И сразу кастрюлю с кипятком ему на голову – у них суп удачно на плите варился. Потом лезвие в шею – хряк.
А. Щеголев «Ночь навсегда»
Звук зародился где-то в глубине иной Галактики, за миллионы парсеков от Шикунова. И долго-долго добирался до него. Но добрался. Еще тьма эпох потребовалась, чтобы идентифицировать сигнал далекой цивилизации как обычный телефонный звонок.
Шикунов поднялся и направился к аппарату. Кто звонит, зачем, какие от звонка могут быть последствия, его совершенно не волновало. И отвечать не хотелось. Но в какой-то части мозга сохранился нехитрый алгоритм – что надо делать, когда звонит телефон. И Паша выполнил нужную последовательность действий без единой мысли в голове.
В трубке раздался голос. Паша долго соображал – чей. Очень долго. Понял лишь к середине диалога. Вернее, не диалога, но прерываемых молчанием Шикунова реплик собеседника.
– Пашка, ты там живой? Я жду, жду… Обещал же подъехать к половине второго!
Паша молчал.
– Забыл, что у нас сегодня две презентации для медиков?
Паша молчал.
– А у тебя, между прочим, вечером еще встреча с Викторюком! Тоже забыл?
У Шикунова родились наконец два слова:
– Я болен, – сказал Паша.
Сказал так, что человек на другом конце провода ему сразу поверил. Голубев, вспомнил вдруг Паша, звонил Антон Голубев, в какой-то иной жизни, в нормальном мире бывший вице-директором и непосредственным начальником Шикунова.
– Я ОЧЕНЬ болен, – снова сказал Шикунов.
– А-а-а… То-то я чувствую, что голос как у помирающей лебеди… Ладно, с презентациями тебя прикрою, но Викторюка будешь додавливать сам – я стрелку перезабью. Все, не буду мешать, поправляйся… Если до завтра не помрешь, позвоню с утра, узнаю: как и что.
Вице-директор хохотнул собственной плосковатой шутке и отключился.
– Я очень болен, – тупо повторил Паша пиликающей трубке.
Коньяк был хорош – «Арарат» десятилетней выдержки. И приберегался для какого-нибудь особого случая. Но поскольку иных спиртных напитков в квартире не нашлось, Шикунов недрогнувшей рукой вскрыл бутылку. Да и то сказать – случай приключился никак не ординарный.
Способность мыслить вернулась минут через десять после второго опорожненного стаканчика. И мысли оказались паршивые.
Если в мире по-прежнему существовали презентации холофайбера и заместитель главы администрации Викторюк, то трупы самовольно не могут менять дислокацию. Не способны. Разгуливающие мертвецы и лоснящаяся харя Викторюка в одном пространстве-времени несовместимы. Надо выбрать что-то одно, какую-то единую систему координат. И попытаться в ней, в этой системе, что-то предпринять…
После короткого раздумья Паша решил пока остаться в том же мире, что и Викторюк А. М., – пусть тот подлец, пусть взяточник, но личность насквозь реальная и приземленная…
Отставить панику! Пропало тело – будем искать. Просто так трупы не исчезают. Значит, кто-то обнаружил и забрал Лющенко.
КТО И ЗАЧЕМ?
Пожалуй, на первый вопрос ответить легче. Служба, профессионально занимающаяся сбором трупов, если и обнаружит вдруг бесхозный, то немедленно известит службу другую, плотно интересующуюся теми, кто за появление оных трупов ответственен. При таком раскладе Пашу в квартире поджидала бы не только опустевшая ванна. Но и грубые, бессердечные люди, норовящие врезать дубинкой по почкам и защелкнуть на запястьях специзделие, неизвестно отчего названное «Нежностью»…
Значит, вариант с государственной структурой отпадает. Значит, налицо чья-то самодеятельность. Значит, можно еще побарах таться…
Но кто мог оказаться – этак случайно, прогуливаясь – в запертой Пашиной квартире?
Ответ прост: человек, либо имевший ключи, либо умеющий попадать в запертые помещения без таковых.
Ключи – теоретически – в настоящий момент были лишь у Шикунова. Все три связки. Но это теоретически…
Первый вариант (тут же дающий первую подозреваемую): Лариса, до того как вернула два комплекта – свой и тещин, – сделала дубликаты. Для чего? А черт ее знает. Может, чтобы зайти, когда Паша должен находиться на службе, и поделить вещи без его пригляда, по своему разумению. Вполне реально.
Хорошо. Допустим.
Итак, сегодня утром, – свято уверенная, что Паша на работе, – в квартиру заявилась Лариса.
