Глава 1

Вид города с крыши высотного здания завораживает. Огни парка прячутся среди деревьев, словно самцы-светляки, застывшие в выжидательной позе броска. Крохотные фары проносящихся машин похожи на самочек. Воздух чист, а дневной зной сменяется ночной прохладой… Десять этажей достаточно, чтобы разбиться.

Позади шуршание. Оборачиваюсь и смахиваю со лба пот. Всё в порядке, друг, нам никто не помешает. Последний предсмертный рефлекс. Ты продержись немного. В такую ночь грех не исповедоваться.

В голове гудят раскаты грома. Помнишь напарницу? Сквозь разразившуюся бездну мрака я нашёл заветную высотку. Когда открыл дверь, у неё глаза закатились. Будто призрака увидела. Ты удивлён? Я видел её и остальных. Они не изменились. Бог нас не простит, но у меня есть последняя попытка вызвать у ангелов катарсис. Авось, помогут на том свете…

Началось всё с пяти лет. Отец впервые ударил мать. Первые осознанные воспоминания. Помню, что забился в тёмную комнату и смотрел на закрытую дверь. Тени в узкой полоске света мелькали, будто кадры диафильма. Визг и крики. Дрожащие пальцы и детские слёзы. Безмолвная мольба о помощи. Тролль, подаренный на день рождения, смотрел на меня немигающим взглядом. Тусклый свет озарял дьявольскую улыбку. Подарок, сохранивший боль воспоминаний.

Утром мы завтракали, будто ничего не случилось. Втроём. Милая добрая семейка. Мать с отцом обсуждали будничные проблемы, а по радио передавали прогноз погоды. Тёмно-бордовый чай ничем не отличался от сотен других чаёв, только кружка осточертела, как и тролль в детской. Физическая боль с годами утихает, но душевные рубцы глубокой бороздой пропахивают память. С тех пор отец бил мать по несколько раз в неделю. Для профилактики. Мне стало казаться, что так и надо. Если женюсь, тоже придётся бить жену. Для профилактики.

В семь пошёл в школу. Накрапывающий дождик не омрачил витающий в воздухе шлейф радости. Зеркальные отражения капель на фоне солнечных лучей походили на затейливые искорки. Толпы мальчишек и девчонок, снующих по школьному двору, манили в атмосферу безудержного веселья. Тогда-то и появился ты. Наглый, уверенный в себе, с зарождающейся ухмылкой победителя. Через месяц дал мне сигарету. Сказал, что круто. Отец и мать дымили постоянно, и квартире стоял синий туман. Почему-то говорили, что это вредно. Попробовал. Противно и невкусно. Закашлялся, как дряхлый старик. Хотел выбросить сигарету, но друзья остановили.

– В первый раз бывает, – усмехнулся Дима.

Высокий коренастый парень. Прославился тем, что участвовал в многочисленных драках. Все тебя уважали.

– Начал дело – заканчивай. Остановился на полпути – поминай, как звали…

Идол, спустившийся на землю. Попасть под крыло вожака мечта любого из мальчишек. Мне казалось за счастье ходить рядом и курить сигареты на глазах у ровесников. Ты разговаривал со старшими, будто орёл с мышами, а я стоял рядом и улыбался.

– Малой, запиши имя лупоглазого простофили, – говорил ты, и протягивал блокнот.

В такие моменты руки дрожали, а карандаш старательно выводил произнесённое имя.

Когда ты замолкал и переходил к следующей группе ребятишек, то позволял мне сотрясать блокнотом у носа провинившегося. Для одноклассников я был героем.

Дома о тебе узнали скоро. Субботним вечером во время ссоры.

– Жрать не приготовила, стерва! – кричал отец.

– Стервятник, – прошипела мать. Она бросила тарелку супа на стол. Суп выплеснулся и жирные капли остались на волосатой руке отца.

Холодильник урчал от недостатка продуктов. Мать села на табурет и закрыла лицо вылинявшим кухонным полотенцем. Отец схватил её за плечи и бросил на пол. Раздался треск рвущейся материи. Впервые открылась дверь детской комнаты. Отец поднял глаза и различил дорогого сынишку. В руках – кубик-рубик. В следующее мгновение кубик-рубик прилетел отцу в висок. Какого это? Сынишка швыряет в тебя любимой игрушкой. Отец встал и дал мне пощёчину. Голова закружилась, но я устоял. Враждебный пришелец, убирайся с моей территории!!! Отец прочитал послание в моих глазах. Вышел из дома и не появлялся целый месяц.

