Когда волна убегающих схлынула, от группы преследователей отделился мужчина, по выправке напоминающий офицера, и, адресуясь к Зуеву, вежливо спросил:

– Вы лежите по идейным соображениям или просто так, чтобы посмотреть, что из этого получится?

– По неосторожности, сэр! Скользко, знаете ли, и слишком суетно. Всё это было настолько сногсшибательно, что прилечь в сторонке для меня, как военного пенсионера, было лучшим решением.

Глава 1

– Пристегните ремни безопасности, – послышался голос стюардессы.

Самолет заходил на посадку. Через иллюминатор просматривалось хмурое небо, земля, покрытая жёлтыми полями спелой кукурузы, скошенной пшеницы, свекольных плантаций и лесонасаждений. Пейзаж позднего лета за бортом ретушировал густой туман. Пробивающиеся сквозь эту пелену солнечные лучи неожиданно вырисовали очертания Международного аэропорта Борисполь. Всё было, как всегда.

Зуеву часто приходилось бывать в этих краях – за годы его службы судьба неоднократно забрасывала его за рубеж. При посадке самолет привычно начал вибрировать. Завизжали тормоза. Мысли привычно опередили события:

– Лучший самолет тот, который приземляется без аварий! Хотелось бы, чтобы лайнер был в руках у опытного профессионала.

Посадка прошла превосходно. Миновав командира, пассажиры устремились на выход. Зуев покидал самолёт последним, слегка опираясь на палочку при ходьбе.

– Вам помочь? – спросила симпатичная стюардесса, (хотя в существование несимпатичных стюардесс Зуев не верил, так как ни разу таких не видел).

– Спасибо, красавица, но я на самом деле моложе и спортивней, чем выгляжу, – он взглянул ей в глаза.

Бортпроводница, мило зарумянившись, улыбнулась. Настроение немного улучшилось. Шёл мелкий дождь. Всё вокруг заблестело, заиграло ароматами свежести. Дышать стало легко. Зуев начал напевать давно забытую мелодию «Два кольори».

 
Як я малим збирався навесні
Піти у світ незнаними шляхами,
Сорочку мати вишила мені,
Червоними і чорними нитками.
 

Странный каприз памяти, когда при встрече с городом юности вспоминаешь песню Дмитрия Павличко.

Рядом с терминалом аэропорта стоял комфортабельный автобус. Зуев поприветствовал водителя и неторопливо занял свое место в салоне. Здесь тоже всё протекало штатно: кто-то из пассажиров пытался спорить с водителем по сумме оплаты, другие тихо переговаривались между собой. Автобус начал набирать скорость. Зуев прикрыл глаза. Как эхо, продолжала звучать мелодия Александра Билаша.

 
Два кольори, мої два кольори,
Оба на полотні, в душі моїй оба.
Два кольори, мої два кольори,
Червоний – то любов, а чорний – то журба.
 

Мысли умчали его в прошлое.

Встреча двух влюбленных сердец: Андрея, курсанта военного училища, и Наташи, студентки университета. Каштаны Киева, красивые ухаживания, стихи, посвященные любимой, и предложение руки и сердца. Время испепелило чувства и, как результат, многолетний брак распался. Склеивать то, что годами раскалывалось, превращаясь в сплошные намеки, недомолвки, не имело смысла. Наконец супруги поговорили по-взрослому и он выполнил все её пожелания. А именно: зашёл в ЗАГС, написал заявление о разводе и через месяц получил документ, удостоверяющий, что он холостяк. Всему виной – его проблемная жизнь военнослужащего. В молодые годы часто менял места службы. Таким образом, хронически отсутствовал пресловутый домашний очаг с постоянной дислокацией.

О комфортных условиях жилья речь не шла в принципе. Не предоставлялась работа жене, имеющей специальность филолога. Было дело – затеплилась надежда на приемлемое обустройство, но тут начались командировки, включавшие его участие в миротворческих операциях за границей. Жена вернулась к родителям. Потом родились дети. Супруга приняла кардинальное решение о разводе. В её оправдание надо сказать, что она не всегда была приземлённым человеком. Возможно, рождение детей и каждодневная забота о них превратили её из романтичной, весёлой, жизнерадостной девушки в серьёзную женщину со своими взглядами, устемлениями и надеждами. Он мог бы взять её по месту службы в Африку или в другую страну, как это делали некоторые офицеры. Определить на месте вольнонаемным специалистом – была такая практика офицерских семей. Но он не хотел подвергать её, как и детей, возможным страданиям. В борьбе за идею справедливости разрушались не только государственные устои, но и жизни людей. Молодой офицер Зуев до конца не объяснил своей жене программу своей жизни. А возможно, по возрасту, он просто не знал ещё коварства времени. А может быть ему было так вольготней, и он просто сохранял для себя определённую степень гусарской свободы? Но, в любом случае – Родины, которой он давал клятву служить верно, не щадя жизни своей, больше нет! В одночасье огромная страна распалась и превратилась в отдельные государства! Пришло время бескомпромиссно выбирать своё Отечество. Многие офицеры добровольно ушли в гражданскую жизнь на вольные хлеба, другие, демобилизовавшись, разбрелись по своим республикам-государствам. С новой Родиной очертилась новая граница, государственная территория, появилась новая власть. Нужно было заново налаживать связи между людьми в сложных обстоятельствах. Возможно, в его душе произошёл надлом?..

