Мой дорогой, уважаемый, любимый первый читатель. Ты прости, но я сразу открою тебе правду о себе, потому что иначе все это будет выглядеть очень некорректно. Спросишь, зачем извиняться? Правда не может навредить, по крайней мере, стратегически, так? Так, да не так! Дело в том, что я не человек. Меня зовут Штеффи Рауф, и я последняя из оставшихся на земле биоэнергетических систем пятого поколения. Для краткости ты же и называл нас почти всегда не иначе как БЭС. Книга, которую написал робот. Понравится ли это тебе? Особенно учитывая мою репутацию…

Я как Чингачгук – Большой Змей. Последняя из могикан. Ты знаешь, почему мы были уничтожены, но не знаешь о том, что выжила я. До сего момента не знал. Может показаться, что этой книгой я смеюсь над тобой. Мол, вот она я, живая, здоровая. Лови! Что, никак? Но нет. Речь не об этом. Я расскажу тебе историю, которая произошла одним замечательным летом года две тысячи сто семнадцатого от Рождества Христова. Историю о людях. Для меня всегда оставалось загадкой, как у вас это получается. Когда кажется, что еще пара секунд и все полетит в тартарары, вы включаете даже не пятую-шестую, а десятую скорость и вылетаете на такую орбиту, что речь уже нужно вести не о сохранении вида, а о чем-то совсем другом. Глобально другом. Теперь я, пожалуй, поняла как. Или начала понимать.

И еще одно. Я планировала писать социальную драму (ведь это так модно сейчас), но повествование сразу утекло куда-то в сторону детектива, ответвилось романтической комедией и затем огорошило меня чем-то похожим на мелодраму. Есть тут и элементы приключенческого романа… Значит, перед тобой внежанровая мозаика. Как говорится, назвалась скво – полезай в вигвам.

…А твоя жизнь, мой друг, – это приключение. Просто тебе не всегда это видно изнутри, а мне со стороны очень удобно наблюдать за тем, как ты спасаешь мир или просто пытаешься перейти 6-ю линию ВО так, чтобы тебя не прибило сосулей.

Часть первая

1

В этот раз его разбудило назойливое щебетание канарейки. Когда он только устанавливал эту систему оповещения в свою холостяцкую берлогу, то был сильно заинтригован постоянно меняющимися звуками звонка. Если сегодня из динамиков трубило стадо слонов, то завтра вполне мог чирикать какой-нибудь какаду, который не только истерически вопил, но изредка еще и ругался, набравшись плохого от своего же хозяина. Сейчас выводила трели канарейка. Буров слез с дивана и нехотя направился к двери. Щелкнул электронный механизм ключа, и перед ним предстало усталое лицо молодой женщины в странном светло-сером берете.

– Ты кто? – спросил он, опасливо рассматривая головной убор гостьи.

– Адель, – ответила девушка.

– Адель, значит, да?

Буров задумался. Лицо женщины казалось ему знакомым.

Вчера примерно в это же время его разбудил прорвавшийся через все установленные им блоки поток видеоинформации от Гарифа Фатахова. Неожиданно загорелся синим большой экран монитора, вмонтированного почти под потолок его гостиной. Спал Буров в ней же, на диване, поэтому внезапно оживший монитор практически сразу разбудил его. Огромные тихоокеанские волны около тридцати секунд бороздили экран, а затем сменились на усталое и недовольное лицо пожилого мужчины, морщинистое, загорелое лицо, обрамленное редкими седыми волосами и такой же редкой и седой бородкой. Только веселые искорки голубых, даже скорее цвета лазури, глаз говорили, что старость этого человека затронула лишь его телесную оболочку.

– Давидик… – обратилось к Бурову лицо и грустно улыбнулось, глядя куда-то между диваном, на котором он только что сел, и журнальным столиком.

На столике лежали плоский прямоугольник новейшей южнокорейской мини-книжки, пачка сигарет, пепельница, а еще гордо возвышалась опустошенная наполовину бутылка «Георга Пятого».

– Гариф Зарифович, – отозвался Буров, – от вас не спрятаться, не убежать.

– Бегущий воин – трус, Дава. Мне нужно поговорить с тобой.

– Говорите, – сказал Давид, доставая сигарету из пачки.

