жить дальше и не просто пресмыкаться где-то во мраке, а дышать полной грудью, не боясь ни травли, ни ночного стука в дверь, он испытал к новой эпохе такую благодарность, такое доверие, такую нежность, что эти чувства, достигнув невозможного зенита, естественно переросли в неостановимую судорогу любв