Эта книга служит путеводителем по местности, в которую после смерти отправляются души убийц, садистов, маньяков, религиозных фанатиков и прочих мерзавцев. Она рассказывает о загробном мире, скрывающем в себе множество особенностей, не отраженных в святых писаниях большинства мировых религий.

Любые высказывания героев романа являются продуктами их расстроенной психики. Поэтому автор не несет ответственности за отбросы мыслительной деятельности отщепенцев и моральных уродов.

Стремилась ввысь душа твоя –

Родишься вновь с мечтою,

Но если жил ты как свинья –

останешься свиньёю.

В. Высоцкий.

Пролог

Россия. Московская область. Окрестность села Куркуиловки. 1992 год.

Прекрасным апрельским утром по обычной российской дороге двигались два больших черных автомобиля. Везли они восьмерых бандитов. Пятерых в передней машине и троих в задней. В той, где ехали трое, происходил разговор. Пожилой пузатый преступник отечески успокаивал одного из молодых.

– Не нервничай, Жорик, – говорил он.

Молодой бандит отвечал:

– Не нравится мне эта поездка, Петрович.

– Что тебе не нравится, Жора?

– Надо же, где стрелку забили! Вокруг сплошной лес. Заблудишься – не выберешься отсюда.

– Мы еще не добрались.

– Добраться – доберемся. А вот выберемся ли… Нас всего восемь. А их будет гораздо больше. Нутром чую.

– Не ной, – строгим голосом сказал Петрович. – Ты прекрасно знаешь, что сзади едут еще несколько десятков ребят. Если Гога решит показать силу, наши подоспеют и вставят ему что надо и куда положено.

– Петрович, – не унимался Жора. – Пока они подъедут, нас успеют грохнуть раз десять.

– Все! Не скули! Твое дело внимательно смотреть за Ленькой Македонцем. Он у них – самая опасная сволочь. Ты его знаешь?

– Да, – нехотя ответил Жора. – В армии вместе служили.

– Как его фамилия?

– Циммерман. Македонцем его прозвали за то, что он постоянно палит из двух стволов сразу. Это называется стрельбой по-македонски.

– Ты так умеешь?

– Да.

– Почему не используешь?

– Потому что все это чушь. При такой стрельбе точности никакой. Зато много грома, шума, лязганья затворов и тому подобной белиберды. Показуха и наведение паники на врага. Любой профессионал знает – если надо попасть точно, лучше это делать, используя один ствол.

Петрович задумался на минуту и продолжил:

– В армии, значит, вместе служили? Кенты, значит… Вот ведь, судьба какая, а? Он грохнул двоих коммерсантов. Они платили нам. Хорошие были, «жирные». И Стручка из второй бригады. А ты замочил их бригадира. Как его там?

– Лошака.

– Вот-вот. Теперь Гога спит и видит, как бы с тобой поквитаться. А я не прочь из этого Македонца дух выпустить.

– Он еще нашего сутенера шлепнул. Комариком его звали.

– А ты – двух гогиных любовниц. Причем разом.

– Каких любовниц? Этих шалав из борделя?

– Но бордель принадлежит Гоге.

В машине стало тихо. Через минуту Петрович спросил с подозрением:

– Выходит, вы с Македонцем кореши?

– Нет, – напряженно ответил Жора. – Просто у нас с ним нейтралитет. Я в него не стреляю, а он в меня.

– Вот это да! – вскричал Петрович. – Получается – он будет палить в меня из двух стволов, а ты в это время станешь в носу ковырять?

– Зачем? Я буду стрелять в Гогу.

– Но ведь меня убьют!

– Зато Гогу тоже.

– И мне от этого сразу станет легче?

– Не знаю, – пожал плечами Жора.

Повисла тишина.

Петрович, удивленно посмотрев на своего штатного киллера, обратился к водителю:

– Коля, ты слышал разговор?

– Да, – ответил последний, флегматично гоняя во рту жвачку.

– Тогда запомни: Леня Македонец – твоя задача. А то тут некоторые обвешались принципами, как говновоз шлангами! Понял?

– Угу, – кивнул головой Коля и, сделав глотательное движение, нечаянно отправил жвачку в желудок.

Петрович посмотрел на Жору и проворчал:

– А с тобой, Жорик, я позже разберусь.

Киллер ответил с безразличием:

– Если это «позже» наступит. Что-то предчувствие у меня нехорошее.

– Заткнись!

