Зайцев и Ксенофонтов сидели под навесом трамвайной остановки и молча наблюдали, как весенний дождь старательно освежал и без того свежую листву. Оба пребывали в том редком состоянии, когда не нужно было спешить и никакие дела, ни газетные, ни следственные, не тревожили их и не заставляли куда-то мчаться, хватать уже занятые такси, втискиваться в телефонные будки и бросать в щели автоматов гривенники, поскольку некогда их разменивать на двушки…

Друзей нисколько не раздражало затянувшееся отсутствие трамвая. Они могли прекрасно обойтись и без него, могли просто отправиться на набережную, но дождь продолжался, и оба сидели, наслаждаясь полным бездельем и видом разноцветных прохожих, которым наконец-то представилась возможность обновить свои зимние покупки – зонтики, плащи, туфельки. Да, все это было куплено в суровые зимние холода. А сейчас, когда отошла земля и птицы встревоженно разгребали вскопанные клумбы сухонькими своими лапками, магазины, конечно же, были завалены шапками, пальто с меховыми воротниками и резиновыми сапогами, совершенно незаменимыми в осеннюю распутицу.

И вдруг до них донесся возбужденный шепот. Чуть повернув голову, Ксенофонтов увидел двух женщин с хозяйственными сумками. Опасливо озираясь по сторонам, они делились друг с дружкой какой-то ужасной тайной. Одна рассказывала, посверкивая по сторонам маленькими глазками, вторая безутешно качала головой, не замечая, как с навеса ей на плечо льется тонкая струйка дождя.

– Ай-ай-ай! – причитала она. – Подумать только! Это же надо!

– Говорят, две машины телевизоров вывезли – и как корова языком. Никто ничего не видел, не слышал!

– Господи боже ты мой! Царица небесная!

– Во как! Милиция с ног сбилась, а собаку вызвали – она только понюхала и тут же сдохла.

– Батюшки-светы! – вскрикнула женщина. – Неужели бывает такое?!

– Я тебе еще чего скажу – одних радиоприемников этих маленьких, которые на батарейках работают, больше сотни увезли. И – как в воду! Как в воду!

– Это ж сколько тыщ! – Женщина закрыла рот рукой.

– А ты говоришь, белье с веревки унесли, – рассказчица махнула рукой.

– Так универмаг-то государственный, а бельишко мое! – резонно заметила слушательница.

Зайцев улыбнулся всепрощающе – чего, дескать, с них возьмешь, слухами питаются. Взглянув на него, Ксенофонтов догадался, что друг знает об этой истории. Дождь неожиданно кончился, и теперь с неба падали только последние задержавшиеся капли.

Друзья вышли из-под навеса и медленно направились к набережной. Пахло листвой, теплой землей, далеким дымком, и все это складывалось в необъяснимый запах, заставляющий вспомнить прекрасные давние времена.