© Виктор Печорин, 2019

ISBN 978-5-4493-1512-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Слабый запах ладана и полыни… Огонек лампады перед иконой. Жесткое ложе, грубо сколоченный стол. Вот и все аскетическое убранство кельи.

Нет, еще открытая книга на столе.

Солнечный луч с пляшущими золотыми пылинками высветил порыжевшие буквы на ветхой странице. «…И послан бысть ко мне един от серафимов, и в руце своей имяше угль горящь, егоже клещами взят от олтаря, и прикоснуся устнам моим… И слышах глас Господа глаголюща: кого послю, и кто пойдет к людем симъ? И рекох: се, азъ есмь, посли мя. И рече: иди и рцы людем сим…»

Слова, выхваченные золотым лучом из полумрака, ошеломили, повергли в транс. Сколько это длилось? Час? День? Возможно, всего минуту. Но внутри, в самой глубине души что-то происходило, некая трансформация. То, что обычно требует годы и годы, произошло с ним здесь, в монашеской келье, почти в мгновение.

В задумчивости вернулся он домой. Несколько дней встревоженная душа не могла успокоиться, а слова древнего пророка медным колоколом отдавались в голове, то утихая, то накатывая грозным набатом.

В монашеской келье

Ночь не принесла отдохновения. Невыразимое теснилось в голове, стремясь облечься в зримую форму и, тем самым, обрести свободу, но не находило выхода. Сознание раз за разом прокручивало цепочки мыслей, то разрывая их, то связывая, выстраивая и перестраивая как полки на парадном плацу. Однако каждый раз строй их сбивался, смешивался, превращался в неуправляемый поток, наподобие ярмарочной толпы. Он не мог ни спать, ни есть, забросил обычные занятия. Это были муки немого, пытавшегося что-то сказать, но издававшего только нечленораздельные звуки, отчего окружающим казался невменяемым и достойным жалости либо насмешки. Продлись это состояние дольше, оно грозило бы, возможно, умопомешательством…

В глубине души, однако, он подозревал: эти муки не напрасны. Они – подобие огня в магическом атаноре, беспорядочные языки которого обеспечивают необходимые условия для выплавления философского камня.

Наконец беспокойное сознание завершило трудную работу. Слова выстроились в нужном порядке. Невыразимое облеклось в форму, благодаря которой его можно было выразить и освободить, выпустив наружу.

Необыкновенное возбуждение охватило поэта. Выбравшись из жарких простыней, кинулся он к заждавшемуся секретеру, зажег лампу, и, обмакнув перо в чернильницу, на едином дыхании, почти без помарок, излил на бумагу то, что не давало покоя. Слова сами вырывались из-под пера и выстраивались в четкие шеренги, обретая самостоятельную жизнь. Это была настоящая магия, – то, что адепты тайных наук называют magnum opus – «великое делание». Пророческая мудрость, соединившаяся в алхимическом тигле с внутренними движениями души, кристаллизовалась в совершенное по форме и глубочайшее по содержанию произведение.

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился;

Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он:

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

И он к устам моим приник,

И вырвал грешный мой язык,

И празднословный и лукавый,

И жало мудрыя змеи

В уста замершие мои

Вложил десницею кровавой.

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул…

Как труп в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».

Потом литературоведы будут гадать о причинах рождения этой вдохновенной оды. «Философским размышлением о роли поэзии в обществе» назовут это стихотворение одни. Политический контекст, связанный с неудачей попытки дворцового переворота (?) заподозрят другие. Третьи воспримут это как поэтический пересказ отрывка из книги пророка Исаии. Эти объяснения далеки от истины. Никто из «специалистов по Пушкину» не испытал состояния, подобного пережитому поэтом в келье Святогорского монастыря в тот летний день 1826 года. Ни одно из этих «объяснений» не отражает масштаба и сути явления.

Дело здесь даже не в книге Исаии. Разве мало людей прочли книгу пророка за 2700 лет, истекшие со времени ее написания? На многих ли из них она произвела такое же воздействие? Нет, тут не в книге дело, и уж тем более не в политике. Дело не в обстоятельствах, а в самом явлении, перевернувшем сознание поэта. Случайно прочитанные слова пророка послужили детонатором внутреннего преобразования. Давно ли поэт щеголял свойственным молодости вольнодумством и нигилизмом? Давно ли насмешничал над верой и высказывал атеистические взгляды? За это, собственно, и оказался в ссылке. Но, войдя в святогорскую келью нигилистом и атеистом, он вышел оттуда другим человеком.

В «Пророке», используя слова и образы книги пророка Исаии, описал он свою собственную встречу с Провидением. Описал как реальное событие, которое не выдумаешь и не подделаешь – такое можно только прожить.

