Вспоминая писателей-врачей, нельзя обойти вниманием Викентия Вересаева с его известными мемуарами "Записки врача". Не совсем правильно относить это произведение к автобиографии, хотя писатель и основывается на личном опыте, все же он поднимает общечеловеческие вопросы о медицине, об этике, о допустимости экспериментов над живыми людьми и животными, о том, какими неопытными были в его время выпускники институтов, а также о том, куда вообще придет человечество и каким будет его здоровье из-за вмешательства медицины в естественный отбор.
Любопытно было узнать, что раньше врачи хоть и получали диплом, дающий право лечить, совсем не имели опыта самостоятельного врачевания, не делали операций, а лишь наблюдали, как их делают именитые профессора, не имели возможности принять ответственность за пациента во время учебы, да даже не могли наблюдать одного и того же больного длительное время, чтобы увидеть, как протекает болезнь и как действуют назначенные лекарства. Оттого после выпуска врач оказывался совсем потерянным и был предоставлен сам себе, не имея возможности набраться опыта под присмотром знающих коллег. Большим счастьем было поступить ординатором в больницу, но, по словам Вересаева, не было вакансий, ему, например, пришлось устроиться сверхштатным, без зарплаты и столкнуться с нищетой (ведь работа не обеспечивала даже пропитание).
Познавательно было прочесть, что города были переполнены врачами, оттого услуги их были весьма дешевы, да и в целом большинство врачей не могли похвастаться хорошим достатком (при том, что врач с частной практикой был лишен возможности планировать свой день, часто его вызывали по ночам и, не успев отдохнуть от одного вызова, он уже должен был спешить на другой). При этом в деревнях не было медицинского персонала, потому что крестьяне были столь бедны, что не могли себе позволить содержать врачей.
цитаты
Люди эти говорят: у нас около двадцати тысяч врачей, а население России составляет 128 миллионов. Какая тут может быть речь о перепроизводстве? Врачи не хотят идти в глушь, а хотят непременно жить в культурных центрах; понятно, что в этих центрах наблюдается перепроизводство, но перепроизводство это совершенно искусственное: врачи в центрах голодают, а деревня гибнет и вырождается, не зная врачебной помощи. У нас врачей слишком мало, а не много, и нужно всячески заботиться об увеличении их числа.
Деревня, действительно, гибнет и вырождается, не зная врачебной помощи. Но неужели причина этого лежит в том, что у нас мало врачей? Половина русского населения ходит в лаптях, – неужели это оттого, что у нас мало сапожников? Увеличивайте число сапожников без конца – в результате получится лишь одно: самим сапожникам придется ходить в лаптях, а кто ходил в лаптях, тот и будет продолжать ходить в них.
Врачи вовсе не обладают таким странным вкусом, чтоб предпочитать голодовку в городах куску хлеба в глуши. На вакансии земских врачей в самых глухих местностях, с самым скромным содержанием, всегда является масса кандидатов; напр., в 1883 году, как сообщалось во «Враче», на одну вакансию земского врача в Княгининском уезде было подано семьдесят шесть прошений, на другую, в Кашинском уезде, девяносто два прошения. Дело не в боязни врачей перед глушью, – дело просто в том, что деревня безысходно бедна и не в состоянии оплачивать труд врача.
Материальная обеспеченность врачей все больше ухудшается. Между тем в последнее время у нас выступает новый им конкурент, – желанный и в то же время грозный, – женщина. Как везде, где она выступает конкуренткой мужчине, она за тот же труд довольствуется меньшею платою и тем самым понижает вознаграждение мужчины. Из приводимых д-ром Гребенщиковым данных видно, что средний размер жалованья служащих врачей-мужчин составляет 1161 руб., тогда как врачей-женщин – 833 руб. С увеличением числа женщин-врачей они, несомненно, будут оказывать все большее влияние на общее понижение платы за врачебный труд.
Таково положение врачей вовсе не у нас одних. В Западной Европе оно даже еще более бедственное. Везде – громадная армия врачей, без дела, без заработка, готовая идти на какие угодно условия.
И в Западной Европе массы врачей не находят себе дела, разумеется, вовсе не потому, что потребность общества во врачебной помощи вполне насыщена; и там, как у нас, для громадных слоев населения врачебная помощь представляет недоступную роскошь. Это просто частичное проявление тех поражающих противоречий, которые, как корни дуба – в почву, прочно и глубоко проникают в самые основания нынешней жизни. Тысячи пудов хлеба и мяса гниют, не находя сбыта, а рядом тысячи людей умирают с голоду, не находя работы; потоками льется кровь, чтоб в отдаленнейших частях света отвоевать рынки для сукон и бархата, а люди, изготовляющие эти сукна и бархаты, ходят в ситце и бумазее.
А в каких я условиях живу? После пятилетнего ожидания я наконец получил в больнице жалованье в семьдесят пять рублей; на него и на неверный доход с частной практики я должен жить с женой и двумя детьми; вопросы о зимнем пальто, о покупке дров и найме няни – для меня тяжелые вопросы, из-за которых приходится мучительно ломать себе голову и бегать по ссудным кассам. Мои товарищи по гимназии – кто податной инспектор, кто инженер, кто акцизный чиновник; за спокойную, безмятежную службу они получают жалованье, о каком я не смею и мечтать. Я даже лишен семейных радостей, лишен возможности спокойно приласкать своего ребенка, потому что в это время мелькает мысль: а что, если со своей лаской я перенесу на него ту оспу или скарлатину, с которой сегодня имел дело у больного?