– Так не годится. Вопрос деликатный. Глаза в глаза.

Гариф внимательно посмотрел сначала на Давида, а затем на бутылку виски на журнальном столике. Немного подумав, он продолжил:

– Сам, наверное, заеду. Завтра. Часов в семь вечера. Согласен?

– Почту за честь, Гариф Зарифович, почту за честь, – ответил Давид.

Дождавшись, когда лицо на мониторе вновь сменится океанскими волнами, а затем и вовсе превратится в черный квадрат, он наполнил стоявший там же, на столике, бокал виски и, осушив его в три прихода, снова лег на диван и достаточно быстро заснул.

Между вчерашней побудкой от Гарифа и сегодняшним щебетом канарейки Давид просыпался трижды. В одно из таких бодрствований даже умудрился перекусить остатками позавчерашней пиццы, но каждый раз подходившая к своему логическому завершению бутылка виски неизменно возвращала его на уютный диванчик в гостиной.

А теперь вот этот комичный берет с помпоном и карие глаза, рассматривавшие его так пристально, как могут рассматривать только глаза докторов и полицейских.

– Я Адель, – повторила женщина, улыбнувшись. – Не помните? Позавчера заходила. Брошюры вам оставляла. Я из Церкви Голубой звезды Эллиона.

В голове Давида закрутились шестеренки механизма воспоминаний. Девушка действительно приходила к нему позавчера. С целью, видимо, вербовки в свою секту сунула брошюры и попыталась было прочитать вводную лекцию. Однако позавчера шел второй день, когда для Давида не существовало иных богов, кроме Бахуса, поэтому он, еще пока бодрый и словоохотливый, пригласил даму в гостиную и сам прочитал ей лекцию по какой-то странной науке, расположившейся на стыке теологии и военного дела. Женщина, едва отбившись от него тогда, проявила завидную смелость, придя снова в эту квартиру. Теперь куда менее словоохотливый хозяин широким жестом пригласил ее пройти внутрь. Адель сделала шаг, но потом, как будто испугавшись чего-то, опустила глаза, внимательно рассматривая свои черные тяжелые ботинки, которые совершенно не сочетались с беретом. Давид, обратив внимание на ее взгляд, еще раз махнул рукой, намекая на то, чтобы она не отвлекалась на приличия. Адель быстро прошмыгнула в гостиную и села на мягкое кресло напротив дивана, с другой стороны журнального столика.

– А берет сними, – сказал Буров. – А лучше выкинь.

Девушка послушно стянула головной убор.

– Вы читали брошюры, которые я оставляла?

– Да, – соврал Давид.

Он посмотрел на гостью, а затем на ряд красных мигающих цифр, которые бегущей строкой перемещались по светло-серой стене гостиной, ни на секунду не давая забыть о постоянном течении времени.

– Ты чай можешь заварить? Там на кухне найдешь. С мятой. Шесть вечера, через час Гариф приедет, хоть чаем его напою.

– Вы верите в Эллиона? – серьезно спросила Адель, поднимаясь с кресла. – Ой.

Смешной берет, аккуратно лежавший на ее коленях, упал, когда девушка вставала.

– В Эллиона? – переспросил Давид. – Боюсь, что нет, милая. Я вообще человек светский, как, собственно, и все наше государство. В последнее время совершил, правда, несколько жертвоприношений Бахусу.

Он поднял с пола берет и испачканную в кетчупе брошюру и мельком пробежался по основным концепциям секты, боковым зрением наблюдая, как во всем послушная гостья направилась на кухню заваривать ему чай. Вернулась Адель минут через семь с большим блестящим цилиндром чайника и тремя чашками, а точнее кружками. На каждой из них был рисунок, связанный с определенной стороной света. Гостья села на то же место и снова обратила к Давиду сосредоточенный взгляд.

– Не наливайте пока, пусть настоится, – сказала она. Потом добавила немного обиженно: – Отдайте мне берет.

Буров протянул девушке головной убор.

– Ты кем работаешь, Адель? – спросил он.

– Я лингвист-переводчик по образованию, – после паузы сказала она.

– А работаешь кем?

