Таллинкой проехали спокойно и мирно, за Кингисеппом свернули на Гдовское шоссе, и на тридцать седьмом его километре хозяин машины начал подавать признаки жизни. Заворочался в багажнике, стал чем-то долбиться, – может кулаками или головой, но скорее нащупал монтировку или другой металлический инструмент.
Услышал хозяйское шевеление и поднял тревогу Пупс, он ехал на заднем сиденье, ближе всех к багажнику.
– Дал маху ты, Колюня, – укоризненно сказал Головач, выключив музыку и тоже услышав доносящиеся сзади звуки. – Стареешь, видать.
Колюня сделал виноватое лицо и пожал необъятными плечищами. Многословием он не отличался. Зато имел поставленный удар. Кулак размером с дыньку-колхозницу гарантированно обеспечивал клиенту несколько часов отключки. Рауш-наркоз, как называл это Головач, самый образованный в их маленькой компании (без малого три курса Политеха одолел перед зоной на вечернем, не хрен собачий, почти незаконченное высшее).
Осечек у Колюни не случалось. Ни тогда, в девяностые, когда Головач, Колюня и третий их компаньон, ныне покойный, впервые освоили доходный промысел. Ни теперь, когда отсидели, откинулись и вновь взялись за старое, пригласив на вакантное место новобранца Пупса.
Правда, в старые времена возить хозяев в багажнике не требовалось, хозяева спокойно себе лежали где-нибудь в укромном месте, в кустиках, когда их реквизированные тачки стремительно наматывали километры. Но пока Колюня валил лес в Мордовии, а Головач шил верхонки в Забайкалье, технический прогресс не дремал, порадовав автовладельцев поганым изобретением под названием «иммобилайзер». Вернее, для владельцев изобретение до поры казалось полезным. Пока они, владельцы, не встречались с кулаком Колюни и не отправлялись в душный тесный багажник, вместо того чтобы спокойно отдыхать в кустиках, на свежем воздухе.
Проблему оклемавшегося хозяина надо было как-то решать, но поначалу Головач отнесся к ней наплевательски. Дескать, действуем по старому плану: до нужного поворота час езды, а там еще десять минут проселком – и приедем в давно присмотренное и подготовленное место, где и состоится задушевный разговор. Багажный сиделец вылезет, расскажет, что надо (пин-коды обнаруженных в бумажнике карт, например), отдаст иммобилайзер, – и отправится с камнем на шее в бездонную болотную топь, к другим таким же лохам в компанию. И никакие водолазы, никакие аквалангисты никого и никогда в этой торфяно-илистой жиже не найдут.
Но сначала надо выбраться в Псковскую область. «Перехват», Головач знал точно, разворачивают лишь в пределах региона. Облюбованное болото находилось уже за административной границей.
– А если гайцы тормознут? – встревожено спросил Пупс. – Сразу стук услышат и все прорюхают…
Блатными словечками он щеголял, поднахватался (Головач же, напротив, старательно их исключал из лексикона), но опыта отсидок не имел. Даже в СИЗО ни разу не кантовался. И категорически не желал таким жизненным опытом обзаводиться.
– Седьмой раз едем, ни разу не тормознули, – отмахнулся Головач. – С чего бы вдруг? Но если что, не остановимся, пойдем в отрыв. Областные дэпээсники на «десятках» рассекают, быстро отстанут.
И впрямь, трасса 41К-005, в просторечии Гдовское шоссе, как нельзя лучше подходила для поездок с криминальным грузом. Асфальт неплохой, притопить можно от души, а движение слабое. Некому и некуда ехать. На первом участке, до Сланцев, – всего две деревушки на полсотни километров пути, среди сплошных лесов и болот. Сами Сланцы – с тех пор как позакрывали градообразующие сланцевые шахты, – превратились в натуральный город-призрак: ни работы, ни денег в райцентре не стало и народ разъехался кто куда. А упирается дорога, уже на Псковщине, в Гдов – город он, конечно, древний и славный, в летописях хрен знает сколько веков назад упомянутый, но сейчас дыра дырой, глухое захолустье даже по псковским меркам.
Короче, по дороге ездят мало. И ментам пастись на ней никакого интереса нет, они держатся поближе к трассам с плотным трафиком.
