Мой символизм

Мой символизм не очень-то понятен

И внятен он бывает не всегда.

В нём множество холодных, белых пятен,

В нём скользкий лёд, в нём мутная вода…

В нём прячутся вопросы без ответов,

В нём сотни истин бьются в сети слов,

Холодный пот сошедших в ад поэтов

И перхоть с их отрубленных голов…

Но мне с ним жить, его из чашки чайной,

Не подсластив, прихлёбывать всю ночь…

Скрывать его, как след болезни тайной

И, – даст-то Бог, – однажды превозмочь…

Дважды два

Два сердца, две разлуки, две печали,

Два номера, две трубки телефонных,

Два взгляда, два букета на причале

И маятник часов

не заведённых…

Два человека, две судьбы, две встречи,

Два дня, как вздохи – первый и прощальный.

Две горечи, и две горы на плечи,

И омут суматохи привокзальной…

Два рая, и два яблока познанья,

Две тишины, и два рукопожатья.

Две встречи, два заслуженных изгнанья…

Благословенья… Слёзы и проклятья…

Две тени, две заботы и две думки,

Два берега у бесконечной Леты…

Две сигареты… Может быть – две рюмки…

Два пораженья… Или – две победы?

Два сна – два бесконечных коридора –

Две двери, два замка и два порога…

Две фотографии – два яблока раздора.

Две пары ног… Две клятвы, два зарока…

Две горсти мелочи в тобой забытой сумке,

Два вырванных листа из двух блокнотов…

И вновь – две сигареты и две рюмки…

И две вороны… Словно ждут чего-то…

Христа ради

Однажды рухнет занавес словес

Одежды лжи падут к твоим ногам

И я, пройдя сквозь этот темный лес,

«Прощай» смогу промолвить по слогам.

Сложу в котомку старые тетради,

Уменья, устремленья, сердца зов

И буду жалко клянчить «Христа ради!»

У девушек невечную любовь…

Уж лучше так, чем то, что было раньше,

Уж лучше мельтешение и тлен,

Чем мучиться в огне пустой надежды,

На сердца жар полученной взамен…

Стишок

Ты хотела простой стишок,

отраженье моих страстей -

вот стишок из моих кишок,

вот стишок из моих костей.

Получи его, распишись,

заучи его наизусть,

там есть гордое слово "жизнь"

и сопливое слово "грусть",

там есть чистый лесной ручей,

что твоё освежит лицо.

Есть талант, неизвестно чей,

и моё, увы, дерьмецо…

Есть пустых вереница дней

и бессонных ночей не счесть,

переправы меж двух огней

моя плеть и моя же лесть.

В общем, как-то всё наизлом,

как-то пиково без туза -

всё под гору, и как назло

напрочь сорваны тормоза.

Опрокинул на посошок,

да не выдержал скоростей…

И тебе из кишок стишок

из сукровицы и костей.

Маресьев

Маресьев, блин… Некстати обезножев

Ползу сквозь снег вселенских перемен,

И думаю порою – Святый Боже! –

Маресьев, шут Пьеро и Гуимплен

В одном флаконе, на одной кровати,

В одном стакане и в одной судьбе…

И тлею на последнем киловатте,

Судьбе и Року рожу скорчив – «бе-е-е-е-е-е!»

Ползу, шутю, отстреливаясь словно,

Хотя итог и знаю наперёд…

Лишь сыплется горошинами слово

Через судьбою порванный мне рот…

Пусть…

Пусть много меньше чести

Чем ссадин и тумаков

Меньше красивых женщин

Меньше друзей, чем врагов

Меньше зубов, нестертых

Скрежетом до корней

А шрамов вокруг аорты

Меньше, чем прямо на ней

Меньше в кармане денег

Чем в том же кармане – дыр

Меньше открытых Америк

Меньше огромный мир…

Меньше случайных связей

И связных все меньше слов…

А к шагу из грязи в мрази

По-прежнему не готов…

Карточный домишко

Хоть лебези, хоть свирепей,

Хоть порыдай в платочек

А жизнь вцепилась, как репей

И отпускать не хочет…

Неразличимы вдалеке

Закрытых судеб книжки

А мы все строим на песке

Свой карточный домишко…

До дыр…

Сжаты одиночеством виски

Изменить нельзя не изменить…

На твои колючие соски

Хочется мне сердце насадить

И пускай мне скажут – мазохист!

Ты б ещё на кактус, дурень, лег! -

Ты – мой белоснежный, чистый лист.

Ты – мой не потухший уголек.

