Вспоминается анекдот «Все говорят для идиотов, а мне понравилось»... Вообще, именно с этой книгой у меня нелегкая судьба — начал читать сразу после выхода, отложил, ибо были дела, потом продолжил — отложил, ибо были дела, и вот только сейчас под конец года закрываю гештальт — книга прочитана. Большой вопрос, повлияло ли на мое восприятие большой объём текста, который написать надо было уже мне, но изначальный сюжет меня не заинтересовал вообще — от блатной романтики (пусть и в пелевинском преломлении) любой, живущий на нашей богоспасаемой родине, не знает куда деваться; шутки про «петухов» который заменили «воров в законе» и «кур», который стали таковыми в результате навязанной гендерной повестки наскучили крайне быстро; рассказы про «вселенское зло» не веселят еще с юношества — Голливуд пока не отменили, а таких историй там по пятачок за пучок. Впрочем, Виктор Олегович только в самом начале карьеры был «певцом маленького человека», ожидать чего-то иного от него странно.
— Представь процентщицу-людоедку, которая сосет кровь из всей планеты. Ты идешь на нее с иконой, а она орет благим матом: «аппроприация! небинарность! виктимизация! микроагрессия! деколонизация!» Про что угодно орет, кроме того, что все мировое зло — это оборотная сторона ее процента. Так орет, что тебя звуковой волной на землю валит. А она подбегает и начинает верещать в ухо, как страдала в детстве... Мать всех аппроприаций — когда старуха-процентщица наряжается свободой на баррикадах и постит свои фотки в виде озабоченной по климату маленькой девочки. Вы, дуры небритые, научились глядеть на реальность сквозь оптику американского кампуса, но что вы обнаружите, если посмотрите через ту же оптику на сам кампус?
В то же самое время нельзя отказать ВО в некоторых вещах: произведение выглядит достаточно цельным, и встраивается в уже имеющийся «удобный» для автор мир, где ему там ничего не жмет. Будем честны — «виртуализация» Пелевина всегда казалась несколько инородной для его текстов, и скрывать это все приходилось костылями в виде «балтийского чая» или вообще «туманом войны». Благодаря вселенной Трансгуманизма Пелевин получил возможность встраивать «виртуализацию» в окружающий мир так, что это нисколько ему не мешает — будучи все-таки писателем «старой школы» (да, тот кто считает, что Пелевин это постмодернистский писатель, все-таки не очень хорошо понимает, что же такое постмодернизм), пусть и с определенными поправками, ВО не любит сильных экспериментов с формой, да и границы допустимой литературной игры для него были всегда очень четко очерчены. В результате Трансгуманизм пришелся ВО впору, как обувь любимой марки — надеваешь, и сидят как влитые. Автор нашел для себя идеальную по размеру палитру, и больше ему, с его объёмом выразительных средств, банально не требуется.
...весь этот красный прогрессивный постмодернизм, выросший из Лиотара, Дерриды и Фуко — просто золотая погремушка в руке у людоедской дочки, которая насосалась через мамкину грудь крови, а теперь блюет и воет с тоски. Западный молодежный протест — это просто опция безопасного досуга для сытых обдрочившихся зумеров, которые вдобавок ко всем своим привилегиям хотят ощутить себя совестью мира. Фортнайт, палестина, тик-ток — вот как-то так. У Мадонны был образ, где она, истекая долларовым салом, позирует как Че Гевара. Вот это и есть американская духовная культура в одном кадре... Когда вы аппроприируете прогрессивные дискурсá, вы полагаете, что преображаетесь в юную свободу. А на деле вы наряжаетесь кровососущей процентщицей, которая прикидывается юной свободой. Вы думаете, что вы прогресс, а вы просто заблудившийся хеллоуин.
Ну и так уж повелось — если удобно автору, отчасти становится удобнее и читателю. Причем настолько удобно, что комфорт этот распространяется даже на такие темы, от которых традиционно тошнит — благо все-таки подаются они в традиционном «пелевинском» духе. Петухи как главная скрепа зоны — забавно; курицы-беспредельщицы на подсосе у тюремной администрации — забавно; генерация трудом зэков ветра (символическая) чтоб заставить весь мир платить сердоболам хоть за ветер (ведь нефть уже не особо нужна) — забавно. В результате у нас есть вполне удобный сюжет, и нанизанные вполне себе приятные гэги, от которых сильно не воротит — даром что все это «урка, Сталин, два чифира» в стандартной подаче заинтересовать может разве что школьников. Не разочаровывает, значит нравиться?