– С кем ты гуляешь? – спросила мать.

– С Димой.

– Не смотри так больше на отца, – сказала мама и ушла в спальню.

Взяв с пола кубик-рубик, поплёлся к себе в комнату. Почему-то казалось, что нажил врага.

Глава 2

Ты тратил на нас много времени. Рассказывал, как надо себя вести, учил драться. Что нужно делать, чтобы учителя испытывали к нам лютую ненависть. Был в школе Эрик Крауц, учитель немецкого языка. Помнишь такого? Его выписали из-за рубежа, когда у Лидии Ивановны случился нервный срыв. Невысокий парень, с телом гоблина. По глазам вижу, что помнишь. Рукоприкладство во время занятий было его любимым делом. Чаще всего попадало Саньку с предпоследней парты. Через месяц занятий красное ухо его вздулось и превратилось в сплошную мозоль. Эрик говорил, что ночью заберёт учеников, которые проболтаются о его выходках. И мы молчали. Лишь тебе доверил тайну учительского беспредела.

Тогда твой смех показался мне странным и пугающим. Смеяться над сатаной (так мы называли Эрика), было кощунственно с любой точки зрения. Надо мной, над старшеклассниками ещё куда не шло, но над Эриком… Только с благоволения высших сил.

Через три дня вечером ты позвал меня в парк. Дни были длинными и родители ни о чём не беспокоились. Мы спустились по асфальтированному тротуару в лог. Зелёный лесок дышал прохладой. Ты беспечно улыбался и насвистывал любимую мелодию. Меня съедало любопытство. С тобой и стая волков казалась сворой котят. Ты сбавил шаг и стал насвистывать громче. Из-за большого камня, похожего на медвежью берлогу, раздалось протяжное гудение. На пожухлой траве лежали красные туфли.

– Пора становиться мужиком, – сказал ты и свернул с дороги.

Побежал за тобой, будто верный пёс. Даже в голову не пришло, какой подарок ты готовишь. Между тем, из-за камня вылетали женские крики и мужское рычание.

– Все мальчишки когда-то становятся мужиками, – продолжал ты, срывая берёзовую веточку.

Мы зашли за камень и я обомлел. Мир перед глазами поплыл, а красные туфли превратились в кровавую полосу. Почувствовал, что падаю и не могу удержаться. Ты схватил меня за плечо и поставил на ноги.

Вытер потное лицо и вгляделся в глаза учителя немецкого языка. Яростные, готовые съесть беззащитную жертву. Он не мог разговаривать из-за кляпа во рту. Его полураздетое тело распласталось на земле, будто мешок картошки, а к рукам за спиной были пристёгнуты наручники. Верхом на Эрике сидела девушка и курила.

– Из-за этого мальца мы старались, – девушка ткнула в меня пальцем. – Манеры у этого чёрта те ещё. Пока шли сюда, всю облапал…

– Кирилл, подойди ближе, посмотри в глаза страху.

Ноги не держали.

– Подойди-подойди, не бойся, – ты жевал тростинку, будто ничего удивительного не происходило.

Передо мной лежал учитель Эрик, вечный сатана малышей. Сердце колотилось и трепетало, Эрик съедал меня взглядом, но твой приказ оказался сильнее. Сделал пару шагов и почувствовал, как сводит мышцы живота.

– Пни его! – ты повысил голос, разрывая барьер с прошлым миром.

Пальцы в ботинке сжались, не желая дотрагиваться до исчадия зла. Эрик дышал отрывисто, и пыль вокруг его лица разлеталась в стороны.

– Пни его! – ты встал позади, будто напарник самурая. – Если не сможешь, я тебя убью.

Хотелось кричать, но в горле застрял не проглатываемый комок. Почувствовал толчок в затылок и оказался рядом с лицом сатаны. Окурок выпал из руки девушки и опустился на белое плечо Эрика. Шипящая кожа и запах горелых волос. Сатана застонал и получил от меня удар в нос. Затем ещё и ещё… Я бил всё сильнее, будто заколачивал в ворота мячи. Тело Эрика дёргалось в такт ударам, а девушка на нём улыбалась и кивала.

– Хватит, – сказал ты.