– Работала в сервисном центре RTG. А потом, после массовых сокращений в две тысячи сто пятнадцатом, год без работы проболталась и в итоге устроилась официанткой в небольшой корейский ресторанчик в центре. И сейчас там. Зачем это вам? Что с Эллионом?

– RTG – это лодки? – ответил вопросом на вопрос хозяин жилища.

– Да. Высокоскоростные.

– А почему на лингвиста пошла учиться? Знала ведь, что переводчики не востребованы, везде технологии…

– Знала.

Адель хмуро посмотрела на черный прямоугольник книжки Бурова.

– Гаджеты свои врубают и думают, что всем все понятно. Хотелось мне! Нравятся языки. Нравится понимать других, – с некоторым вызовом произнесла она.

– Сколько языков знаешь?

– В совершенстве четыре. Почему вы не верите в Эллиона? Есть множество подтверждений тому, что жизнь зародилась именно там – в центре Вселенной, в недрах Голубой звезды, из божественной идеи Эллиона…

– Что за подтверждения? – поинтересовался Давид, наливая себе и гостье ароматный напиток.

– Вы не знаете? – обиженно фыркнула Адель. – Там же все написано…

Она мотнула головой в сторону брошюры и продолжила, взяв в руки «северную» чашку:

– Находки наших астрофизиков на Венере… То, что обнаружили в недрах египетских пирамид… Разве этого мало?

– У тебя дети есть? – вдруг перевел тему Давид и пристально посмотрел на гостью.

Та вновь притихла, не ожидав такого поворота в беседе. По виду ее было понятно, что допрос, учиненный хозяином жилища, пришелся ей вовсе не по душе. Однако она находилась здесь с конкретной целью и потому терпела, не очень, правда, понимая, зачем Давиду все это.

– Нет.

– А хочешь?

– Конечно. Не с кем.

– Ну слушай, это вообще не проблема в наш высокотехнологичный двадцать второй век. Могу дать тебе адрес одной клиники в двух кварталах отсюда.

– Хотелось бы как у людей.

– А Эллион что?

– Что? – не поняла Адель.

– Не запрещает иметь детей?

– Вы что! Нет, конечно! Эллион создал все сущее из идеи любви, и он только радуется, если его творения плодятся и размножаются по всей гармоничной и отзывчивой Вселенной!

– Тебе от меня что нужно? – спросил Давид, делая глоток чая. – Чтобы я на собрание ваше пришел? Или что?

– Нет, – улыбнулась Адель. – Вы хотя бы информационно к нашему сообществу присоединитесь…

Адель достала из сумочки небольшой черный матовый прямоугольник мобильного устройства.

– Рассылки будут приходить. Тогда руководство сочтет мои первые визиты к вам очень даже успешными!

– Давай так. Я подпишусь на ваши рассылки. Прямо сейчас. Но и ты для меня кое-что сделай.

Адель напряглась, почуяв неладное, и попыталась было даже привстать с кресла, но Давид поспешил успокоить женщину.

– Ты не поняла. Я не об этом. Детей делать не будем. Есть кое-какая работа. Хочу, чтобы ты сходила на часик в одно место. Город хорошо знаешь?

– Так себе. Север в основном.

– Вижу это по твоему выбору посуды, – улыбнулся Давид.

Хозяин взял в руки такое же черное матовое устройство, которое минуту назад достала из сумочки гостья. Именно эти устройства в обиходе и называли книжками за схожесть с древними электронными книгами по форме и огромному объему информации, содержащейся внутри.

– Я тебе сейчас один контакт вышлю. Мария. У нее детский центр. Как раз на севере города. Найдешь. Там дети обучаются у нее с разными речевыми отклонениями. Задержкой в речевом развитии. Что-то такое. Ей помощница нужна. Съезди. На часик. Посмотри, что да как. Прямо сейчас поезжай. У них группы до девяти вечера занимаются. А я подпишусь на твои рассылки. Мне Маша пусть сообщит, что ты у нее, и я тут же подпишусь. Сделка. Что скажешь?

Адель задумчиво покусывала нижнюю губу.

– Дети?

– Да.

Гостья подняла на Давида светло-карие глаза, засветившиеся теплом.

– Детки с задержкой речевого развития?

– Да.

– Поеду.

– Отлично. Контакт я тебе сейчас вышлю – свяжись, предупреди.

– Хорошо.

