У меня было такое детство, какое досталось, и сначала я не задавала вопросов о жизни матери, в которой я утонула, потому что отца у меня не было. Все материнское было для меня нормой, ничего другого я не знала и не представляла, что такое нормальность. То, что подсовывали мне как нормальность, было на самом деле уродством, уродством, выросшим из уныния и печали, однако об этом я не подозревала.