В Украине родились его предки. Жила его семья. Здесь был его дом.

Следуя правилу, что «отсутсвие выбора очень упрощает выбор», он принял присягу служить независимой Украине. На его судьбу значительно повлияли перенесённые ранения.

Первые осколочные отметины на теле он получил в Африке – тогда он служил в рядах Советской Армии. Остальные – два года назад в Европе.

Сейчас Зуева тяготило чувство вины перед бывшей женой и перед детьми за то, что так отдалился от них. Но время необратимо – и с этим фактом приходилось мириться. Он нашёптывал слова песни, которая отражала его состояние.

 
Мені війнула в очі сивина,
Та я нічого не везу додому.
Лиш згорточок старого полотна
І вишите моє життя,
І вишите моє життя на ньому.
 

Автобус всё набирал скорость. Появились очертания Киева, блестящие от водных струй в окне. В этом городе Зуев проходил учебу в военном училище – выбор профессии для деревенского парня на то время был ограничен. Трагедия унесла родителей. Зуев жил в семье родственников и ему вскоре нужно было уходить на свои хлеба. От воспоминаний появилось приятное волнение. За время службы юный паренек превратился в седеющего мужчину со шрамами на душе, совершенно не приспособленного к гражданской жизни. Инвалидность потребовала нового осознания нынешнего положения. Он напоминал себе человека, попавшего на необитаемый остров. Всё было в новинку. Необходимо было искать своё место в гражданских буднях, и главное, – восстанавливать здоровье.

«…Червоний – то любов, а чорний – то журба». – Мелодия не оставляла Зуева. Она обволакивала, напоминая о его не совсем правильной лёгкости, с которой он согласился на расторжение брака, хоть и не он был инициатором. Зуев отогнал воспоминания, зная, что возврата в прошлое не будет.

* * *

Столица Украины встретила Зуева светлыми бликами. За прошедший период изменилась архитектура города, появились новые микрорайоны. Он вышел на остановке Крещатик и направился в сторону Бессарабского рынка – это была его неизменная традиция при каждом посещении города. Проспект и прилегающие улицы были заполнены людьми. Это его удивило. Людей в таком количестве он видел только в праздничные дни.

Эхом слышались призывы к переменам. Зуев часто наблюдал за протестными акциями в Европе. Трудящиеся требовали у капиталистов-руководителей повышения платы за труд и социальных гарантий. Все хотели жить «по-человечески». Происходящее же в Киеве сейчас носило ощутимо иной характер. Здесь массы негодовали…

Сейчас Зуев направлялся в госпиталь для ветеранов войны на прохождение лечения. Из рассказов коллег он знал, что в выходные дни по Крещатику был запрещен проезд общественного транспорта. Невольно влившись в толпу, он медленно передвигался вместе с негодующими. Из громкоговорителей нёсся некий залихвасткий шум, вызывающий всплески возмущения в толпе. Люди собирались в группы и азартно пытались доказывать друг другу некие абсолютные истины. Выделялись ораторы, горячо и хлопотливо взывающие уже к коллективному разуму:

– Мы, жители громадного европейского города, брошены на произвол судьбы, – вещал в мегафон, довольно потрепанный на вид мужчина. – Везде несправедливость и поборы!

Боевой клич «Слава Украине!» отовсюду сопровождал Зуева. Киевляне роптали! Они возмущались действиями господствующего класса. Идея благополучия и справедливости проникла в их души и вытолкнула на улицу. Страх покинул людей. Другой оратор держал в руках флаг Украины, стоя на ящике вместо трибуны, и кричал в массы:

– Без жесточайшего контроля власти за уплатой налогов, банковской системы, всеобщей борьбы с коррупцией, жизнь не улучшится! Нашу мечту о вхождении в Европу растоптали!

– Виноваты ленинцы! – стучался в мозг сограждан следующий рупор. – Они, перекрасившиеся в демократов-управленцев, забрали не только нашу мечту, но и народную собственность.

Люди шли по проспекту. Киевское утро было переполнено нервозностью. То, что всё это происходит в его родной стране, было для Зуева непривычно.