Стало тихо. Лес начал редеть, потом расступился и рядом с дорогой возник белый знак, на котором кривыми алкоголическими буквами было написано: «Куркуиловка». Дальше виднелись крыши каких-то ветхих строений сельского типа. Между ними и лесом вдоль дороги стояли машины. Было их много и все они топорщились открытыми багажниками. Возле машин, сверкая бритыми лысинами, толпились крепкие молодые люди.

– Сборище лысых придурков, – констатировал Петрович. – Под Гогу косят. Тот в семьдесят втором году взял сберкассу и пытался смыться. Но его обложили мусора и погнали, как сайгака. Он спрятался в каком-то сарае. Легавые окружили сарай и предложили сдаться. А он, идиот, принялся отстреливаться. Те, недолго думая, подожгли сарай. Гога сначала изображал героя. До тех пор, пока волосы на голове не загорелись. Вот тогда и сдался. Мусорам впадлу было своими кителями его тушить (испортятся ведь). Да и Гога – когда отстреливался – ранил одного из них. Поэтому легавые оторвали доски от забора и давай ими лупить героя по башке. Таким вот образом и спасли беднягу. Скальп, правда, немного набекрень съехал. Зато жив остался. С тех пор лысым и ходит… Ну ладно. Приехали. Пошли, выйдем, да побеседуем.

Две прибывшие машины остановились на обочине. Пятеро бандитов также открыли багажники и остались возле них. Петрович отошел в сторону и остановился на лесной опушке. Рядом с ним тут же оказались Коля и Жора. Последний, осмотревшись, заметил, что в нескольких десятках метров позади них между деревьями стоит старый деревянный сарай. Выглядел он безжизненным, но достаточно прочным. Взяв этот факт на заметку, Жора взглянул вперед и увидел, что к ним приближаются трое.

Впереди вышагивал тощий старый грузин. Звали его Гогой Шахторадзе. Лысина преступного авторитета, изуродованная шрамами, гордо сверкала в солнечных лучах. Седые гигантские усы грозно топорщились в стороны, а длинный нос торчал над ними как мощный таран древнего античного корабля.

Но весь воинственный вид Гоги необычайно портили большие очки в толстой роговой оправе. Они напоминали детскую новогоднюю маску из тех, которые продавались в любом ларьке. Эти маски состояли из пластмассовых очков, склеенных с громадным носом из такого же материала, и усами, сделанными из щетины от сапожной щетки. Гога сильно походил на еврейского ветеринара, и поэтому Жора, не удержавшись, громко рассмеялся.

Авторитетный грузинский бандит догадался, что смеются именно над ним и, ускорив шаги, оказался перед Петровичем. Он остановился на расстоянии вытянутой руки и поинтересовался:

– Ты привел с собой этого беспредельщика для того, чтобы он нагло смеялся надо мной?

– Ох, Гога! – улыбнулся Петрович. – Где ты взял эти очки? У своей бабушки? У тебя нет денег, чтобы купить модные? Хочешь, я тебе одолжу? Под самый скромный процент. Так сказать – по-свойски.

Подошедших вместе с грузином двух бандитов Жора знал прекрасно. Одним из них был Ленька Македонец, а другим – личный телохранитель Гоги по прозвищу «Медведь».

– Это очки моего отца! – вскричал Гога. – Они приносят мне удачу.

У всех шестерых руки находились в карманах курток, и было ясно – засунуты они туда совсем не для того, чтобы согреться. Поэтому Петрович медленно вытащил левую ладонь, приложил ее к своей груди и сказал:

– Да носи их на здоровье! Лучше расскажи, зачем ты меня сюда позвал?

– Твои люди занимаются беспределом, особенно – вот этот отморозок Мовсесян, – грузин кивнул головой в сторону Жоры. – Мовсесян убивает моих людей и любовниц! Причем зверски…

– Твой Македонец убивает моих, – парировал Петрович.

– Те двое торгашей работали на моей территории и потому должны были платить мне!

– Но они уже давно были под моей «крышей»!

Обстановка накалялась. Жоре подумалось, что добром это не закончится. Поэтому он, как человек опытный, начал медленно перемещаться вправо, надеясь сократить расстояние до ближайшего дерева. Краем глаза Жора заметил, что Македонец делает то же самое, только двигается в противоположную сторону.

