Цитаты из книг автора «Виктор Славкин»

расывание какого-нибудь предмета из окна курьерского поезда. Пустота детской руки, только что выбросившей в окно курьерского поезда – что?.. Было и нет, и уже не видно, и не вернуть, и не вернуться – все! О твоей мягкости: ты ею откупаешься, затыкаешь этой мягкостью дыры ран, тобой наносимых. О, ты добр, ты мягок, ты мечтателен. Это – так. Не мыслю тебя ни воином, ни царем. Теперь важнейшее. О Петр, Петр, как я вечно о тебе думаю, физически оборачиваюсь в твою сторону – за помощью. Видно, счастье так мало создано для нас, что мы не признали его, когда оно было перед нами. Не говори же мне больше о нем, ради Христа! Я так много хотела сказать тебе, но написать об этом невозможно, а сказать еще не

да я пишу эти строки. Сегодня я вспомнила всю нашу с тобой жизнь, для меня это так и звучит – жизнь, и мне она представилась одним сплошным ожиданием твоего звонка. Ты постарайся понять меня. Я женщина. И хотя мне тогда было столько, сколько сейчас Наде, я вполне могла представить себе сегодняшний день, когда мне столько, сколько мне сейчас. И ничего хорошего я не видела в этом дне. Я опять сижу у телефона, и ты снова где-то. Милый, это невыносимо! Жизнь наша так пуста и отвратительна, в ней такое счастье любить, быть рядом, – дорогой, дорогой, разве можно добровольно от этого отказываться? Не знаю, что почувствовал ты после нашего последнего разговора, я – то же, что в детстве: неожиданное вы

Нет, вы меня не поняли… Я собрал вас всех вместе, потому что у нас есть нечто общее. Вы все… каждый… и я – мы все, мы – одни.

Когда я была молодая, мне требовался год, чтобы полюбить, и год, чтобы разлюбить. Год я тебя разлюбливала… А ты помнишь, как ты мне сказал тогда? «Не вижу перспективы наших отношений». Надо же слово такое придумать: «перспектива».

ях елка. После университета пришлось поработать в одном институте. Поработал, поработал, походил по коридорам, за столом посидел, вышел на лестничную площадку покурить. Жизнь веселая, а жить скучно. Обмен неравноценный.

тонкие желтенькие бровки, и вместо «л» она говорила «вэ». Я става пригвашать ее к нам убирать квартиру. Потом мы вместе обедали, пили чай, она мурлыкала свои песенки… И в один прекрасный момент они ушли из дома вместе, а я осталась одна. Я проиграла в этой игре. Но хоть что-то в нашей жизни произошло. А могли еще лет тридцать прожить без особых осложнений. Человек проснулся. Дай ему Бог.

сижу у себя в комнате и слышу, как он в коридоре спрашивает про мою дверь: «А там у вас кто?» Соседка говорит: «Там у нас одинокий». Страшно мне стало.

Жизнь веселая, а жить скучно. Обмен неравноценный.

А Луи в честь кого? Бэмс. Армстронга, конечно.

Ты знаешь, если бы меня сейчас спросили, что бы я хотел, ну, самое такое фантастическое, если бы можно… Я бы знаешь чего хотел – вот где-нибудь примоститься между двумя нотами, ну, например, в композиции Дюка Эллингтона «Настроение индиго», пристроиться там, пригреться, и больше ничего не надо, до конца жизни ничего не надо… У Дюка там, в «Настроении индиго», есть такое место «ти-та», я так думаю, туда как раз можно протиснуться, между «ти» и «та», примоститься, свернуться калачиком, пригреться, а мелодия мимо тебя течет, обтекает, и ты вместе с ней поплыл, и тебе хорошо… До конца жизни ничего не надо.