в Мещёру.

– Оно, конечно, так, – после долгих разговоров и бабских причитаний решил староста. – В Москву и Тверь царские власти, конечно, зерно привезут. А нам, мужики, на царя надеяться не след. Почитай, каждые три года неурожайные лета случаются, ни разу царь не помогал, ни боярин наш.

– Тогда, батюшка, нас картошка и репа выручали, – подала голос вдова Акулина, пятый год вытягивавшая четырёх деток одна. – Ныне на картошке до весны не дотянем, надо искать промысел какой-нибудь, иначе к Рождеству всех детишек на погост отправим, да и сами до Пасхи не доживём.

Ничего не смогли придумать селяне, слишком далеко Теребиловка была от городов и проезжих трактов. Некуда идти мужикам на заработки, а ежели далеко уходить, можно и не застать свои семьи живыми по возвращении. Решило общество ждать заморозков да клюквой запасаться по первому снегу и льду. Там видно будет, махнули рукой мужики, надеясь на авось. Бог даст, не все помрут от голода, может, зимой лося добудут охотники, ну или на зайцах удастся до весны дотянуть.

Бабы с детьми собирали в мещёрских болотах всё, до чего могли дотянуться, не только клюкву и бруснику, резали лыко, рвали мох, копали корни камыша и рогоза, рвали гроздья рябины и калины, ольховые шишки и липовые орешки. Всё пойдёт в дело зимой, когда занесёт вьюга избы по самую крышу. Так с привычной обречённостью готовились селяне к голодной зиме в надежде на Божью помощь и русский авось.

И впервые в жизни не только дети, но и немногочисленные старики Теребиловки узрели чудо. В ноябре, по крепкому льду, в Теребиловку добрался огромный обоз из сорока саней под охраной двадцати стрельцов. С обозом прибыли дьячок из Сергиева Посада и два важных барина, набиравшие отроков на учёбу в Новороссию.

Пока баре выступали перед обществом, дьячок заверил православных, что дело сие богоугодное и самим патриархом Московским и всея Руси благословлённое. Звали баре отроков и девиц на учёбу за границу Руси, где обучат всех письму и счёту, да работе ткацкой, прядильной и прочей. Родителей успокоили, что год отроки и девицы будут учиться и четыре года работать за плату денежную, после чего смогут вернуться в родные края, коли пожелают, никакой кабалы им не будет. В том дьяк целовал крест прилюдно, подтверждая правдивость рассказов барских.

Не поверили было селяне таким обещаниям сладким, да стрельцы подсказали недотёпам, что за дармоедов родные получат запас корма почти на всю зиму. Чем не выход для всей деревни, чтобы избежать голодной смерти? А баре и дьячок слух тот подтвердили да гружёные сани показали, продуктами забитые. Для того и стрельцы обоз охраняли, чтобы никто не пограбил богатые запасы.

Увидели бабы с детьми мешки с мукой и консервы, едва в голос не заплакали от голода и обиды. Тут баре каждой семье по две консервы выдали, на пробу, одну с мясом, другую с рыбой. Вслух же объявили, что за любого отрока или девицу семья получит восемь пудов муки ржаной да два ящика консервы – мясной и рыбной. За взрослого парня или девку вдвое больше обещали. Наутро обоз поехал дальше по замёрзшим болотам, в соседнюю деревню Рябиновку, а с обозом отправились сорок две души. Тридцать шесть отроков и девиц, от восьми до двенадцати лет, пять молодых вдовиц и старик Терентий сорока трёх лет.

После обоза зима для Теребиловки пролетела незаметно, никто с голоду не умер, даже дети все выжили. Одно терзало мужиков, особенно весной, когда снег таять начал: чем сеять будут? Зерна на посев ни у кого не оставалось, всё тиуны боярские выгребли, а купить семенное зерно не у кого, да и не на что.

По последнему снегу опять пришёл обоз в деревню с теми же барами и дьячком. На сей раз никого в Новороссию не звали, но забрали с собой двух молодух с малыми детьми, что опухать от голода начали, да оставили каждой семье по два мешка семенной картошки, садить её велели не целиком, а четвертинками, после проращивания глазков. Ну, это дело бабы сами давно знали, редко у кого больше пары вёдер картошки до весны доживало. Зерна на посев баре не дали, сказали нынче не сеять, опять неурожай выйдет, дьячок крест на том положил, что сам патриарх и настоятель монастырский ныне монахам сеять рожь не велели, а токмо картошку с репой садить, да овощи разные.

Как в воду глядели баре: лето опять началось с ранних заморозков, которые повторялись каждые две недели, а к Петрову дню упал снег и не растаял. Две недели промерзала земля, за это время в деревню забрели два медведя, пытались раскопать высаженную картошку. Староста обоих застрелил из ружья, старинного, магаданского.

