Хейфец Лазарь Соломонович – доктор исторических наук, доцент.

Заслуженный работник высшей школы РФ (1996). Профессор кафедры американских исследований Санкт-Петербургского государственного университета, председатель петербургского отделения Российской ассоциации исследователей ибероамериканского мира. Автор более 250 научных публикаций по истории левого движения, проблемам международных отношений и современным политическим проблемам Латинской Америки, изданных в России и за рубежом. Участник «Ганноверского проекта» по созданию большого биографического словаря Коминтерна. Член Научного совета «Memoria Roja. Archivo Digital de Fuentes y Datos de la Internacional Comunista de América Latina» (Бразилия), Редакционных советов альманаха «Americana», журналов «Латинская Америка», «Iberoamerica».

Хейфец Виктор Лазаревич – доктор исторических наук, профессор РАН.

Директор Центра ибероамериканских исследований Санкт-Петербургского государственного университета, профессор СПбГУ, представитель Института Латинской Америки РАН в Санкт-Петербурге. Автор более 200 научных публикаций по истории левого движения, проблемам международных отношений и современным политическим проблемам Латинской Америки, изданных в России и за рубежом. Участник «Ганноверского проекта» по созданию большого биографического словаря Коминтерна. Директор Редакционного совета журнала «Izquierdas» (Santiago de Chile), член редсовета журналов «Revista CS», «Вестник РУДН». Серия «Международные отношения», «Archivos de historia del movimiento obrero y de izquierda».

Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения / Л. С. Хейфец, В. Л. Хейфец. – М.: Политическая энциклопедия, 2019. – 759 с.

© Хейфец Л. С., Хейфец В. Л., 2019

© Политическая энциклопедия, 2019

Введение

Политической истории известны многочисленные попытки создания международных организаций или сообществ с различными целями и разной идеологией. Непохожей была и их судьба. Одни успешно действовали долгие годы, другие появлялись и исчезали, не оставив заметного следа в истории. III, Коммунистический, Интернационал (Коминтерн), казалось бы, должен относиться ко второй категории. Всего 24 года отвела ему историческая реальность. Но вот уже более половины века вновь и вновь к его деятельности возвращаются историки. И в результате этих исследований обнаруживаются новые факты, возникают новые оценки.

История III Интернационала (Коминтерна) и его контактов с национальными секциями до сих пор остается одной из лакун международной историографии. Хотя взаимоотношения Коминтерна (КИ) и коммунистического движения Латинской Америки (на примере тех или иных стран) относятся к числу проблем, подвергшихся масштабному исследованию отечественных и зарубежных специалистов, отсутствуют работы, подробно рассматривающие связи Интернационала с левым движением стран региона. Изданные монографии и статьи ограничиваются анализом и освещением тех или иных аспектов данной проблемы либо базируются только на отдельных документах, что, естественно, создает искаженную картину воздействия Интернационала на эволюцию левого движения Латинской Америки, а исследования нередко выстраиваются на неподтвержденных догадках и предположениях.

Коминтерн был уникальной международной организационной структурой, «объединением коммунистических партий в единую пролетарскую партию»^[1], строившей свою деятельность на принципах демократического централизма. Перенесение большевистского опыта создания и функционирования политической партии в одной стране во всемирную плоскость радикально меняли все привычные механизмы. Даже в масштабах Советской России (СССР), где партийный и государственный аппарат параллельно решали одни и те же задачи, когда для воплощения в жизнь партийных задач могли быть мобилизованы все ресурсы государства, механизм централизованного управления давал сбои. Для руководства всемирной структурой тем более требовался великолепно отлаженный управленческий механизм, предельно четко организованный и отлаженный.

Одним из мифов марксистской историографии являлся постулат о стройной научной теории, лежавшей в основе организационного построения III Интернационала, утверждение о том, что «Ленин и Коминтерн вооружали коммунистические партии научными организационными принципами». Одной из доминант этого подхода был тезис, подчеркивающий, что Коммунистический Интернационал «являлся такой организационной формой объединения коммунистов, которая была целесообразна в конкретных условиях того времени» и выражала «закономерное стремление коммунистов к установлению союза своих партий, оформленного в единую международную организацию», что под руководством В.И. Ленина в Коминтерне сложилась стройная система взаимоотношений национальных отрядов международного коммунистического движения, построенная на опыте коллективной практической работы компартий^[2].

Стремление обосновать этот принцип требовало серьезных усилий для постоянного отпора «клеветническим домыслам антико-минтерновских историков, извращающих сущность взаимоотношений Коминтерна, ВКП(б) и братских партий»^[3]. При этом предметом умолчания в литературе был как раз анализ организационной структуры III Интернационала, характера и принципов международных связей национальных секций «единой пролетарской партии» с ее штаб-квартирой в Москве и между собой. Принципы взаимоотношений оценивались избирательно и декларативно. В одной из типичных для того времени статей отмечалось: «…складывание организационной структуры Коминтерна на основе демократического централизма отражало. потребности интернационального сплочения, централизации усилий коммунистических партий. такое построение его организации способствовало эффективному обмену революционным опытом, глубокому усвоению принципов марксизма-ленинизма, исторического опыта большевизма, ускоряло процессы формирования, идейно-организационного укрепления партий нового типа во всех странах. Но если в первом Уставе Коминтерна был сделан акцент на централизм в структуре международной организации, что вызывалось особенностями начального периода складывания союза компартий, то последующие конгрессы дополняли и развивали диалектическое сочетание централизма и демократии»^[4].