Как петухи раньше говорили — не то зашквар, что кум на бутылку посадил, а то зашквар, что сам по ней жопой водишь.
Что еще позволяет делать Пелевину его вселенная — оставлять пасхалки из прошлых книг. Регулярно будут встречаться отсылки на какие-то события, происходившие ранее, и всё это мягко, без педалирования. Узнал — посмеялся, не узнал — просто прошел дальше. Люблю от автора такую деликатность, которая приходит только с возрастом.
Что такое человек? Гормональный робот, запрограммированный на тиражирование своего сборочного кода и обремененный культурой, требующей безропотно умирать за абракадабру, переписываемую каждые двадцать лет.
Как итог — это тот самый Пелевин, к которому Пелевину приучил читателей, и читатели, наверное, уже и привыкли — лично у меня этот текст вызывал минимум отторжения из всей серии Трансгуманизма (оттого и такая оценка). Можно ли в чем-то обвинить автора? Да много в чём — прежде всего в том, что сиюминутная повестка, о которой не вспомнят уже через пару лет, становится едва ли не осью всего повествования. Что будет, когда ось вынут? Ну а с другой стороны — ну вон солипсизм Чапаева и Пустоты — часто перечитываете? Не все ли равно, какие оси есть, какие нет.
Возраст автора тоже сказывается, и иногда в тексте проглядывают откровенно толстовские интонации, хоть и с заготовленным кукишем в кармане.
«поскольку в мире борется много разных форм и видов зла, можно использовать их противоречия и нестыковки таким образом, чтобы возникал эффект „доброго рикошета“: некое неочевидное тайное благо, к которому зло не может предъявить формальных претензий. Другими словами, служить злу следует так, чтобы реальным результатом становилось добро или хотя бы его „кармические прекурсоры“, способные помочь добру спонтанно проявиться в будущем.»
Что для автора современная русская литература есть просто идея какого-то профессора Козлевича, написавшего 2 шлаковых статьи, и вербанутого ЦРУ под «русскую тему», рулить чернокожими механиками, взятыми в то же ЦРУ на зону Восточной Европы по квоте? Да тоже мне открытие — убежден, что отдел по Восточной Европе в ЦРУ, конечно, лучше какой-нибудь тухлой Африки, но точно не лучше Ближнего Востока. Пелевин говорит абсолютно известные вещи, которые неинтересны ровно потому, что о них и так все знают — но, что удивительно, именно эти вещи умудряются кого-то задеть:
— Если хочешь, чтобы тебя услышало много людей, говори в максимально эпатажной форме то, что и так всем ясно. Но с таким видом, словно Америку открываешь.
Что в книге виден сценарий абсолютно безрадостного для нашего отечества будущего? Ну давайте положим руку на сердце — у кого-то оно сильно радостное, и так было в исторической перспективе без жестчайшей фрустрации в итоге? Розовые очки разбиваются стеклами внутрь. Даже не такой глубокий пласт повествования, гласящий: «Запад видит в России территорию, на которой может зародиться зло, и спасает от зарождения зла только глупость населения и коррумпированность его элит, и оба фактора надо сохранять» может выдавать не просто критика, но и патриота, просто немного в духе Чаадаева.
Русского человека эти люди не боятся: они нас двести раз купили, двести раз продали и уже про нас забыли, а мы ничего еще даже не поняли. Может, кто и понял, да начальство велело помалкивать.
Короче, мне книга понравилась примерно на 4,4 — накинем еще 0,1 в качестве извинения, что долго читал, и 4,5 округлим до 5 — вполне справедливая оценка. Уж точно в этом тексте мало разочарования, если вы доползли до него уже будучи знакомым с творчеством Пелевина, а по нашим временам это уже хлеб. Нравится серия — читайте; сомневаетесь — не читайте. Сомневающимся — ветер в потную спину да метеоритом по динозавру.
Она облыжно обвинила меня в мизогинии (в числе многих других бедняг). Я в ответ попросил определить понятие «женщина». Против моих ожиданий, она попалась в этот небрежный капкан и была объявлена трансофобкой.