Цитаты из книги «Где-то гремит война»

деревенская родня что зубная боль, да куда ж без нее? Припрет, так сразу о ней вспомнишь.

война не только возвышала людей, она и развращала тех, кто послабее характером.

Оказалось, Тимофея Храмова не убили на войне, он подделал похоронную, спрятался от семьи, предал ее.

каким-то наитием, шестым или десятым чувством, там, в ночной остановившейся тайге, я постиг – война будет долгой, и на долю нашего народа, стало быть, прежде всего на женскую долю падут такие тяжести, какие только нашим русским бабам и посильны.

– Чего бы на земле ни происходило, а время идет, – начал я. – Наступает Новый год, и никому ничего тут не поделать. И люди тоже, – я взглянул на Августу, – и люди тоже вместе со временем идут дальше. Раз родились, и в такое время жить им выпало.

Справка из сельсовета. В ней говорилось, что я задержался на неделю по причине болезни. И я догадался, почему девчонки последние дни не пили молока, ныли, просили есть.

Этой ночью я стал взрослым. – Мне грустно и легко, печаль моя светла…

Только глубоко-глубоко во мне таилось ощущение, будто в спину вонзился живой чей-то взгляд и, пронзивши меня, не отдаляется, не исчезает, а как бы растягивается все дальше, все тяжелее провисающей над дорогой проволокой, конец которой соединен с густо темнеющей тайгою и мерцающими в небесах хребтами, где скрылись и залегли в снегах козы в мохнатой зимней шерсти.

Я должен стрелять! Стрелять в этого мудрого козла с бородой чудаковатого волшебника Хоттабыча, в эту новогоднюю, зимнюю ночь, в тишину, в белую сказку!

Дивен был вожак! Тонконог, грудаст. Рога у него набраны из толстых, к остриям утоньшающихся колец – различимо на тени. Голова гордо вознесена, но все равно висит борода почти до снега. И эта борода, и умный покатый лоб, тревожная и гордая поза гурана навевали что-то древнее, легенду о жертвоприношениях, о библейских временах и притчах. Красавец был вожак.