Загадочный бог Вед

В индуистском пантеоне с древнейших времен присутствует божество, удивительным образом обособленное от других сакральных сущностей. Это бог Рудра. Различия заключаются в следующем:

1. В «Ригведе» ему посвящены три гимна, в которых Рудра изображается молодым, сильным, быстрым, свирепым. У него твердые члены, спутанные волосы, прекрасные губы; он улыбается, как Солнце. Вместе с тем, он свиреп и разрушителен, как ужасный зверь (РВ, II, 33,11). Он – красный вепрь неба» (II, 33, 7) и бык, отец мира (VI, 49, 10), у него колесница, в руке – молния или палица, лук и стрелы (в «Атхарваведе» он не раз называется лучником)» (6).

При всем при этом Рудра – воинственный, могучий, юный и деятельный – никак не участвует в главной космогонической схватке: борьбе богов с Вритрой, в которой задействованы так или иначе все Боги, ибо это схватка творения. Подобная индифферентность была бы объяснима, если бы Рудра являлся поздним «пришельцем» в пантеон или сакральной сущностью, порожденной уже в ходе космогонии. Однако он – один из самых древних богов, присутствующих в пантеоне Древней Индии изначально.

2. Отсутствие Рудры в основополагающей мифологеме тем более странно, что ему, как никакому другому ведическому божеству, присуще такое качество, как амбивалентность. Он насылает болезни, разрушает, сжигает – и, в то же время, к нему обращаются молитвы об избавлении он болезней и бедствий.

Амбивалентность в той или иной степени является качеством именно демиургических божеств. Низшие божества, как правило, обладают определенными функциями с определенным знаком. Бог-демиург аморален в высшем смысле этого слова, от него исходит как добро, так и зло; как благо, так и наказание. Таким же качеством в ведической мифологии изначально отличался и Рудра.

3. В отличие от всех других богов древнеиндийского пантеона, жертвы Рудре приносились не на восточной, а на северной стороне, за пределами поселения людей (!), причем, они – подношения Богу – бросались на землю, как собаке.

4. Странно выглядит содержание жертв, приносимых Рудре: то, что неприлично было предложить другим богам – гнилые отбросы. При этом, кроме отбросов, временами Рудре приносили в жертву самое дорогое, включая принцев и принцесс.

Начало новой «биографии» Рудры

В сакральной «биографии» Рудры четко прослеживаются три периода: ведийский, брахманский и упанишадский.

В ведийский период Рудра связан со смертью («свиреп и разрушителен, как ужасный зверь»), но может и отвращать смерть: его просят о лекарствах, дающих долгую жизнь, его называют исцелителем и лучшим из врачей.

Оргиастические черты Рудры неотделимы от связываемых с ним представлений о плодородии и жизни. Он окружен зооморфными символами сексуальной силы. Оплодотворяющий дождь – одно из средств Рудры против слабости. К Рудре обращаются с просьбой: «да размножимся мы, о Рудра, через детей». О нем говорят: «Да создаст он благо нашему скакуну, здоровье барану и овце, мужчинам и женщинам, быку». С Рудрой связывают понятие жизненной силы…

Таким образом, Рудра соотносим со всеми членами комплекса «смерть-плодородие-жизнь»; недаром его называют Трьямбака, «имеющий трех матерей» (т.е. три космических царства). Преимущественные связи Рудры – с марутами, Сомой (в «Ригведе» еще и с Агни…). Жена Рудры – Родаси». (6). Нельзя не обратить внимание на то, как совсем «по-русски» звучит имя древнеиндийской богини.

Образ Родаси тоже многозначен. Ее имя производят от санскритского «rodas» – «земля». Она – «несущая удовольствия». Она простоволоса, длинноволоса, молода. Имя Родаси употребляется также в двойственном числе и означает при этом парный образ земли и неба. В таком контексте «родаси» являют собой двух юных дев (7).

