Я сплю? Не могу кричать. Я точно сплю. Вокруг плотная темнота, которая сдавливает грудь. Дышать мне тоже трудно. Кажется, рядом кто-то ходит. Шаги. Я точно их слышу. Но почему не могу говорить? Это так странно. Будто стоишь перед забором, звенья которого как раз на ширине твоих плеч, но войти невозможно. Или мне кажется?

Утро. Прохлада и пыль – первое, что коснулось тела. В хорошо проветриваемой, громадной комнате, никого не было поблизости. Обзор с роскошной кровати позволял осмотреть каждую мелочь. Слева длинная стена с коричневыми стёклами во весь рост. За ними чей-то скромный дворик с небольшим металлическим столиком и двумя такими же стульями. Зелёные могучие деревья позади раскачивались от мощного порыва ветра, шумели, но вновь выпрямлялись и умолкали. Напротив кровати, деревянная старая дверь, её будто украли из чужого, бедного мира и засунули сюда не глядя. Синяя краска поверх ссыпалась, петли поржавели. Однако, изнутри на, толщиной с палец, крючок можно закрыться. Справа от редчайшего экспоната располагается глянцевый шкаф из красного дерева. Дверцы его слегка приоткрыты, часть вещей выпала, будто кто-то очень неряшливый рылся во внутренностях и, не найдя желаемого, оставил бардак. Ещё правее, где густая тьма мешала разглядеть хоть что-то, спрятался внушительный книжный стеллаж с немаленькой библиотекой. Там же, куда мой взор уже не доставал, находилась сломанная стена, которая, кажется, объединяла два совершенно разных, дома.

Вскользь осмотрев окрестности, я поняла, что не помню ни помещения, ни имени. Хотя бы могу формулировать мысли.

Меня вела дорога вопросов. Поэтому спустилась с белого постельного белья, на холодный, слегка пыльный пол. И ничего не прикрывало наготу, кроме какой-то старческой сорочки.

Вдали раздался звон, кажется. Я заглянула в соседнюю комнату. Она совершенно отличалась от предыдущей. Белая плитка с жёлтыми разводами отваливалась в местах контакта с влагой, ванная давно потеряла презентабельный вид, а раковина держалась на тонкой палке, приколоченной к полу. Сверху, свисала одинокая грязная лампочка на тонком, оголённом проводе. Запах сырости и плесени вызвали раздражение с внутренней стороны горла и кашель.

Преодолевая, наощупь, тёмный коридор с двумя рычащими холодильниками, я почувствовала запах дыма. И услышала грубый человеческий голос. Знакомый, наверное.

Двигаясь на звук, огибая белых монстров, нащупала влажную стену и круглую дверную ручку, та отвалилась при касании. Торчащая фанера, что служила, наверное, как прикрытие, упала, чуть ли не придавив мне пальцы ног. Передо мной открылся ещё один проход. Это была крупная кухня с бетонным, очень пыльным полом. Стопой я нащупывала крупный мусор, что резал тонкую кожу. Пока за густым, непроглядным дымом, подле деревянного окна, щели которого забиты жёлтой ватой, сидело за столом два пожилых мужика. Их внимание со стакана и сигареты сразу переключилось на меня.

– Ты наконец проснулась? – хорошенько затянул бычок и выпустил пар старик в чёрной зимней кепке.

Наконец?

– Долго же ты спала.

– Где я?

Любопытный вопрос, который вырвался из моего заветренного рта.

– Это не важно. Можешь поблагодарить меня. Я – твой спаситель. Доктор наук, исследователь в лучшей лаборатории страны. Ты – девочка, должна была умереть. Совсем ничего не помнишь? – сплёвывая зелёную мокроту в кулак, он кряхтел носоглоткой, издавая громкие, скрежеты.

– Совсем.

– Ты подхватила инфекцию. Мне пришлось использовать вакцину, которую не тестировали на людях. Иначе, ты бы превратилась в желе через минуты три, – спаситель разговаривал очень спокойно, размеренно, будто обдумывал каждое слово.

Мои волосы и одежда надолго сохранят запах дыма от сигарет.

– Мне очень жаль, что такое случилось, но выбора особо не было.

Выбора особо не было. Сияющая дыра чуть ниже шеи позволяла рассмотреть округу. Мне не стало хуже или лучше от его слов. Словно родившись десять минут назад, я исследовала новый, невзрачный, серый мир. И только пустота сопутствовала мне.

– Почему я ничего не чувствую?

– Побочное действие препарата, но это лучшее, что могло произойти. Извини, малышка.

Верно, я знала, что что-то не так. Почему-то его слова не задели меня, их насмешки и еле прикрытые улыбки тоже не смутили. Не представляю, что должна делать в эту минуту. Поэтому осмотрю дом.

Чем дальше моя нога ступает, тем холоднее становится. Местами стены разрушены, частично замазаны бетоном или вовсе вырваны с корнем. Словно огромный ребёнок играл со зданием, приделывая лишние, абсолютно никудышные части. Я выбрала свою конуру.

Книги. Они единственные, кто могли проявить мой интерес. Взяв с полки, «Там, где в дымке холмы», Кадзуо Исигуро, 1982 года, присела на край постели и, раскрыв плотный переплёт, замерла. Вчитываясь в каждое слово, я упускала нить повествования, потому что терялась в тягучей, плотной жидкости равнодушия. Смысл произведения, задумка, растворялась, как в соляной кислоте и более не касалась меня. Я пробовала снова и снова, пока не поняла, что потеряла нечто важное и невосполнимое.

Ближе к полудню мужики перебрались наружу. Их вид сильно ухудшился, а речь стала более невнятной. Слушать нытьё несостоявшихся алкоголиков – последнее, что придётся делать человеку без имени. За пышными гривами лесов я видела ярко-жёлтую крышу здания. Множество строителей сносили её часть с помощью крана, пока внизу, разинув рты, толпились люди. Наилучший вид на происходящее у меня был между прикроватной тумбочкой и стеклянной стеной, на полу. Пока внизу гулял, как в собственных покоях, сквозняк.

Не знаю, сколько прошло времени с пробуждения, желудок требовал пищи. Хотя желание трапезничать отсутствует. В прошлый раз, оказавшись на кухне, я заметила одинокую чашу с бледно-жёлтой кашей. Найдя её на месте, ладонью зачерпнула, не очень много, чтобы унести. На обратном пути, в тёмном месте, где ориентировалась лишь на жужжание холодильников, снова услышала стук тяжёлых шагов. Позади стоял мрачный силуэт спасителя. Сильный запах перегара совпадал с ароматом кухни. Я знала, мужчина стоял ближе, чем в метре.

– Алиса, – растянуто, шепелявым голосом, обращаясь ко мне, произнёс он, – это ты?

Я? Не знаю. Может быть.

– Я так по тебе скучал, – колыхаясь от собственного веса, мужчина сделал ещё небольшой шаг.

Наш рост сильно разнится, поэтому дышу ему куда-то в районе груди. Ничего не видно, поэтому мужчина ориентировался наощупь. Грубые пыльцы с маленькими белыми шрамами коснулись моего лица. Он провёл ими от губ до шеи, тыльной стороной коснулся плеч, а затем сильно сжал левую грудь. Наверное, ему нравилось молодое тело, которое никому не принадлежало.

Наконец, мой желудок получил желаемое. Абсолютно пустая каша без специй и соли из пшена вполне удовлетворила аппетит. Не знаю, почему именно это блюдо оставили для меня. Рыскать в поисках чего-то иного нет необходимости. Я наелась сполна.

Снова эта крыша. Когда её полностью снесли, большая часть рабочих покинула пост. И только одинокий кран остался там на ночлег. Кстати, спать мне не хотелось долго. С наступлением тьмы, я вернулась на кровать, почти не чувствуя пальцев ног. Это опасно? Наверное, ощущение любого дискомфорта, так или иначе, может привести к смерти. А, точно, смерть. Теперь я даже не могу сказать, боюсь её или нет. Значит, мне не стоит думать о таких вещах, как обморожение.

И снова утро. Иногда, мне кажется, что я до сих пор сплю. Но вспоминая сильный запах перегара своего спасителя не думаю, что дремлю. Я не могу сказать, есть ли у меня отвращение к нему или любовь. Смотреть и молчать – всё, что имеется в наличии. Удивительно, что от такого равнодушия я не сошла с ума, но, наверное, организм защищает меня, всё ещё.

Строители не вернулись к починке крыши. Возможно, сегодня выходной. Я не долго сидела в одиночестве. Спустя пару часов меня навестил спаситель. Так как наблюдать за стройкой не пришлось, всё время моё тело небрежно валялось на кровати.

Крупный пожилой мужчина сильно сутулился, хмурил брови и покачивался из стороны в сторону. Волосы, которые присутствовали не везде, серого цвета, торчали даже из носа. И снова запах едкого, непроветриваемого перегара.

– Как ты себя чувствуешь? – держа одной рукой поднос, он вошёл в спальню без стука, открывая дверь коленом.

– Никак, – единственное слово, которое без преувеличения описывало моё внутреннее и внешнее самочувствие.

– Но ты жива, значит, я сделал всё верно, – полностью игнорируя сказанное, он, с надменной улыбкой оставил поднос на тумбе.

Вся одежда знакомого в жутких разводах, грязная, от него пахло сигаретами сильнее, чем мочой.

– Чтобы инфекция вновь не распространилась, тебе нужно пить эти таблетки. Я сам буду приносить их, когда нужно, чтобы не напрягать тебя этим.

Я не замечала, какие у него кривые, жёлтые зубы. Впервые спаситель говорит со мной на таком близком расстоянии в хорошем свете.

– Знаешь, я очень скучаю по своей семье, Алиса.

Алиса. Значит, меня теперь так зовут? Мне всё равно, но быть с именем куда удобнее, чем без него. Наверное, оно принадлежит кому-то другому. Дорогому человеку или хорошему знакомому.

– Я часто думаю о том, если бы я не работал и проводил время с ними. Погибли ли они? – без драмы, как по сценарию, говорил он.

Уверенно спаситель расстёгивал ремень, спуская застиранные до дыр штаны. И чем меньше одежды на нём было, тем сильнее раздражался нос.

– Мне так не хватает женской любви, Алиса. Понимаешь?

Понимаю? Нет, я никогда тебя не пойму. Мне это ненужно.

Спаситель снова погладил мои чёрные, жидкие волосы, которые вальяжно лежали на плечах. При неаккуратных касаниях, некоторые участки черепа ныли. Наверное, иммунитету трудно справиться с телесными повреждениями.

– Я так скучал по тебе, – крепкой хваткой мужчина схватил меня за талию и перевернул, – я так долго этого ждал!

Не могу почувствовать ту боль, что испытывает его сердце. Не понимаю. Не понимаю. И даже, если было бы мне не всё равно, правильно ли говорить что-то в такой момент?

– Больше никогда не надевай эту тряпку! – двумя пальцами спаситель схватил трусы в области ануса, оттянул так сильно, что швы не выдержали и лопнули.

Правой рукой он держал мою голову, размазывая по мягкой постели, а левой, поднял бёдра на уровень своих. Его кисти трогали обнажённое тело везде, где желали. Периодически сжимая, оттягивая всё, за что могли схватить. Не оценю здраво наши габариты, но спаситель, кажется, крупнее меня. Обхвата кисти хватило бы, чтобы спрятать лицо, как минимум, а голову, как максимум. Но его бёдра не такие широкие, как мои. Наверное, я страдаю какой-то степенью ожирения или слишком долго спала.

– Ах, да, ты же ещё девочка, какое счастье, – встретив на пути какую-то маленькую, интригующую преграду, спаситель поднатужился.

Теперь нет. Ты постарался, чтобы в знаменательный день, я запомнила, какого это. И все следующие разы тоже. Выполняя прихоти спасителя, ласки любых частей тела, глотание органической жидкости, грубый, животный секс по три-четыре раза днём или ночью, не испытывала ничего, чтобы могло вызвать у меня самую маленькую, искреннюю эмоцию. Поэтому, мой спаситель позволял себе всё. Он никогда не бил меня, не унижал, но драл моё тело так, что ноги отказывали двигаться на протяжении часа. И каждый раз его визиты сопровождались приёмом медикаментов. Иногда спаситель ограничивался ласками. Я не знаю, какой у него род занятий и куда он пропадает иногда. На день, два, неделю. Спустя какое-то время мой организм начал привыкать, растягиваться, адаптироваться. Рвотный рефлекс, кажется, умер вместе со мной. А промежность почти не чувствовала инородных объектов, которые в меня засовывали с такой яростью, что иногда шла кровь.

Но однажды, медикаменты мне принёс не спаситель, а его собутыльник. Довольная рожа, которая привычна этому слою населения, говорила мне о чём-то, что я не заметила. Он не был так груб со мной, как спаситель, но тоже ни в чём себе не отказывал.

Как вы уже догадались, мои дни несильно отличались друг от друга. Питалась я редко, иногда раз в день или через сутки, посещала уборную также. В этом не было необходимости. Желудок требовал пищи не так часто, как ко мне приходили гости, что изрядно кормили чем-то склизким. Кстати, крышу, ребята починили. Сложив несколько бетонных плит, они замазали щели и оставили сушиться, а после покрасили в мутно-голубой цвет. Спустя несколько недель меня позвали на чаепитие во двор. За тем самым металлическим столом сидел спаситель со своим другом. Выбрасывая цветные карты на стол, они не заметили моего появления, но заулыбались, когда я встала рядом. Однако, моё времяпрепровождение с единственными людьми, которых знала, закончилось быстро. Поглотив несколько тёмно-коричневых печенек, меня стошнило на стол. Оказалось, что я беременна.

Мне достаточно часто приходилось слушать разговор пьяных вусмерть мужчин. В большинстве случаев, диалоги имели лёгкий, невзрачный характер о манипуляциях с банковскими картами, мошенничестве или подстрекательствах. Но иногда их общение как-то завязывалось на мне. Например, подслушивая разговор отшельников, поняла, что в мире происходит дефицит женщин. Инфекция, которая обитает в преимущественно влажных, трудно проветриваемых местах, поражает мужчин намного реже. Из-за активности вируса, смерть приходит быстро, но очень болезненно. Поэтому в одном из помещений однажды я нашла зелёную болотную жижу. По той же причине в числе зевак и строителей не обнаружила ни одной особи женского пола. Наверное, из-за того в числе моих гостей начали появляться новые лица, а спаситель купил себе машину с ревущим двигателем.

Почему ты молчишь? Что с твоим лицом? Куда ты смотришь? Частые вопросы в адрес человека, который видит по пять разных мужчин в день. Но, что мне им ответить? Я рада вас видеть? Или не рада? Закончите, пожалуйста, побыстрее, потому что мне скучно. Наверное, они ожидали увидеть не меня, а кого-то более харизматичного, эмоционального. Мне ведь даже поговорить с ними не о чем. Потому что прошлые сути я проводила в компании перелётных птиц. И ничего не испытывала.

Мой живот заметно вырос, отчего боли участились. Я продолжаю по наитию питаться, хоть иногда мне подсовывают фрукты и мясо, которые лень жевать. До сих пор спаситель не знает, что мне отлично слышно, о чём они разговаривают на веранде. Даже лучше, чем может себе представить. Он безусловно уверен, что ребёнок в моём чреве от него, не могу понять, почему, да и не хочу.

Меня позвали на прогулку. Причину не объяснили. В компании четырёх мужчин, лиц и имени которых сейчас даже не вспомню, я самая младшая. Ребята часто смеялись, шутили, рассматривали облака, болтали с мимо проходящими людьми, гуляли босиком по высокой, зелёной траве и полностью игнорировали моё присутствие. Я не понимаю, для какой великой цели нахожусь здесь. Пока не догадалась, что ни разу не видела женщину. Где-то в подсознании остались их слабые силуэты, формы лиц, носа, глаз, фигуры, но ни одной реальной особи. А ещё впервые почувствовала жар Солнца. На сверкающей поляне, где неподалёку скрипела старая, деревянная мельница. Там же, вблизи дороги, находился ларёк. Худой мужчина с пышной чёрной бородой торговал консервами и сушёной рыбой.

– Редко встретишь в этих краях милых леди, – он улыбался только мне. Возможно, был рад встретить девушку или думал, сколько стоит выпустить пар. Пытаясь понять природу некоторых вещей, я стану на шаг ближе к людям. Нет, не похожим на меня. Живым, тёплым людям.

– Тебе нравится здесь? Откуда ты? – пока нерешительная свора пересчитывала мелочь из карманов, продавец засыпал меня утомительными вопросами.

Я не знаю. Не знаю, что тебе сказать? Мне хорошо? Или плохо… наверное, жарко, но не очень. Откуда я? Тоже не помню. Разрываясь на два лагеря: безразличие и уныние – из раза в раз заталкиваю себя в тупик, проникая глубже и глубже.

– Это твои друзья?

– Нет.

– Вы просто общаетесь?

– Нет.

– Если будут обижать, ты в любой момент можешь прийти ко мне.

Прийти? Зачем? Чтобы меня пожалели? Или накормили? Мне ничего из перечисленного не нужно. И объяснять вам тоже, нет желания.

– Ясно, – меня вела дорога пустоши, незнания и полного равнодушия к людям. Потому что помещаясь в общество раз за разом, понимаю, что с ним ничего не связывает.

Наверное, прогулка являлась затишьем перед бурей. В следующем месяце мне некогда выходить наружу. Посетителей столь много, что паркет из нежно-бежевого стал тёмно-коричневым. Будто густую глину тонким слоем размазали по пути к кровати. Ах, да, один из постояльцев, который всегда плакал по время процесса, подарил мне белое, кажется, бальное короткое платье. Нижняя часть пачки сильно испачкалась и местами облезла. Последние дни спаситель не спрашивал меня ни о чём, иногда уезжал, забывая оставлять кастрюлю каши. Поэтому мне удалось заметно похудеть в бёдрах. А из-за беременности, наверное, увеличилась грудь.

Новый день. Очень тихо, даже слишком. Моя дверь всегда открыта, нет необходимости прятаться от кого-то. Всех гостей я встречала в углу комнаты, между облезлой тумбочкой и стеклом, выводящим во двор. Но время суток чем-то отличалось от предыдущих, меня посетило новое лицо.

Обычно гость приносил поднос с медикаментами, но у этого молодого мужчины ничего не было в руках. Кажется, он зашёл ко мне случайно, спутав дверь с ванной комнатой.

– Ой, извините, – сначала высокий, мускулистый парень испытал стыд, затем отвращение. Не знаю, почему могу отличить эти два разные чувства.

– Что здесь происходит? – задал вопрос пустоте низким, ровным голосом и сделал короткий шаг внутрь, осматриваясь по сторонам.

Я слышу, как твёрдая подошва стучит, касаясь хрупкого пола. