© Виктор Савельев, 2018

ISBN 978-5-4490-3788-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Судебный репортаж страшнее пистолета
Введение в книгу

Читатель, ты держишь в руках редкого зверя: судебные очерки и собственные расследования журналиста Виктора Савельева, опубликованные ранее в газетах и собранные в книгу «Я судебный репортер». Сюжеты «газетных детективов» остры и порой ужасны, но в них нет ни грана вымысла: все лица, фамилии и факты реальны.

В 2016 году, к юбилею автора, газета, которой он когда-то руководил, написала: «Ого, как быстро летит время!.. Вот казалось бы совсем недавно Виктор Алексеевич идет по восьмому этажу Дома печати, где по сей день находится редакция „Молодежной газеты“, с пистолетом на изготовку, а вот прошло уж почти 20 лет. Пистолет, конечно, был газовый, а отбивался главный редактор от бандитов. Да, по нынешним временам это трудно представить, но в конце 90-х в редакцию приходили реальные криминальные элементы и разговаривали с редактором с глазу на глаз. Но Савельева было так просто не напугать. Наоборот, это его еще больше раззадоривало. А вообще всем запомнилась его крылатая фраза: если на газету не подают в суд хотя бы раз в месяц, значит, в издании что-то идет не так».

Тут автор книги улыбается: приятно слыть в легендах ковбоем! Действительно, в «бандитские 90-е» одна из редакций выдала ему и всем корреспондентам газовые пистолеты для самообороны. Но главным оружием автора все же была авторучка. Она убойней пистолета, если «пулями» судебного репортера являются поиск истины и принцип «Не прогибаться!» ни под чьи влияния. Именно предельно объективное журналистское расследование в рамках судебного процесса и вне его отличает настоящий честный очерк на тему криминала от «слива компромата», выданного за «независимую журналистику», и заказных статей в СМИ…

Собранные в книгу «Я судебный репортер» газетные публикации – ныне своего рода «машина времени», ибо они охватывают почти 30-летний период. «Если хочешь узнать правду об эпохе Людовика XIV, полистай газеты тех времен!» – сказал кто-то проницательный. В собранных в книгу публикациях автора отразились – что уж греха таить! – и категоричность подходов жесткого советского времени, и безумство «лихих» 90-х годов, и бездушие нынешнего века. По нынешним меркам, что-то в старых газетах наивно и не толерантно… Но читателя, помимо острых сюжетов, ждут открытия и совсем уж неожиданные аналогии, ибо болезни сегодняшней Фемиды идут из тех далеких годов и никуда не исчезли.

И невольно задумается иной читатель, мчась в газетной «машине времени» по прежним десятилетиям, почему в «тоталитарном», казалось бы, СССР от судей требовали гласности и выездных заседаний народных судов в трудовых коллективах и клубах, а ныне Фемида не жалует журналистов, как и люди с повадками рейдеров, делящие собственность в тиши судебных залов…

Конечно, репортер должен уважать суд, но не подобает ему писать, заглядывая судье в рот: у суда свой взгляд на преступления, а у журналиста – собственное исследование обстоятельств дела и атмосферы судебного зала. Для суда пустой звук 10 заповедей, «достоинство-правда-справедливость»: он следует «букве закона», на скрипке морали не играет. Была, к примеру, в УК РСФСР статья «за тунеядство» – по ней суд сажал уклонявшихся от труда граждан. Убрали статью из закона – и для суда прежний «злостный тунеядец» ныне чист, аки агнец. Никакой цели, кроме квалификации деяний по статьям кодексов, судебное следствие обычно не ставит.

У журналиста иная миссия: дать в заметках из суда такое «зеркало жизни», в котором отразится нечто морально важное и значимое для общества – при этом суд является лишь поводом для исследования газетчиком общественных отношений и пружин преступлений. Зачастую анализ профессионального репортера бывает шире и глубже судейской узости.

Вот пример понимания автором «сверхзадачи» судебного очерка («сверхзадача» – термин К. С. Станиславского для обозначения главной цели, ради которой ставится пьеса). В 80-х годах в газетах был опубликован портрет хлебороба-хозяина полей. Передовой председатель колхоза стоял среди пшеничного поля, разминая в ладонях налитые зерном крупные колосья. Фотокорреспондент удачно передал в кадре рачительность трудового человека, передовика-современника, его любовь к земле, доброму урожаю… В 90-х этот знатный хлебороб из газетной передовицы в сговоре с такими же руководителями-хозяйственниками убил с помощью киллера и гранаты «Ф-1», более известной как «лимонка», нового главу района, вмешавшегося в местный дележ агрокомплекса.

Вышедший в газете снимок и сейчас лежит в архиве автора книги, хотя именно на этот судебный процесс ему не довелось попасть. Но что случилось с обществом, если любящий землю знатный хлебороб, герой передовиц, переродился в убийцу? И что случилось со всеми нами, если в зеркале суда стали отражаться безумные явления?