Трудно скрыть волнение от ощущения, пережитого в момент Откровения. «Я – пророк, ей-богу, пророк!» восторженно написал Пушкин своему другу Плетневу. А Библию назвал «книгой, в которой есть все». Разве столь радикальная (и внезапная!) перемена во взглядах и образе мыслей не свидетельствует о пережитом поэтом акте мистического опыта?

Откровение – акт взаимодействия человека с иным миром, нематериальным, духовным, который предстает в стихотворении в образе сверхъестественного существа – серафима¹, явившегося человеку. Их встреча – не случайность, она предопределена, подготовлена предыдущим духовным опытом странника, уже осознавшего мир как мрачную пустыню, уже испытавшего духовную жажду в этой пустыне. Точно так же Будда в момент Откровения осознал земную жизнь как страдание, а смысл человеческого бытия увидел в том, чтобы найти путь к избавлению от страдания. Посланец небес не является человеку, довольному собой и своей жизнью. Такой человек еще не готов к Откровению, он еще не испытал духовной потребности, духовной жажды. Только понимание несовершенства мира, его противоположности Духу рождает стремление к духовному преображению.

И вот преображение начинается. Оно напоминает опыт шаманского посвящения, когда духи раздирают будущего шамана на части, бросают его в кипящий котел, железными крюками отделяют плоть от костей, а потом вновь собирают из разъятых на части фрагментов. Но собирают уже не прежнего человека, а новое существо, шамана, обладающего допуском в верхний и нижний миры.

В момент Откровения у человека до предела обостряется зрение и слух – он начинает видеть и слышать то, что не воспринимается обычными органами чувств. Это не просто зрение – а духовное зрение, которое видит внутреннюю сущность вещей. Это не просто слух – а духовный слух, который позволяет слышать Слово Бога и музыку небесных сфер. Косный и празднословный язык сменяет «жало мудрыя змеи»: пророк обретает дар красноречия и мудрости, а место пристрастного и переменчивого сердца занимает «угль, пылающий огнем»: теперь он будет изнутри жечь и припекать, навсегда лишив пророка спокойствия и довольства. Преобразованный, переживший пресуществление человек умирает для мира («как труп в пустыне я лежал») и становится Духовным существом. Перед нами уже не плотский (телесно-душевный) человек, но Пророк, миссия которого – низводить людям волю и определения Бога, божественные истины и учения.

А может быть, все это лишь плоды воображения людей, обладающих слишком тонкой душевной организацией? Или симптомы душевного расстройства? Существует ли на самом деле такое явление?

Да, существует. Это явление лично испытали многие люди, жившие в разные времена и принадлежавшие к разным культурным традициям. Он оставили нам многочисленные свидетельства произошедшего с ними. Можно не доверять одному человеку, двум, трем, но когда о явлении свидетельствуют многие десятки и сотни самых разных, не связанных друг с другом людей – это означает, что явление имеет объективный характер.

Имена некоторых свидетелей этого явления у всех на слуху. С трудом сыщете вы человека, который бы не слышал о Моисее, Будде, Мухаммеде, Иисусе. Эти люди благодаря полученным им Откровениям стали создателями мировых религий, приверженцами которых признают себя более шестидесяти процентов землян. Их жизнеописания и содержание их Откровений достаточно хорошо известны и неоднократно освещены в литературе; любой интересующийся этой темой без труда найдет о них нужные сведения. Но кроме этих известных всем людей были и другие, также пережившие то, о чем поведал Пушкин в своей вдохновенной оде безымянному Пророку. Не обо всех из них сохранилась память. О некоторых если и слышали, то не как о свидетелях Откровения. Каждый школьник знает Пифагора как автора таблицы умножения и теоремы о длине гипотенузы прямоугольного треугольника (ее еще называют теоремой про «пифагоровы штаны»). Но все ли знают, что научные открытия – лишь побочные результаты пророческого дара Пифагора, который был прежде всего практикующим мистиком и создателем эзотерического учения, основанного на Откровении? Вопреки мнению об Откровении как о явлении давно прошедших эпох, на самом деле это явление существовало всегда и существует в наше время, чему также есть немало свидетелей.

Сегодня мы располагаем таким количеством показаний очевидцев, в том числе документально запротоколированных, что ему пора уже перейти в качество – в качество доказательства реальности Откровения как объективного факта человеческого бытия и одного из важнейших социокультурных феноменов.

Эта книга – о реальных людях, живших в весьма отдаленные от нас времена и наших современниках, которые испытали встречу с Иным миром и пережили вызванную этой встречей духовную трансформацию.

Эта книга об очевидцах Откровения.