Пупс сам все это знал и выдвинул новый довод:
– А если у него волына? Если сдуру шмалять в салон начнет?
Головач призадумался. Пленника толком не обыскивали, действовать надо было стремительно. Забрали барсетку, увидели: телефон, ключи от машины и бумажник в ней, – и запихнули обмякшее тело в багажник.
Конечно, на дворе не девяностые, когда на блатного при стволе или даже на бизнесмена с боевым шпалером напороться было легче легкого. Но и сейчас такую возможность нельзя сбрасывать со счетов. К тому же поди знай, чем он там стучит. Звук вроде металлический… Долбанет по стенке бензобака – искра, взрыв, групповая кремация и себе, и похитителям.
Осознав все перспективы, Головач немедленно сбросил скорость, начал вглядываться в темноту. Скомандовал Колюне:
– Направо посматривай. Какую-нибудь лесную дорожку нам сейчас надо…
Открывать багажник на обочине и там же выписывать пленнику добавку не стоило. Не так давно они обогнали пару машин, неровен час, те догонят, прокатят мимо в самый неподходящий момент. Не остановятся, кому нужны приключения на свою задницу, но чертов видеорегистратор зафиксирует то, что никому видеть не надо.
Как на грех, трасса тянулась по низменным, болотистым местам, когда пленник очухался. Высокая насыпь дороги, по бокам крутые откосы и ни единого съезда в сторону.
Так и ехали: Головач с Колюней зыркали по сторонам, хозяин машины долбился, Пупс нервничал и ерзал, опасаясь, что сейчас пуля пробьет мягкую обивку сиденья, а затем мягкое пупсово тельце…
Наконец насыпь стала понижаться, за обочинами вновь замелькали темные контуры елей.
– Эге, – скорее промычал, чем произнес Колюня.
Головач давно привык к манере подельника изъясняться невнятными междометьями: притормозил, пригляделся. Да, то что надо. Две едва заметные колеи уходят в лес. Грибники накатали, не иначе. Или сборщики клюквы, учитывая близость болота. До грибного сезона пара месяцев, до клюквенного еще дольше, так что никто туда даже днем не сунется, тем более сейчас, ночью.
Он направил «бэху» на съезд с дороги, от души надеясь, что местные грибники накатали свой проселок не на УАЗах и грузовиках, а использовали более цивильный транспорт. А то сядет машина на брюхо и придется бросать, и всё, прощай, выгодный заказ. Нет чтоб такой казус с владельцем случился в прошлый раз, когда они перегоняли двухсотый «крузак». Ну да что уж теперь…
Пленник почувствовал изменившийся характер движения и затих. Сообразил, небось, что в его положении все перемены в судьбе могут быть только к худшему.
Грунтовка оказалась приличной. Даже брюхом нигде не царапнули о горбик между колеями. Но все же далеко от трассы Головач отъезжать не стал, кто знает, что там дальше. Остановился, погасил фары. Никто из проезжающих мимо теперь ничего не увидит. И даже остановившийся на обочине – отлить, например, – не увидит.
– Пошли, добавишь, – кивнул он Колюне. – Смотри, опять не сплошай.
– Угу.
Пупс, хотя его никто не приглашал, тоже выскользнул из салона. Этот обладатель пухлых розовых щек и невинного детского взора питал какую-то нездоровую страсть к допросам пленников, – к тем, последним, что происходили у болота. Порою разговоры сопровождались членовредительством, разные клиенты попадались. Пупс сам не участвовал, но пялился на такие зрелища не отрываясь, поначалу даже на видео заснять порывался, да кто ж ему разрешит.
Головач встал чуть в стороне, – вдруг балабол Пупс угадал и пленник действительно шмальнет, едва крышка багажника приподнимется? Лучше перебдеть…
Крышка плавно поднялась. Выстрел, как и следовало ожидать, не прозвучал. И вообще пленник затихарился и никак себя не проявлял, ни звуками, ни движениями. Не спешил воспользоваться долгожданной свободой. Ну, почти свободой.
Две тусклые лампочки на внутренней стороне крышки едва-едва подсвечивали нутро багажника. Головач аккуратно, бочком подошел, заглянул. Прокомментировал увиденное:
– Никак он опять от духоты сомлел…
Никакой уверенности в голосе не чувствовалось. А мгновением спустя Головач резким движением отпрянул в сторону. Пупс аж взвизгнул от неожиданности и присел на корточки, уверенный, что сейчас начнется пальба.