Схватился за камень и упал на землю в изнеможении. Лицо Эрика покрылось кровавыми пятнами. Будь мои удары сильнее, Эрик умер бы, а так…

Учитель выздоровел и уволился. Ребята радовались, а в мою душу вселилось чувство облегчения. Каждый взгляд, обращённый на меня, приписывался к поздравлению и преклонению. Ходил, будто зажжённая свеча в темноте. Ты снисходительно кивал, словно ничего не сделал. Только Яшка из соседнего класса всё испортил. Он являл собой вселенский авторитет нашего поколения. Втихушку даже осмеливался говорить о тебе гадости. А тут во всё горло прокричал, что его брат спровадил Эрика из школы. Ни у кого не возникло вопросов. И слава, какая только возможна в младших классах, волной обрушилась на него. Ему дарили фишки, упаковки жвачки и наклейки. Неблагодарный народ не заметил истинного спасителя. Я тут же насупился и обозлился. Ты посмеялся над резкой переменой в моём характере. И впервые отказался помочь. Поворотный момент грозился меня сломать. Никто не смел спорить с Яковом, тем более поднимать на него руку. Другие бы не простили. Решил подождать его в подъезде и поговорить. Если надо, прикрикнуть. При этом дрожал от одной мысли, что придётся ставить Якова на место. Детишки липли к нему, будто к святому, а он надменно улыбался. Прости, Господи, такого рода людей, но большинство из них заканчивает в тюрьме. В назначенный день Яков шёл по двору с конструктором в пакете. Очередной подарок воздыхателей. Пригляделся к нему с лестничной площадки. Выше сантиметров на восемь и мощнее в плечах. Любого другого он прибил бы сверху и не заметил. Но Дима научил драться.

Спустился в тёмный подъезд и затаился у домофона.

Яков сидел у песочницы и разглядывал новый подарок. Очередная красивая игрушка в настольной коллекции. Сколько у него скопилось конструкторов? Для нового места под столом нет. Но подарки это пустяки. Важна информация. Сколько пар глаз следят за ним в этот момент. Как минимум одна. Ненависть выдаёт себя. Информация дорого стоит, но если нет денег, используй нечто другое. Красноречие, ум, выдумку. Якова ждут и он об этом знает. Помощь не придёт, никто не свяжется с другом Димы. Придётся самому разбираться с хлюпиком. Яков двинулся к подъезду. Миф нужно поддерживать. Вечерний туман после жаркого дня опустился на землю. В воздухе витал запах жженой травы. На лестничном перелёте мелькнула фигура. Яков улыбнулся. Молокосос думает застать врасплох. Что ж, проучим наглеца. Яков сжал коробку для удара.

Домфон пролюлюкал бесхитростную мелодию и дверь открылась. В полумраке Яков размахнулся и съездил в образовавшуюся щель.

– Хулиганы!!! – завизжала Валентина Петровна.

Женщина откинулась назад и я её поддержал. От неожиданности Яков попятился и угодил в колючий шиповник. Валентина Петровна поднялась и распахнула дверь. Она была управдомом и отличалась крутым характером. Поношенное серое пальто висело на ней, будто рыцарский плащ. Жанна д Арк местного масштаба.

– Пройдоха, ты что себе позволяешь?! – крикнула она выползающему из кустов Якову.

Яков ошалело глянул на управдома. Когда заметил меня, то и вовсе чуть под скамейку не залез. Валентина Петровна схватила его за шкирку и потрясла, будто нерадивого кота. Яков держался из последних сил, чтобы не заплакать.

– Всё твоим родителям расскажу …

Улыбнулся и обошёл Якова. Напоследок пожелал Валентине Петровне спокойной ночи. Больше Яков чужими подвигами не хвастался.

Всегда мучил вопрос, почему ты мне не помог. Если бы не бедная женщина, которая спустилась для вечернего осмотра территории, конструктор красовался бы на моей шее. Или уже тогда видел во мне угрозу своему авторитету. Помогай расти ближнему, но до тех пор, пока он будет тебе починяться. Так что ли? Терпи-терпи, исповедь только начинается.

Через три года я дымил, как труба кочегарки. Несмотря на это, пробивался в сборную школы по футболу. Курил в туалетах, забираясь на унитаз. Тренер не беспокоился о моём физическом состоянии. Забивал и ладно. Команда наша тащилась на последних местах турнирной таблицы.