Вся организационная деятельность Коминтерна рассматривалась в советской литературе как успешная, построенная на научной основе. При этом практически не исследовались механизм взаимоотношений руководства международной компартии и её национальных секций, схема функционирования аппарата, эволюция организационной структуры Коминтерна и взаимосвязь ее перестройки с политическими и идеологическими процессами, происходившими в международном коммунистическом движении и на «родине мирового пролетариата» – в СССР.

В какой-то мере Коминтерн можно сравнить с Ватиканом, стремившимся из одного центра направлять и контролировать деятельность католической церкви, требовавшим дисциплины, абсолютного подчинения от всех исповедовавших католичество в вопросах веры и строгого соблюдения субординации на всех ступенях церковной иерархии. Если что-то радикально отличает Ватикан от Коминтерна, так это отсутствие принципа «выборности снизу доверху», и то это очень условное различие. Верховный понтифик избирается конклавом, и такой принцип выборности соблюдается неукоснительно, а в Коминтерне этого придерживались далеко не всегда, да и правила менялись иногда на ходу. Аналогия уместна еще и потому, что складывалась структура этих столь далеких друг от друга организаций не на основе какого-то строгого плана, а эмпирически, методом проб и ошибок, что приводило к серьезным проблемам в действиях организации в целом и на уровне отдельных стран.

И Ватикан, и Коминтерн стремились к созданию новой цивилизации, считая их зарождение началом новой эры в истории человечества. Христианство начинает отсчет с Рождества Христова. Коммунистическая цивилизация – с Великой Октябрьской социалистической революции. Как считал С. Хантингтон, Россия, пытаясь распространить пролетарскую революцию на весь мир, нашла идеальное решение проблемы отставания от Запада, став «воплощением не отсталого азиатского прошлого, а прогрессивного советского будущего. На самом деле революция позволила России перепрыгнуть Запад, отличиться от остальных не потому, что “вы другие, а мы не станем как вы”, как утверждали славянофилы, а потому, что “мы другие и скоро вы станете, как мы”, что провозглашал Коммунистический Интернационал. В большей части Запада превалировала марксистская перспектива: коммунизм и социализм рассматривались как веяние будущего и в той или иной форме радостно воспринимались политическими и интеллектуальными элитами»^[5].

Для значительной части адептов коммунистической цивилизации восприятие идей большевистской революции лежало в эмоциональной сфере, как и учение Христа для христиан. Ватикан создал мировую структуру католической церкви, механизм, позволяющий управлять сотнями миллионов верующих. III Интернационал был призван для распространения влияния новой идеологии и создания нового мирового устройства во главе с пролетариатом и его авангардом – коммунистическим движением. Неофиты нового учения «обладали такими качествами, как способность к борьбе, непримиримость к социальному злу, стремление к организованности, чувство единства, пролетарской гордости, особенно классовое чувство… Мы не были настоящими марксистами. Марксизм пришел в СРП^[6] со временем, благодаря изучению книг, поступающих из Европы, благодаря установлению международных связей, поездкам товарищей за границу и сотрудничеству с Коммунистическим Интернационалом», – отмечал видный чилийский коммунист Э. Лаферте^[7]. Если такая ситуация существовала в Чили, где социалистическая партия, входившая во II Интернационал, испытывавшая сильное влияние европейского марксизма, полностью, не пережив раскола, перешла на позиции Коминтерна, то путь интеграции в мировое коммунистическое движение для других латиноамериканских радикальных революционных групп, объединявших сторонников Октября, был намного сложнее и тернистее.

Исследование взаимоотношений коммунистических партий и групп Латинской Америки с III Интернационалом помогает по-иному, в сравнении со сложившимися представлениями, увидеть всю историю революционного движения континента. В настоящей монографии делается попытка проанализировать на принципиально новой основе формирование и эволюцию организационных и идейных связей Коминтерна и его латиноамериканских секций в первом десятилетии деятельности мировой коммунистической партии. Доступные ныне исследователям фонды Российского государственного архива социально-политической истории, Архива внешней политики Российской Федерации, Государственного архива Российской Федерации, мексиканских и американских архивов позволяют подвести под работы историков солидную документальную базу, с тем чтобы на её основе подтвердить либо опровергнуть концепции и схемы, долгое время доминировавшие в историографии. Тщательное изучение огромного массива документов, не доступных ранее исследователям, дает возможность ввести в научный оборот неизвестные прежде факты взаимоотношений Коминтерна с его латиноамериканскими секциями, показав механизм и степень воздействия всемирной компартии на левое движение стран континента и выявив различные формы данного воздействия.

Любое претендующее на достоверность исследование левого (коммунистического) движения в межвоенный период невозможно без включения его в международный контекст, что подразумевает не только изучение собственно внутрипартийных событий, но и требует анализа воздействия, оказанного Коминтерном, являвшегося «социологически единым феноменом… организацией, требовавшей абсолютной верности, дисциплинированной преданности от своих секций»^[8]. Сами лидеры левых не особо скрывали факт отношений с всемирной компартией, поясняя, что их история «тесно связана с историей международного коммунистического движения, интегральной частью которого мы являемся»^[9]. Это, впрочем, не отменяет того факта, что на протяжении первого периода существования Интернационала данная структура еще не стала централизованной, абсолютно дисциплинированной и допускала возможность дискуссий по существенным вопросам.