– Ты чо? – Колюня не испугался, не умел, но удивился, и, редкий случай, произнес от удивления что-то членораздельное сразу, без пережевывания вводных словечек.
– Крыса у него там… В угол вроде метнулась… – сказал Головач еще более неуверенно. – Или показалось… Может, это он ногой дернул…
Пупс поднялся на ноги. Возможно, он покраснел от смущения, он легко краснел по любому поводу, но в тусклом свете лампочек было не разглядеть.
Головач чертыхнулся про себя, вспомнив, что в сумке у него лежит нормальный фонарь, сунулся в салон, достал.
В ярком галогеновом свете никакой крысы они не увидели. Нормальный чистый багажник новой и ухоженной машины. Бывший ее владелец неподвижно лежал, как его уложили, на боку в позе эмбриона. Словно и не он только что колобродил и стучался.
– Достань его… И уложи обратно. – Головач сопроводил свои слова энергичным жестом – словно бил правым кулаком кого-то.
Колюня кивнул и склонился над багажником. Через секунду распрямился.
– Дык… он… это… – Слова с непривычки давались ему с трудом, не желали складываться во фразу.
– Что «это»? – Головач все меньше понимал происходящее и начал злиться.
– Дык холодный… вот… – Колюня облегченно выдохнул, довольный, что сумел наконец выразить мысль.
Головач оттолкнул его, сунулся сам в багажник, ухватил пленника за плечо – и с изумлением ощутил, что мышцы под слоями ткани твердые, как деревяшки.
Трупное окоченение… А оно мгновенно не наступает, часа через два, самое малое, – значит, Колюня не оплошал. Наоборот, пересолил с силой удара, – как тогда, в девяносто восьмом, когда они присели. И в багажник загрузили уже труп. Подвариант, мало что меняющий: мужик в тот момент еще дышал, но очень быстро склеил ласты.
Но кто тогда, мать его, только что стучался в багажнике?!
Крыса? И куда подевалась? И откуда взялась, самое главное? В какой-нибудь ржавой вазовской колымаге не удивит и выводок крыс, но в новенькой «бэхе» нет отверстий, через которые могут пролезть грызуны. Конструкцией не предусмотрены.
Головач вновь осветил и дотошно осмотрел багажник. Надеялся увидеть что-то, легко и просто объясняющее все непонятки. Ну, например, огнетушитель вылетел из крепления, болтался по багажнику, ударялся о стены и крышку… Версия хилая: не по лесным ухабам ехали, по ровной дороге, без резких ускорений и торможений, – но как-нибудь уж Головач заставил бы себя в нее поверить… Увы, огнетушитель стоял на своем законном месте, притянутый ремешком. И ничего другого, способного болтаться и издавать звуки, не видно…
Разозлившись окончательно, он начал вытаскивать мертвеца наружу, почти уверенный, что тот не мертв, что каким-то хитрым способом изобразил трупное окоченение.
Не получилось. Все мышцы были сведены посмертной судорогой, руки-ноги не гнулись, – растопырившийся бывший владелец ни в какую не желал покидать свою бывшую собственность.
– Дайкось, – сказал Колюня и потеснил Головача широченным плечом, примерился.
– Погоди… Пусть там полежит.
Головач, убедившись, что мертвый действительно мертв, призадумался: а что дальше? Поездка с криминальным трупом в багажнике не вдохновляла. Живой человек, пусть и похищенный, – совсем иная статья. А теперь рисуется сто пятая с букетом отягчающих: группой лиц, по предварительному сговору, из корыстных побуждений, а у двоих к тому же рецидив… Нельзя так рисковать.
Вроде и осталось всего ничего до места утилизации, полсотни километров от силы, но есть такая штука, как закон подлости… От трупа надо избавиться и катить налегке. Но бросать его возле самой дороги тоже не годится.
– Садитесь, поехали. – Головач захлопнул крышку багажника. – Отвезем поглубже в лес и оставим.
– Просто так? – встревожился Пупс. – На виду? Зарыть надо хотя бы…
– Ладошками копать собрался? Выберем кусты погуще и пусть волки хоронят.
Колюня в диспуте не участвовал. Ему было все равно.
О проекте
О подписке