На одной из вечеринок лысый коренастый парень попросил мобильник. Это был Феникс, твой злейший враг. Когда он подошёл, тебя и след простыл. Очередное неадекватное действие со стороны наставника. Сказал, что мобильник оставил дома. И надо же такому случиться, что кто-то позвонил с неопределённого номера. По прошествии лет всё больше склоняюсь к мысли, что это был ты. Феникс схватил меня за шею и выволок на улицу. Драться с ним, всё равно, что быка голыми руками завалить. Прищурил глаза и огляделся по сторонам. Феникс выжидал недолго и первым нанёс удар. Успел блокировать, и кулак просвистел перед глазами. Заметил в группе людей девушку Феникса. Доброе и ранимое существо. Наверняка Феникс обещал ей вести себя смирно. Прикрыл глаза и второй удар пришёлся в нос. Заорал, будто пуля сразила. Даже в голове загудело. Девушка обернулась и увидела Феникса. Кинулась к нам. В глазах её горела злость.

– Ты обещал не драться! – закричала она.

Феникс вздрогнул. Девушка ударила его в грудь и зарыдала. Феникс хотел приласкать, но она отпрыгнула в сторону. Вытер нос и побежал, не дожидаясь концовки. Знал, что девушка его бросит и тогда злость Феникса выльется на ближних. Спрятался в парке, смакуя в воображении остатки ночи.

Однажды ты принёс фотографию голой девушки. Выстроил нас в ряд и вызвал Мишу. Хлюпика, плакавшего по малейшему поводу. Он отставал в развитии. Входил в группу только потому, что хотел походить на нас.

– Целуй, – приказал ты и бросил фотографию на землю.

Все знали, что Миша втайне целовал девочек в журналах. Миша посмотрел на тебя.

– Целуй, если хочешь остаться в группе.

Позади все молчали. Миша опустился на колени и потянулся к фотографии.

– Не смей трогать руками! – крикнул ты, – целуй. Живо!

Миша склонил голову. Прилип к фотографии, будто клеем намазана. Ты плюнул и толкнул его в бок. Миша несколько раз перекувыркнулся. Цветная рубашка задралась и на боку выступила ссадина.

– Заплачешь, и вылетишь из группы, маленький ублюдок, – прошипел предводитель.

Миша обернулся. Все молчали. «Бросишь взгляд на щенка, увяжется за тобой на всю жизнь», – говорил ты. Обуза. Кому она нужна. И какой святой дёрнул меня посмотреть на этого хлипкого, никому не нужного парня. Через мгновение мои глаза уставились в близлежащий столб. Тошнило.

Миша не выдержал и заплакал.

– Вон отсюда!!! – закричал ты. Подал знак, чтобы мы повторили. – Вон отсюда, паршивый щенок!!!

– Вон отсюда! Вон отсюда!! Вон отсюда!!! – кричала шеренга.

Я кричал вместе со всеми. И в душе ненавидел себя…

Чего ты этим добился? Сделал из ребят волков? Накинул воздушные ошейники на наши неокрепшие шеи. Только ты не подумал, что волчонок волка не пожалеет, если что-то случится. Уже тогда во мне появились первые нотки ненависти.

Ты строго-настрого запретил рассказывать о группе посторонним. Не хотел, чтобы она превратилась в кружок бездельников и неудачников. Нас было пятнадцать человек. Все жилистые, прошедшие жёсткую спортивную подготовку. Казалось, что бег рядом с друзьями – единственное, что спасает от повседневных проблем. Вместе с потом из организма выходила злоба, в подошвах кроссовок растворялась слепая ярость. После марш-броска голова становилась пустой, будто выкипевший чайник.

Ты изначально готовил группу из сорванцов. На первых парах улица кажется дикой, наполненной опасностью. Интуитивно появляется желание спрятаться под родительским крылом… В наших семьях крыло это было обожжено и скорее пыталось вытолкнуть, нежели приласкать. Ищешь защиту в каждой подворотне, в каждом нечаянно брошенном взгляде. Твоя беззаветная помощь оказывалась спасением. И пусть она фикция, краткосрочный обман… Но без неё мы бы не выжили.

Все группы создаются ради идей. Идейной основой нашей незамысловатой группировки было «дело». «Дело» – цель всей нашей жизни. Оно проводилось ночью и скрывалось под покровом тайны. Иногда ты отводил старшеклассников в сторону и шептал заветные слова. Несколько раз просил взять меня с собой. Тщетно.

Через месяц задал тот же вопрос. Получил тот же ответ. Только с другим сроком ожидания. Каждый раз надеялся, что срок упадёт до нуля. Понимал, что рано, но желание поучаствовать в деле не отпускало. К этому все стремились…