Этот маневр противника никак его не взволновал. Он знал, что Ленька в него стрелять не будет. Оба они были наемными рабочими и получали за свой чудовищный труд деньги. Но не все для них измерялось материальными ценностями, и поэтому Жора на этот счет был спокоен. А вот от получения шальной пули никто на свете не застрахован.

Гога тем временем уже орал:

– Ты! Убирайся прочь с Дурасовского рынка! Это моя территория!

– Твоя территория – сарай, где легавые тебе прическу поправили! – кричал Петрович в ответ.

Первым почему-то выстрелил водитель Коля. Он резко выхватил из кармана пистолет и, помня наставления Петровича, направил его в сторону Македонца. Раздался

хлопок. Ленька отпрыгнул. Уже в полете блеснули вороненые стволы пистолетов, которые он необычайно ловко сумел достать.

Воздух разорвало частой трескотней выстрелов и Жора заметил, как Коля заваливается на спину. Сам он времени даром также не терял. В момент прыжка к спасительному дереву Мовсесян выхватил пистолет и выпустил две пули в Гогу. Память отметила, как грузин складывается пополам, а Петрович, лежа на земле, бросает гранату в подбегающую толпу.

Когда прогремел взрыв, Жора уже полз по-пластунски между деревьями, мастерски вдавливаясь в мох. Сзади раздался еще один взрыв, и зазвучали автоматные очереди. Багажники были открыты не зря.

Под огромной раскидистой сосной Жора вскочил на ноги и побежал к замеченному им ранее сараю. Достигнув укрытия, он попытался открыть дверь, но устрашающих размеров навесной замок не позволил ему сделать этого.

Обругав про себя черными словами домовитых куркуиловских жителей, Жора завернул за угол и обнаружил в тыльной стене сарая небольшое слуховое окно. Оно было открытым и Жоре удалось, ухватившись руками за раму, подтянуться и нырнуть головой внутрь.

Приземление вышло не особо мягким, но привыкший к таким мелочам Жора не обратил на это внимания. Он встал на ноги, потер рукой шишку, появившуюся на лбу и, отойдя от окошка в сторону, осмотрелся.

Света в сарае было достаточно. И посетителей тоже. В дальнем углу на корточках сидел Ленька Македонец. Оба дула его пистолетов были направлены Жоре в живот.

– Привет, – ухмыльнулся Ленька.

– Здорово, – ответил Жора.

Не глядя на оружие Леньки, он уселся в противоположном углу, достал сигареты и закурил.

– И мне, – сказал Македонец.

– Странная у вас компания, – заметил Жора. – Один не может себе новые очки купить, а у второго нет денег на сигареты.

Он бросил Леньке сначала пачку, потом зажигалку. Тот положил один пистолет на пол и, ловко управляясь левой рукой, закурил. За стеной послышался топот. Нижнюю часть рамы окошка обхватили чьи-то пальцы и через мгновение в сарай всунулась пыхтящая рожа Медведя.

Он обвел помещение взглядом и тут же заорал:

– А-а-а, вот ты где, морда македонская! Там наших ребят валят, а ты тут с Мовсесяном бакланишь?!

Дуло ленькиного пистолета чуть шевельнулось, и прогремел выстрел. Во лбу Медведя появилось маленькое аккуратное отверстие. Он охнул, и голова его исчезла. За стенкой раздался глухой звук падения мертвого тела.

– Теперь тебе точно крышка, – заметил Жора, выпуская дым из ноздрей. – От своих.

– Нет, – ответил Ленька. – Я скажу, что это ты его грохнул. Поэтому скорей дергай отсюда. Вас мало. Наши, наверное, всех уже перестреляли. Скоро придут сюда.

За стеной послышалась дикая автоматная пальба. Она явно приближалась. Жора затушил окурок о подошву ботинка и профессионально сунул его себе в карман.

– Ты ошибаешься, – сказал он. – Петрович всегда был сторонником резервно-засадной тактики. В отличие от твоего лысого идиота Гоги. За нами следом ехало еще несколько бригад боевиков. Они уже здесь. Сейчас достреляют ваших и придут сюда. Поэтому смываться следует именно тебе.

– Уговорил, – согласился Ленька.

– Сигареты верни, – вспомнил Жора.

Ленька молча бросил ему пачку и, встав на ноги, убрал пистолеты в карманы.

– И зажигалку тоже, – добавил Жора.

Македонец ухмыльнулся:

– Ты все такая же меркантильная свинья, как и раньше. Жорик, ну разве можно быть таким мелочным?