Послышались звонкие призывы молодых киевлян идти к парламенту. Революционная атмосфера накалялась. Везде обсуждали известие, что повален памятник В. И. Ленину. Рядом шла студентка София. Она, как профессиональный гид, рассказывала, как именно группа молодых людей в масках накидывала на памятник канаты и валила его.

– Памятник был установлен в послевоенные годы, – говорила София. – И вот он уже лежит на земле с отколотой головой. А потом его разрушили молотами.

Слышались крики «Прочь палача украинского народа!».

Как бывший военный, Зуев всегда стоял на страже законности. Какой-то части общества любой страны всегда будет казаться, что, вступив на путь вандализма, разрушив памятники архитектуры, религиозные строения, они изменят свою жизнь к лучшему. И вот уже пылают факелы, стреляют ракетницы и неудержимо увлекают государство в новое, светлое будущее. Зуев по действиям окружавших его протестующих узнал в них футбольных фанатов. Правоохранительные органы бездействовали. Толпа протестующих всё больше распалялась.

– Монумент создан из карельского кварцита, – вещал в мегафон седой мужчина. – Это настоящее произведение искусства, и его место в музее. Из такого редкого материала построен Мавзолей в Москве. Статуя экспонировалась на Всемирной выставке 1939 года в Нью-Йорке. Памятник в Киеве установлен в декабре 1946 года к 10-летию Сталинской Конституции. Выступали Никита Хрущев и Павел Тычина, украинский поэт. Присутствовал скульптор памятника Сергей Меркулов. Это часть великой истории!

– Вы правы только отчасти, – назидательно вступал другой оратор, – сейчас революционное время и бывший тиран народа, как и партия его имени, должны быть вне закона.

Выступающий приводит подробности о размерах каждой части монумента. Слушатели часто прерывают речь нарастающим гулом.

Зуев невесело усмехнулся своим мыслям. Новое время генерирует новые идеи и новых лидеров… В современном государстве, как и в первобытном обществе, оказывается, тоже могут просыпаться звериные инстинкты. Попытка разрушить монумент Ленина в истории Киева уже имела место быть. Тогда были арестованы пять человек, которых осудили по статье – «хулиганство». Но в последствии памятник был реставрирован при помощи специальной смолы и установлен на прежнее место. Когда-то Зуев посещал Московский музей им. В. И. Ленина, идеолога всех угнетённых и обездоленных в мире. Поражал минимализм убранства кабинета, неприхотливая одежда вождя с неизменной фуражкой.

– Наш Ильич, – повторяли с любовью люди, посещающие музей. И вот сейчас он лежит на земле, поверженный, в городе Киев, столице независимой Украины.

Памятник разрушен, но вопросы бедных к богатым остались. История обязана была дать современным вождям при их жизни уроки о неизбежности расплаты за вред, который они приносят своим согражданам. Много лет прошло, когда в московский Мавзолей положили забальзамированное тело руководителя первого в мире государства рабочих и крестьян. Вождь лежит и ждёт революционного негодования масс другого века, иной ментальности. Человек, мечтавший сделать бедных людей счастливыми и беззаботными, сделал их в итоге несчастными, дав в руки алчной и бесконтрольной власной номенклатуры свою теорию построения кратчайшим путем Всемирного Коммунизма…

* * *

Прохладный воздух после дождя и навалившаяся вдруг усталость заставили Зуева покинуть протестующих. Он свернул в переулок и наткнулся на уютное кафе: чистое и тёплое. Войдя, он повесил куртку на вешалку и присел за столик. Подошёл официант и предложил меню. Зуев небрежно отмахнулся:

– Какое фирменное блюдо можете предложить?

– Киевскую котлету, – скороговоркой отчеканил молодой человек, поправляя фирменную куртку и удлиненный фартук. – Блюдо готовим из грудки домашней курицы. Филе отделяем от костей и кожи и слегка отбиваем, а затем заворачиваем в него кусочек сливочного масла с зеленью. Для гарнира можем предложить жареную картошку. Блюдо будет готово через двадцать минут.

– К такому великолепию прекрасно подойдет бокал шампанского и кофе, – в тон ему резюмировал Зуев. – С собой хочу взять ватрушки с творогом.

– Заказ принят, – отрапортовал официант и скрылся на кухне.

Кафе наполнялось оживленными посетителями. Все были наэлектризованы революционными событиями. Зуев успел умыться, когда официант принес блюдо с гарниром. Котлета по-киевски источала необычный аромат специй. Зуев мысленно произнес спич в адрес столицы и приступил к пиршеству.

Шампанское приободрило и наполнило ощущением покоя. С экрана телевизора звучала какая-то неторопливая мелодия.