Цитаты из книги «Машинерия портрета. Опыт зрителя, преподавателя и художника»

У любого движения есть цель и мотивация. Цель – то, чем герой занят, мотивация – то, какая эмоция им владеет, подталкивает его к действию или мешает ему, заставляет тело менять форму и положение.

Под мимикой он понимает любое выразительное движение тела и лица, которое естественно выдает внутреннее чувственное состояние. Пантомима – это язык, с помощью которого мы без слов можем транслировать ту или иную мысль. Мимика универсальна, хотя причины тех или иных мимических реакций, например страха, могут разниться; пантомима – своя в каждом обществе.

Можно грубо выделить два типа узнавания: «детское» и «взрослое». Представьте, что ваш знакомый N пришел на костюмную вечеринку загримированным под Мэрилин Монро или Гитлера. Детское узнавание – это узнавание Гитлера, взрослое узнавание – это узнавание N под гримом. Здесь взрослое и детское узнавания, которые при встрече происходят более или менее одновременно, продолжают попеременно возникать заново, пульсируя кубом Неккера. Но часто одно блокирует другое.

Пятна Роршаха подсознание воспринимает как живые лица, но лица эти пусты, они ничего нам не сообщают. Задача определения возраста, пола и т. п. в данном случае не имеет решения. Напрасное ожидание разгадки наполняет нас беспокойством – и пятна Роршаха удивительным образом превращаются в зеркала. Мы начинаем заполнять пустоту тем, что есть под рукой: собственными мыслями, фантазиями, страхами и обсессиями. Это и нужно психотерапевту.

Пятна Роршаха отличаются от любой другой абстракции важной особенностью. Если не сгибать лист пополам, а просто прижать ко второму листу или повернуть сгиб горизонтально, эффект исчезнет. Секрет – в вертикальной симметрии. В природе она встречается крайне редко, в отличие от горизонтальной симметрии в отражениях и более сложных симметрий в цветах и кристаллах. Вертикальная симметрия гарантированно считывается как лицо. Только она позволяет высмотреть глаза хищника, скрытого в траве или в тени деревьев.

Часто мы обманываем себя и находим лица там, где их нет. Это называется парейдолической иллюзией. Парейдолия – частный случай апофении, способности видеть закономерности, например, в белом шуме. Апофения всегда сопровождается эмоциональным подъемом – это вознаграждение за найденное решение задачи, которую мозг поставил себе самовольно. Каждый помнит эйфорию от найденного в полусне потрясающе ясного ответа на все вопросы.

Если представить ось, на одном конце которой смайл, а на другом – реалистичный портрет, то, чем ближе мы к полюсу реалистичного портрета, тем важнее убедительность светотени, анатомии, пространства, тем выше цена ошибки и склонность зрителя судить работу по уровню технических навыков. Двигаясь в обратную сторону, мы получаем больше свободы, больше возможностей для вовлечения в портрет посторонних форм и знаков, для метаморфоз, метафор и подмен, для жонглирования формой и контрформой. Здесь размыта граница между графикой и письменным языком.

В портрете, даже реалистичном, всегда есть доля гротеска, художник неизбежно утрирует наиболее важные черты. Работу стоит начинать со словесного портрета героя хотя бы затем, чтобы принудить себя к выбору двух-трех ключевых элементов внешности; именно с ними мы и будем работать. Грубо говоря, решив, что у героя большой нос, мы нарисуем нос еще больше. Однако речь идет не только об особенностях образа и тела, но и о контексте, об окружении героя, да и вообще о любом аспекте изображения. Парадные портреты Александра Шилова утрируют ухоженность, благополучие, социальный вес героя, богатство интерьера, роскошь драпировки. Они крайне дружелюбны по отношению к его внешности, сглаживают любые ее излишества, но в целом гротескны до нелепости, гротескно парадны.

Не пытаясь объять необъятное, я буду использовать слово «портрет» в узком смысле: изображение одного конкретного человека.

Главное в портрете – внимание, эмпатия и остроумие.