Это значит – ты меня до дыр…

Или даже – ты меня дотла…

Все старо, как наш неновый мир –

Лист сгорит, развеется зола…

Лишь бы только не порвалась нить

Та, что удержать не привелось

Изменить нельзя не изменить

И что-то в той груди оборвалось…

Муза

Опять просил прощения у Музы.

Она простила, заходила в гости

И бриллиантов солнечные друзы

Бросала мне, как я собаке – кости.

И я ловил, хватал их налету,

И ждал, когда она мне тихо скажет:

«Ты не скучай, я скоро вновь зайду»

И с губ помаду мне на лбу размажет…

Все там будем…

За то, что доказал я сам себе

Никчемность, неуместность, пустоту

Попыток жить наперекор судьбе

Но обходить препоны за версту

Я благодарен Року, Богу, людям

Хорошим книгам, шахматам, журналам

Но не тому, кто скажет «все там будем»

И призовет довольствоваться малым…

До конца

Скрывался, оставаясь на виду,

Скользил по маслом политому льду,

Бил головой о стену тишины

И мира ждал, не начавши войны…

Пытался встать – хотя бы на колени…

Пытался стать не худшим из творений

Непонятого смертными Творца

И, раз шагнув, добраться до конца…

Сердце

Сердце, оно – eй-eй! -

– когда уже запер клеть,

когда уже тигр в ней -

– тогда начинает болеть.

Тогда начинает биться

кричать и метаться в груди,

когда уже все случится,

когда уже все – позади…

Тихо на погосте

Тихо на погосте…

Время греет кости

На унылых плитах

Вечных адресов

Да скрипят устало

Старые ворота –

Клацает железно

Сломанный засов…

В мареве июльском

Голубь стонет где-то,

Памятники строем,

Словно на парад…

А в траве примятой

Остывает ветер

Налету пронзённый

Пиками оград…

Клякса

Ты думаешь, все возвратится?

Ты веришь, что всё обойдётся?

Но, Бог мой, к чему возвращаться,

Когда уже занята паперть?

Когда уже высохли слёзы

И птицы за море умчались,

Воспев филигранным верлибром

Удел без надежды влюблённых…

Осталось, уста запечатав,

Себя понадёжней стреножить

И занять хоть чем-нибудь руки,

Желательно – ценным и хрупким…

Я всё понимаю, но всё же…

Поверь, мне мучительно слышать,

Как скачут троянские кони

Моих затаенных желаний…

Печаль благородней, чем скука…

Печать филигранней, чем клякса…

Но жизнь – очень странная штука

Где кляксы прекрасней печатей…

Мы с тобой говорим о прошлом…

Мы с тобой говорим о прошлом,

Потому что холодный вечер

Запер нас в твоём тёплом доме

Синим воском в замок накапав…

Темнота завалила окна

Рваным льном своих сальных складок

И только ветер, небритый путник,

Тихо трётся щекой о крышу…

Я любил тебя… Странно, правда,

Что теперь, вспомнив смех твой колкий,

Мне не больно сказать об этом

Уколов тебя

неподдельным…

Изумленьем. Вино в бокале

Разгорелось вином бенгальским…

Вдруг увидел – твои ресницы

Аплодируют мне невольно…

И глаза заблестели влажно,

И улыбка на миг погасла…

Ну, зачем ты тогда смеялась?

Я любил тебя… Было больно…

Утки

Недели летят, словно серые утки

Куда и зачем? Кто бы мне объяснил…

А нам остаются лишь перья-минутки

Упавшие вниз с их натруженных крыл…

Скелеты в шкафу

В моем шкафу скелеты не пылятся -

В моем шкафу пылится пустота

И при нужде костяшками побряцать –

Моя недостижимая мечта…

Змей

Я змей, застрявший меж камней.

Сдавило каменное ложе!

Моя надорванная кожа

слезает

лоскутами

дней…

Могила неизвестного поэта

По ком-то там страна слезу уронит,

Меня ж, похоже, на исходе лета,

Тихонечко, без помпы, похоронят,

В могиле Неизвестного Поэта…

А знаешь…

А знаешь, был не так уж страшен вечер,

Когда ты, попрощавшись и простив,

Ушла, как сон, своей судьбе навстречу,

Опалом глаз меня перекрестив…

А я остался – ни любви, ни счастья,

Глаза в глаза смотрел на твой портрет,

И грозовое, хмурое ненастье

Метлою ливня твой смывало след…

Всё, как сейчас – не самый страшный вечер…

Всего лишь – тишина и миражи…

И две стены –