И?..
И узрела плавающую в ванне Лющенко.
А вот дальше начинается непонятное. Ну никак не мог Паша представить, что Лариса (как? каким способом?) умыкнула из квартиры труп! Да и зачем?
Зачем? Это уже второй вопрос – поправил себя Шикунов.
Второй вариант (и вторая подозреваемая): теща, ненаглядная Раиса Евсеевна. Ключи лежали у «бабы Раи», как называют ее дети, почти год – между смертью Пашиной матери и возвращением дочери, зятя и внуков из Казахстана. И потом лежали – до позавчерашнего дня. Уж хватило бы времени при желании сделать дубликаты.
Неясность та же: ЗАЧЕМ бесхозный труп понадобился женщине предпенсионных лет?
Загадка природы. Насколько Паша за шесть лет знакомства узнал свою ненаглядную тещу, та бы просто хлопнулась в обморок тут же, в ванной. Или бросилась бы вон из квартиры, подняв на ноги всю округу паническими воплями. Но уж никак бы не прикарманила мертвое тело…
Вот, собственно, и все. Других легальных обладателей ключей не наличествует. Стоит подумать о нелегальных. Тем более что на ум пришло слово, вполне способное дать ответ на вопрос: зачем?
ШАНТАЖ.
Банальный шантаж. Вот о нем-то и надо хорошенько поразмыслить…
Но сначала Шикунов решил подкрепиться. Аппетит, совсем от рук отбившийся в последние двое суток, вновь появился, и весьма зверский. Одичал, где-то шляясь. Или это коньяк, с удобством расположившись в пустом желудке, скучал без компании?
Как бы то ни было, Паша вполне уверенными шагами – еще раз спасибо «Арарату» – отправился на кухню.
И замер возле холодильника. Остолбенел.
Вообще-то, на кухне стояли два холодильника.
Старый ЗИЛ, появившийся на свет в те времена, когда страна победившего социализма уверенно вела соединившихся пролетариев всех стран к окончательной победе в мировом масштабе. Характер у ЗИЛа-ветерана был как у пенсионера-зюгановца: включившись, долго и шумно бурчал, проклиная новые времена и попрание идеалов. К тому же, как старичкам и положено, заслуженный холодильник часто болел. В смысле, ломался.
Лариса после приезда не раз намекала, что купить что-нибудь поновее и понадежнее окажется в итоге дешевле, чем тратиться на регулярные ремонты. Паша отмахивался: мол, послужит еще, – он в то время не оставил надежду обзавестись автотранспортом в самое ближайшее время.
Потом, когда семейная жизнь стремительно рассыпалась на осколки, Шикунов неожиданно приобрел на «автомобильные» новехонький высоченный «Индезит»… Тогда же Паша затеял и ремонт, и покупку стиральной машины-автомата, и что-то еще того же плана – в безрассудной надежде все спасти и все поправить.
Ничего не получилось…
Однако новый холодильник остался, соседствуя с ЗИЛом-коммунистом, – того Шикунов планировал перебазировать в Александровскую, привести времянку в жилой вид, выезжая надолго всей семьей в теплое время, благо на работу ездить из ближнего пригорода ничуть не дальше, чем из отдаленного спального района… Думал, как будет по утрам ходить с Натусиком за грибами в Баболовский лесопарк, как откроет Пашке-младшему все заветные рыбные местечки на Кузьминке…
Мечты, мечты… Лишь новенький холодильник от них и остался.
Теперь Шикунов стоял перед «Индезитом», чувствуя, как коньячное тепло сменилось где-то внизу живота мертвенным холодом. Он увидел вынутые из нового холодильника полки – небрежно сложенные на подоконник.
И понял, ГДЕ Лющенко.
Пробежавшись в панике по квартире, он попросту не успел заглянуть во все способные вместить тело углы. О многих просто не подумал, в таком был шоке.
А теперь он понял: Лющенко ИМЕННО ТАМ. В новом холодильнике. Стоит взяться за ручку, потянуть – и перед глазами объявится ее труп во всей своей красе: мокрые, слипшиеся волосы, открытые глаза. И губы, так любившие шипеть: «Пло-х-х-х-хой мальчиш-ш-ш-ш-ка…»
Нижняя камера «Индезита» вполне способна вместить мертвое тело – благо продуктов там чуть. Достаточно вынуть полки и подогнуть трупу ноги. Трупное окоченение, по Пашиным прикидкам, должно было пройти – хотя разбирался он в этих делах слабо…
Надо протянуть руку, открыть дверцу – и убедиться, что все так и обстоит. Но Паша не мог. Не мог себя заставить. Он и без того был уверен.