свернуть
Не обошлось, конечно, без темы денег, ведь, с одной стороны, от врачей ожидается бескорыстие и самому Вересаеву было стыдно брать оплату за помощь больным. Но с другой стороны, почему труд врача не должен быть оплачен, как труд любого иного специалиста?
Сетует Вересаев на то, что врачей можно принудить бесплатно лечить, ведь за отказ помочь больному суд назначает штраф и даже арест, при этом люди, не подавшие милостыню голодающему и оставившие умирать бездомного на улице, никакого наказания не получат.
цитаты
Первый долг всякого врача есть: быть человеколюбивым и во всяком случае готовым к оказанию деятельной помощи всякого звания людям, болезнями одержимым. Посему всякий врач обязан по приглашению больных являться для подания им помощи. Кто это не сделает без особых законных к тому препятствий, тот, за такую неисправность и неуважение к страждущему человечеству, подвергается штрафу не свыше ста рублей и к аресту на время от семи дней до трех месяцев.
Так гласит 81 ст. Врачебного устава и ст. ст. 872 и 1522 Уложения о наказаниях. Напрасно во всем Своде Законов стали бы мы искать других случаев, в которых бы на людей налагалась юридическая обязанность «быть человеколюбивым» и устанавливалось наказание «за неуважение к страждущему человечеству». Подобные требования закон предъявляет к одним только врачам. Но неужели страдания человечества исчерпываются одними внезапными заболеваниями людей и только в этом случае им нужна скорая безотлагательная помощь? Бесприютный человек может замерзнуть на подъезде никем не занятой квартиры, может умереть с голода под окном булочной, – и закон равнодушно отправит труп в полицейский приемный покой и ограничится констатированием причины смерти погибшего, владельцы дома и булочной могут быть спокойны: они не обязаны быть человеколюбивыми и уважать страждущее человечество. Но если врач, истомленный дневным трудом и предыдущею бессонною ночью, откажется поехать к больному, является закон и запрятывает «бесчеловечного» врача в тюрьму.
Нельзя, чтоб люди умирали с голоду и замерзали на улицах, – но общество все в целом должно организовать для них помощь, а не сваливать заботу на отдельных домовладельцев только потому, что у них есть незанятые квартиры, и на булочников, потому что они торгуют именно хлебом. Нельзя, чтоб бедняк умирал без врачебной помощи, нельзя, чтоб в ночное время люди не могли найти врача, – но об этом должно заботиться само же общество, устраивая ночные дежурства врачей и содержа специальных врачей для бедных. В Англии, Франции и Германии давно отменены законы, обязывающие врачей лечить бедных даром и являться к больным по первому призыву.
У нас общество не хочет затруднять себя лишними хлопотами; всю тяжесть оно сваливает со своих плеч на плечи единичных людей и жестоко карает их в случае, если они отказываются нести эту тяжесть. Несправедливость такого порядка вещей бьет в глаза, но так как она выгодна для общества, то ее не замечают и не хотят замечать.
свернуть
Так же огорчает писателя и несовершенство науки, ведь часто врачи действуют вслепую, назначают недействующие лекарства и даже те, которые могут принести вред. Рассказывает он о врачебных ошибках и о том, что доктора не боги, что от них слишком много ждут, а если не получают желаемого, проклинают и испытывают ненависть, которая сильно задевает медиков. Лишь привычка спасает от этого, но как иную крайность Вересаев описывает равнодушие врачей, их формальное лечение, когда живой человек с его горестями просто не принимается во внимание.
Подводя итог, автор затрагивает очень много тем, которые актуальны и сегодня, а так же описывает медицину позапрошлого столетия, так что книга будет интересна и любителям истории. Произведение легко читается и интересно не только медикам, но и всем, кто когда-либо сталкивался с врачами. Единственное, почему я не поставила высший бал, связано с моей нелюбовью к медицинской тематике, тем более, книга изначально поднимает вопрос о хрупкости нашего здоровья, о том, что в любой момент можно его лишиться, и не факт, что даже современная медицина сможет помочь, так что по началу читать произведение мне было несколько тревожно.
Ужасно было не только то, что существуют подобные муки; еще ужаснее было то, как легко они приобретаются, как мало гарантирован от них самый здоровый человек. Две недели назад всякий бы позавидовал богатырскому здоровью этого самого огородника… Шел по двору крепкий парень-конюх, поскользнулся и ударился спиною о корыто, – и вот он уже шестой год лежит у нас в клинике: ноги его висят, как плети, больной ими не может двинуть, он мочится и ходит под себя; беспомощный, как грудной ребенок, он лежит так дни, месяцы, годы, лежит до пролежней, и нет надежды, что когда-нибудь воротится прежнее… Вот акцизный чиновник с воспалением седалищного нерва, доведенный страданиями до бешенства, кричит профессору:
— Подлецы вы все, шарлатаны! Да убейте же вы меня, ради создателя, – одного только я у вас прошу!
В хороший летний вечер он посидел на росистой траве…
Каждую минуту, на каждом шагу нас подстерегают опасности: защититься от них невозможно, потому что они слишком разнообразны, бежать некуда, потому что они везде. Само здоровье наше – это не спокойное состояние организма; при глотании, при дыхании в нас ежеминутно проникают мириады бактерий, внутри нашего тела непрерывно образуются самые сильные яды; незаметно для нас все силы нашего организма ведут отчаянную борьбу с вредными веществами и влияниями, и мы никогда не можем считать себя обеспеченными от того, что, может быть, вот в эту самую минуту сил организма не хватило, и наше дело проиграно.