В период брахман, основное содержание которого составляет переход от древнего, первобытного ведического вероисповедания к классическому брахманизму, происходит удивительная инверсия образа Рудры. Смысл этого преображения заключается в появлении рядом с именем Рудры такого эвфемического эпитета, как «шива» – «благой». Со временем «шива Рудра», «благой» Рудра», становится просто Шивой. Теоним «Рудра» становится фигурой умолчания, как, например, в русском именовании «Спаситель Христос» осталось только определение «Спаситель», которое само было впоследствии заменено редуцированным вариантом «Спас». Говоря «Спас», мы подразумеваем Христа. Впрочем, иногда уже и не подразумеваем, а уповаем на смысл, заключенный в самом слове «Спас». Так происходит речевой отказ от первоначального имени собственного, подсознательное затушевывание его в пользу актуального содержания, заключенного в эпитете, в нарицательном. Слово Спас начинает бытовать автономно, как имя собственное. При этом содержание, заключенное в нем, оказывается даже шире исходного. Мы говорим: «Спас зимний», «Спас летний»… Подставьте в данные выражения «Христос» вместо «Спас» – и получится бессмыслица, если не кощунство. Христос – это только имя. Спас – не только имя, но и понятие.

Теоним Шива общеизвестен. Но, как мы видим, он – отнюдь не имя собственное. Шива – изначально – эпитет Рудры. Это важный отправной пункт нашего исследования, равно как и важный отправной пункт религии брахман.

Знаковая инверсия (преображение Рудры-Шивы)

Под новым именем «Шива», Рудра входит в классический индуистский пантеон в качестве члена брахманской тримурти (троицы): Брахма, Шива, Вишну.

Интересно, что Шива борется с аскетами (10 000 аскетов наслали на него свирепого тигра, а Шива убил тигра и покорил аскетов своим танцем). Основным иконическим образом Шивы становится лингам (фаллос), установленный в йони (символ женского полового органа). Подобные каменные колонны распространены по всей Индии. С лингамом Рудры-Шивы связаны несколько легенд, которые свидетельствуют о борьбе членов тримурти за первенство.

В «Шатарудрии», гимне «Яджурведы» (TS. 4.5.1.-11; VS.16.1 – 66) говорится, как Брахма приказал Рудре творить. Строптивый Рудра оторвал свой фаллос и бросил его на землю. Лингам вошел в землю и превратился в огромный огненный столб, конца которого найти не смогли.

Данный гимн говорит о том, что Рудра – это на самом деле Бог-демиург, без помощи которого не мог обойтись сам Брахма, а также о том, как затруднительна была его адаптация к формировавшейся новой религии – брахманизму – с верховным Богом Брахмой во главе. Неоднозначны отношения этого божества с Брахмой, когда Рудра уже под именем Шивы вошел в брахманский пантеон.

В «Махабхарате» мудрец Упаманью говорит, что знак творения – не лотос (эмблема богини Лакшми), не диск (эмблема Вишну), но лингам и йони и потому Шива – верховный Бог и творец мира.(XIII, 14, 33).

Согласно другому мифу, отраженному в пуранах, «во время спора Брахмы и Вишну, кого из них почитать творцом, перед ними вдруг возник пылаюший лингам необозримой величины. Пытаясь

найти его начало и конец, Вишну в виде кабана спустился под землю, а Брахма в виде гуся взлетел в небо, но оба не достигли цели. Тогда они признали Шиву величайшим из богов» (1).

Суть инверсии образа Рудры-Шивы в период брахман заключается в следующем: Рудра изначально являет собой разрушительную силу. Рудра может «отменить» эпидемию или стихию, потому что он же их и насылает. Шива изначально благ, но может разгневаться, – и тогда берегись. В этом главное содержание смыслового переворота от Рудры к Шиве, совершенного в ходе нескольких веков развития древнего индоевропейского пантеона на полуострове Индостан. Рудра совершил Преображение.

Гнева Шивы боятся на только люди, но и боги. В «Махабхарате» рассказывается, что первоначально Шива был отстранен от жертвоприношений богов, но однажды, будучи не приглашен на жертвоприношение, в гневе уничтожил жертву и согласился восстановить ее лишь после того, как ему была обещана постоянная доля. (Мх, XII 283-4). В этом гимне прослеживается след древней изоляции Рудры.

Главная смысловая нагрузка образа Бога-разрушителя, без чего отождествление Рудры и Шивы становится бессмысленным, в период брахман была перенесена на такую функцию Шивы, как уничтожение мира и богов в конце каждой кальпы. Именно с этим связаны многие устрашающие черты иконического облика Шивы. Именно поэтому его постоянные спутники – злые духи и оборотни, сопровождающие Шиву в злорадном предвкушении того ужасного деяния, которое им предстоит совершить под главенством этого бога.