Вот на такие вопросы должен пытаться ответить судебный репортер в заметках из судов. Потому что больше на них отвечать некому…

ПОТРОШИТЕЛИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ

ОНИ МОГУТ ИЗЪЯТЬ ЗДОРОВЫЕ ОРГАНЫ

ЧЕЛОВЕКА БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ РОДНЫХ

Загублена и «порезана на запчасти»

В ту ночь, 3 сентября, Ларисе Ивановне снился сон, будто в их квартире учинили перепланировку. Во сне квартира Наседкиных была вверх дном, а на месте кухни зияла черная яма…

– Это к несчастью, – сказала она утром мужу. В ту тревожную ночь дочь Инна не ночевала дома, даже не позвонив, чего прежде не было. В восемь утра затрещал телефон. У Ларисы Ивановны затряслись руки: сообщили, что дочь без сознания после аварии увезена в Московскую городскую клиническую больницу №1…

Авария была странной. Инна получила черепно-мозговую травму, переломы 5 ребер, костей таза и черепа, а сидевший за рулем машины бывший работник правоохранительных органов даже «скорую помощь» не вызвал…

Однако речь мы поведем не только о нелепой смерти 22-летней девушки. Нехорошими были обстоятельства, сопровождавшие эту смерть в стенах Первой клинической больницы. Единственный койко-день, прожитый здесь Инной в состоянии комы, Лариса Ивановна носила лекарства в реанимационное отделение, пробивалась к врачам. К вечеру ее отправили домой, велев о состоянии дочери справиться утром…

В тот же вечер к ней домой позвонил зам. директора фирмы, где подрабатывала Инна:

– Я узнал, что по поводу Инны в отделении намечается консилиум врачей…

Знать бы ей, какой консилиум был уготован… На следующее утро, когда Лариса Ивановна примчалась в отделение, ей объявили, что ночью ее Инна умерла… Потом долго врали, что труп отправлен в морг. Но она почуяла, что это не так, по репликам и взглядам медсестер и умолила показать ей девочку. Инна лежала на каталке. Дежурный врач, откинувший покрывало с лица покойной, не убирал руку, чтобы простыня случайно не обнажила тело и грудь… Откуда было знать Ларисе Ивановне, что ее дочь лежит выпотрошенная, как рыба, – у нее были изъяты внутренние органы…

Охота за трупами?

Страшную правду Наседкины узнали случайно. Через пару месяцев после похорон Лариса Ивановна поехала к очередному следователю, к которому перекочевало вялотекущее дело по ДТП.

– А вы знаете, Лариса Ивановна, – в конце беседы спросил следователь, – что у вашей дочери были изъяты почки?

– Я что-то не понимаю… – только и смогла выдохнуть она. – Вы хотите сказать, что врачи использовали мою девочку как донора?..

Акт об «изъятии», показанный ей, поплыл перед глазами.

– Скажите спасибо, что он случайно ко мне попал из архива, – говорил следователь, делая ксерокс. – Обычно такие бумаги даже не показывают…

Так по недосмотру архивщиков Л. И. Наседкина стала одной из немногих матерей, до которых дошла информация о практике негласного изъятия органов в наших больницах.

Журналистское расследование в газете «Мир новостей» было подкреплено снимками документов.

Обычно негатив вокруг трансплантации списывают на выдумки журналистов. Недавно бой «мифу о торговле почками» дал профессор Андрей Акопян, директор Центра репродукции человека:

– Ни в годы советской власти, ни после нее в нашей стране ни одного суда на этой почве не было. Нет ни одного дела, не задержано ни одного незаконно изъятого органа…

Изъятие у молодой студентки Инны Наседкиной ее двух почек с надпочечниками, 1/2 части селезенки и 1/10 печени по «Акту об изъятии органов у донора-трупа для трансплантации» Московского координационного центра органного донорства от 5 сентября 2001 года тоже вроде бы оформлено с соблюдением внешней законности. Однако совершенно незаконно изъятым органом являются понадобившиеся кому-то мочеточники. Ибо ни в «Перечне органов человека – объектов трансплантации» Минздрава РФ (приложение №1 к приказу №448/106), ни в более ранних подзаконных актах мочеточников уж точно нет. Будут ли когда-нибудь искать реципиента, которого «выручила» девочка?

Профессор Акопян прав: «Втихаря под мышкой что-то принести, на квартире дяди Вани кому-то пересадить и взять деньги – это абсолютно невозможно». Да и к чему – разве нет отработанного Минздравом тихого конвейера в официально утвержденных клиниках, который на благородную ниву излечения пациентов бросает сотни порезанных трупов? 90% из них – это как раз жертвы автокатастроф молодого возраста вроде Инны.

Вот один фонд в Интернете обращается к толстосумам за рубежом: «Люди, нуждающиеся в пересадке органов и не имеющие возможности получить их в своей стране, могут сделать операцию в России… Стоимость операции от 30 тысяч долларов и выше… Срок поиска органов от одного до шести месяцев». Цели фонда, разумеется, благородны: спасать богатых и больных. А на оборотной стороне медали – сплошные хлопоты с донорами… Про которых другой центр, пересаживающий почки, откровенничает: «Человек должен быть достаточно здоровый и молодой, с хорошей функцией почек. Умереть он должен в узком кругу больниц Москвы и Московской области, которые имеют разрешение на диагностику смерти мозга и изъятие донорских органов…» Специалисты центра сокрушаются, что, мол, очередь желающих получить донорские почки год от года растет, а количество доноров – вот досада! – остается прежним…

В этих условиях в «узкий круг больниц Москвы и Московской области» попадать становится неприятно. В 90-е годы, когда система пополнения банка органов за счет жертв автокатастроф только складывалась, в печать просочилась информация о надбавках к окладам работников реанимационных отделений за помощь Московскому координационному центру органного донорства в поисках погибших «доноров». Один из врачей – А. Мироненко, высказался: «Дилемма встает перед медиками: выводить за свою скромную зарплату пострадавших в авариях из терминального состояния или за весьма существенную надбавку содействовать изъятию органов?!». В группе риска, как всегда, незащищенный пациент вроде Инны, у которой мама – простой рабочий на стройке. Таких не будут спасать годами за счет «систем жизнеобеспечения», как генерала Романова в коме…

Немудрено, что мать погибшей девушки Л. И. Наседкина не верит реаниматорам:

– На Инну в больнице сразу смотрели как на готового донора: почки – молодые, сама при смерти…