И в самом деле: ну кто же потащит труп под мышкой – солнечным июньским днем и по людным улицам? Случайный вор-домушник, решивший заработать шантажом?
Ерунда.
То есть не все ерунда – и вор, и шантаж более чем вероятны. Но к чему прогулки с трупом? Достаточно сделать несколько фотоснимков и переложить труп – чтобы хозяин сего предмета сразу понял, что к чему, чтобы впал в панику, чтобы за день-другой дошел до нужной кондиции, до готовности расстаться с деньгами.
Конечно, «на дело» домушники с фотоаппаратами не ходят. Им фотолетопись своих подвигов ни к чему. Но беда в том, что Пашина «мыльница» с недощелканной пленкой лежала не то чтобы совсем на виду, но в бельевом шкафу, за стопкой белья – привычка с тех времен, когда от годовалого Паши-младшего приходилось прятать ценные хрупкие вещи… Именно в таких местах, как было известно Шикунову из детективов, квартирные воры первым делом ищут деньги и драгоценности…
…Он протянул руку. Дрожащие пальцы коснулись белой пластмассы, показавшейся отчего-то невероятно холодной. Коснулись – и тут же отдернулись. Открыть холодильник Паша не смог.
Вместо этого отправился в большую комнату, к шкафу. Долго шарил по нужной полке – справа, слева, посередине – разозлился и вывалил все белье на пол.
«Мыльница» не нашлась.
Версия с домушником обрела реальность. Или?..
Он вернулся на кухню, отхлебнул еще коньяка. Закончил мысль.
Или фотоаппарат забрала в свой последний приход Лариса. Шикунов, хоть убей, не мог вспомнить, что именно она в субботу укладывала в две большие сумки. Смотрел тогда – и не видел. До того ли было, когда в ванне валялась Лющенко?
Позвонить, спросить?
А если все-таки труп переложила она? Или ее мать?
Паша вновь долгим глотком приложился к горлышку бутылки. Хорошая штука, из горла и без закуси идет за милую душу… Внутри опять потеплело. Используя недолгий миг коньячной решимости, Шикунов резко распахнул дверцу.
Трупа в холодильнике не было.
Он сидел на табуретке, завороженно уставившись в белое нутро «Индезита».
Если Лющенко сюда не запихивали, то кто и зачем вынул полки? Может, попытались впихнуть – но не получилось? Может, трупное окоченение длится дольше, чем смутно помнилось из прочитанных детективов Паше?
Возможно, возможно…
Но есть и другой вариант. Когда Шикунов лихорадочно метался по квартире, собираясь в Александровскую, у него ведь гвоздем в голове засела мысль о процессе разложения и о сопровождающем сей процесс запахе. И Паша настойчиво искал способ, как избегнуть и того, и другого.
Запихать труп в холодильник – мысль вполне логичная при таких исходных данных. Допустим, к ее исполнению Паша и приступил, вытащив полки. Но потом остановился на более эстетичном и гигиеничном варианте (продукты из холодильника, приютившего Лющенко, в глотку потом все равно бы не полезли). Однако именно холодильник натолкнул Шикунова на мысль воспользоваться льдом, изобильно наросшим в морозилке опять барахлящего ЗИЛа.
Логично. Здраво.
Но есть маленький нюанс. Паша абсолютно не помнил подобный ход своих рассуждений. Более того, извлечение полок из «Индезита» в его памяти никак не отложилось. Смутно вспоминалось, как лед сыпался из большой миски в ванну, но каким образом Шикунов пришел к такому решению, он теперь понятия не имел.
Плохи дела. Провалы в памяти – признак тревожный. Этак панические мысли о собственном сумасшествии, накатившие при виде опустевшей ванны, могут сбыться. Попробуем еще раз…
Он попробовал – медленно, шаг за шагом, восстанавливал последовательность своих действий в воскресное утро. Не помогло. Как сыпал лед в воду – помнил. Откуда его взял – нет.
Отчего-то Паша всегда считал, что может лишиться руки или ноги – мало ли в жизни случайностей, – но уж мозг-то ему не откажет. Мозг – память, логика, эмоции – казался чем-то вечным, данным раз и навсегда и должным до конца пребывать в неизменном виде… Сумасшествие – для других. Не для него. Оно реально, оно случается, но никогда не случится с Пашей Шикуновым. Как, впрочем, и рак, и СПИД…
Теперь уверенность поколебалась.
О проекте
О подписке