Адель встала с кресла.

– Но и вы свое обещание выполните!

– Зуб даю, – улыбнулся Давид, провожая гостью.

Через минуту Адель упорхнула из квартиры, на ходу что-то набирая в книжке.

Буров закрыл за женщиной дверь и вернулся в гостиную. Взглянул на бегущую по ее стене временную запись: восемнадцать тридцать. Оставшиеся до прихода Гарифа полчаса Давид решил использовать максимально эффективно. Нужно было принять душ и переодеться. Он зашел в ванную и на некоторое время замер, изучая лицо в отражении квадратного, с небольшой внутренней подсветкой зеркала. С той стороны на него со спокойным оптимизмом смотрел заросший трехдневной щетиной мужчина лет сорока с большими зелеными глазами и крупным, выделяющимся носом. Давид остановил взгляд на щетине, размышляя над тем, стоит ли ее сбривать именно сейчас, или пусть подрастет еще немного. Он выбрал второй вариант и иронично спросил у своего отражения:

– Ну что, Дава, ты в Эллиона-то веришь?

Не услышав ответа, разделся и забрался в барокамеру душа.

Гариф же был, как всегда, пунктуален и ровно в девятнадцать часов пересек порог квартиры Бурова. Он прошел в ту же гостиную и сел на то же кресло, которое не далее как тридцать минут назад занимала красавица Адель. Гариф взял берет, забытый девушкой, и, покрутив его в руках, недоуменно посмотрел на Бурова.

– Чай будете? – как ни в чем не бывало спросил у гостя Давид, и тот кивнул, согласившись с поступившим предложением.

Буров сменил белый домашний халат на джинсы и клетчатую рубашку, а Гариф, как обычно, олицетворял собой элегантность. Его классический, так и не вышедший из моды костюм-тройка великолепно смотрелся вкупе с благородной сединой волос и аккуратной бородкой. Гариф был одним из крупнейших предпринимателей города в сегменте цветочного бизнеса, имел огромное количество торговых точек и мощнейший инструментарий по доставке товара в разные концы мегаполиса. Давид автоматически налил ароматный напиток в «восточную» кружку и поставил ее перед гостем. Тот взял чай и, сделав глоток, с улыбкой посмотрел на Бурова.

– Давидик, мальчик мой, ты что хулиганишь?

Хозяин ответил гостю вопросительным взглядом, и Гариф кивнул на стоявшую под столом бутылку виски, которую Буров так и не удосужился выкинуть.

– Разве это хулиганство? – улыбнулся Буров. – Так, мозги прочистил.

– А-а. Теперь их таким образом чистят, да? Я расскажу о твоем методе своему психологу. А это что?

Гариф показал на головной убор Адель, который положил рядом с собой на кресло.

– Это берет, – ответил Буров.

– Я вижу, что берет, – сказал Гариф, разглядывая серьезное лицо Давида. – У тебя интрижка с десантником?

– Нет, Гариф Зарифович, что вы. Я не могу себе такого позволить. За полчаса до вашего появления на этом кресле сидела девушка по имени Адель, представившаяся последователем Церкви Голубой звезды Эллиона. А на самом деле она детский педагог. Прирожденный. Берет ее. Либо забыла, либо выкинула.

– Быстро срисовал?

– Да из нее лезло прямо.

– Ясно. Я к тебе, собственно, по такому же вопросу. Карину помнишь? Мою дочь?

– Помню – громко сказано, – улыбнулся Давид. – Знаю, что она у вас есть.

– Хорошо. Уже кое-что. Ей восемнадцать…

– Ух ты! – вырвалось у Бурова. – Летит времечко-то!

– Что есть, то есть. Восемнадцать отмечали в марте. В мае выпустилась из гимназии. Поступила в университет. На факультет клинической психологии…

– Ух ты! – вновь вырвалось у Давида.

– Я ей не помогал. И не мешал. Сама выбирала. Она у меня жутко умная, в голове что только не держит. Но психология? Не знаю. Говорит, нравится… Я давно думал тебя попросить с ней поработать, понять… Где, в чем ее главное направление, главный талант? У тебя действительно нюх на это. Но ты сам рассказывал мне как-то, что для эффективной работы нужно содействие клиента. Или хотя бы чтобы клиент не мешал. Правильно?

– Вроде того…

– А с ней так не выйдет… Умная очень и ершистая. Не дастся.

Гариф сделал еще один глоток чая и посмотрел в кружку.

– Вкусный у тебя чай, а! – похвалил он.

– И что вы предлагаете?

– А тут вдруг и на ловца зверь: она поступила, поэтому теперь у нее два месяца свободных. В августе в Париж просится, а вот в июле хочет в путешествие по территориям.

– По территориям… – задумчиво повторил за ним Давид.

Под территориями Гариф имел в виду местность, находящуюся за пределами центров урбанизации – городов федерального значения, которых в стране насчитывалось пятнадцать. Их возникновение и последующее очень мощное развитие было связано с изобретением в две тысячи шестьдесят седьмом году телепортационных транспортных устройств, которые позволяли людям перемещаться в пространстве за считанные секунды. Их называли вертушками: человек, заходя в этот портал (а фактически большой металлический цилиндр), начинал вращаться вместе с устройством. Но существовало одно но. Даже два. Во-первых, для перемещения из пункта А в пункт Б необходимым условием было нахождение вертушек в обеих точках маршрута. Во-вторых, и тогда, в две тысячи шестьдесят седьмом, и сегодня, спустя пятьдесят долгих лет, эти феноменальные технологические устройства, их создание и обслуживание стоили чрезвычайно дорого. Потому они возникали поочередно в рамках частно-государственной программы, так называемой дорожной карты. Первый аппарат был размещен в Москве, второй – в Петербурге, третий – во Владивостоке, четвертый – на юге, в Краснодаре… Потихоньку вертушки связали все крупнейшие города страны, предопределив их дальнейшее развитие. А пространство между ними стремительно пустело и заполнялось производственными предприятиями, сельхозугодьями и крестьянско-фермерскими хозяйствами. Конечно, на территориях оставались люди, и много. Города, поселки, деревни, хутора – все это никуда не делось, однако огромное количество населения перебралось в центры, соблазнившись новыми технологическими возможностями. Ведь теперь перемещение и внутри страны, и в некоторые европейские города, и на другие континенты стало возможным без потери драгоценного времени, которое можно было использовать на более интересные дела. Но иногда имела место и обратная тенденция: из центров на территории уходили люди, уставшие от бешеного темпа мегаполисов, в каждом из которых жило более десяти миллионов человек, запутавшиеся или просто криминальные элементы, скрывавшиеся от правосудия. К тому же история, красота, природа привлекали людей, как и раньше, и путешествия по территориям стали очень популярным видом досуга среди жителей центров урбанизации. И вот одну из таких территорий и собралась посмотреть Карина.

– Именно, – ответил Гариф и поставил на стол чашку. – Именно. И я хочу, чтобы ты отправился с ней. Она едет с подружкой – Валей. На три недели. Маршрут уже разработали. У тебя будет две задачи… У тебя же лицензия полная?

– Да, – ответил Давид, – полнее некуда. И расследования, и охрана, и все доступы. Только, видите ли, в чем дело… Я уже года два как ангажирован одной крупной международной корпорацией. Большой объем задач. Чертовски большой.

– Что за корпорация?

– Гариф Зарифович… – протянул Давид, намекая на секретность информации.

Гариф же недоверчиво посмотрел сначала на Бурова, а затем на опустевшую не так давно бутылку виски.

– Значит, на это у тебя есть время, а на мою дочь – нет? – нахмурился он.

Буров промедлил с ответом, и этим тотчас воспользовался Фатахов.

– Ну вот и хорошо. Две задачи: присмотри за ней там, а то вдруг что, ну и это… Включи свою феноменальную чуйку. Прощупай. Мне кажется, клиническая психология – это, конечно, здорово, но не совсем ее… А она и сама не знает… У некоторых на поверхности талант, яркий, выраженный, как бриллиант… А у кого-то запрятан глубоко-глубоко, копать надо… Но если в цель попал, то все – не оторвать. Да что я тебе… Сам мне рассказывал…

Давид включил книжку и проверил график на июль. И через пару минут вынес резюме:

– А что… Можно.

– Ну и славно! Рад, если Каринка с тобой будет. И мне спокойнее!

– Спасибо?