То ружьё беглый стрелец оставил, когда его старостин пасынок из болота спас. Тогда, ещё при царе Иване Васильевиче, бунтовать пытались стрельцы, так их разогнали мигом, кого на виселицу отправили, кого – в южные земли, ногаев покорять. Из того ружья через месяц староста ещё пятерых кабанов завалил, когда целое стадо диких свиней высаженную картошку раскопать пыталось. На том патроны и кончились, да общество мясом уже запаслось. Пришлось, правда, все картошечные поля крепкой изгородью обнести от кабанов и медведей, да ловушек на них поставить. В те ловушки ещё две свиньи попались позднее.

Мужики целыми днями рыбу ловили в окрестных речках, а вот ягод и грибов опять не уродилось, но до осени община дожила.

И снова, как в дурном сне, повторилась прошлогодняя картина. Собранной из земли картошки еле набиралось до Рождества, но скотины во дворах сейгод не осталось совсем. Немного вызрели капуста и репа, так опять набежали боярские тиуны и забрали весь урожай, да вдвое против прежнего недоимки на каждого хозяина повесили. Ладно, народ догадался половину картошки сразу в схроны убрать, только тем и выжили.

Совсем плохо стало в деревне, ни петухи не поют, ни коровы не мычат. Тишина, как на кладбище, даже голодные детки не радовали своим смехом и песнями, всё больше по болотам ходили, корни рогоза и кувшинок выкапывали. Снег осенью выпал рано, морозы землю застудили как раз в Успенский пост, в августе, значит. А реки ещё не встали, не успела остыть вода в реках.

По реке и приплыли новые баре, зато со старым дьячком, жаль, без муки и консервов. И стрельцов с ними было всего три человека оружных. Зато привезли баре каждому хозяину письма и гостинцы от детей, что год назад за границу отправили. В письмах тех, что дьячок прочитал всему сельскому сходу, писали дети про свою жизнь на чужбине, как живут в тепле и сытости, учат буквицы и цифры разные. Звали дети к себе родных, а баре подтвердили, что примут семьи на жительство, работой обеспечат, да и жильё найдётся.

Гостинцы немудрёные сразу детишки младшие съели, то пряники да леденцы были, сохранённые старшими отроками и девицами от своих обедов заморских. Ещё снимок баре отдали, где все деревенские были нарисованы как живые. Видно, что сытые, хорошо одетые, подросли немного за неполный год. Весь вечер и всю ночь плакали бабы, чесали затылки мужики, не понимая, грустить или радоваться сему.

А баре иноземные утром объявили, что заплатят недоимку за каждого хозяина, кто поедет с ними в Новороссию. Да не старосте, коему деньги сохранить тяжело будет, а самому боярину Захарьину-Кошкину. А старосте дьячок бумагу в том оставил для тиунов, дабы не лютовали.

Шесть дворов решили к детям подаваться, свои запасы обществу оставили, всё имущество раздали, ведь не вмещаются сани и телеги в лодку барскую. Поклонились друг другу односельчане, да и попрощались навсегда. Совсем плохо стало в деревне, хотя припасов добавилось: картошка от уехавших вся осталась и клюква с сушёной рыбой.

По первому льду ещё приехали иноземцы, но другие. Нанимали работников на строительство чугунки, лес рубить для просеки, прочие работы выполнять. Платить подрядились мукой и консервами, половину платы сразу привезли.

Семерых мужиков отпустил староста на эти работы, остальные в деревне остались, дабы охранять баб и детишек. Неспокойно было в округе, зимой волки не боялись днём в деревню забегать, слух шёл о татях под Рябиновкой. Бог миловал, волки только двух последних коз зарезали, а тати в Теребиловку не добрались. Померли всего три человека из общины за зиму голодную.

На вербное воскресенье вернулись мужики с заработков, привезли муки и консервов, семенной ржи на посев, картошки на посадку. Хоть и нет в деревне лошадей, а сеять надо, земля за два года отдохнула, на старых полях урожай будет, решили мужики. Тут и Пасха пришла, а на неё новые гости наведались, на сей раз русские люди, наглые. От боярина Плещеева люди прибыли и принялись сманивать мужиков на юга, в новые земли русские.

Баяли, южнее Камня и на Алтае земля сплошь чернозём, пшеница сам-десять урожай даёт, травы отборные, народа мало, по двадцать и больше десятин на семью нарезают. Сам боярин на новых землях лес разрешает рубить невозбранно, три года обещал мыто не брать, зерно да коня каждому хозяину выделить. Крест целовали, что не обманут молодцы залётные, да со старостой торговались, чтобы тот отпустил людей из общины.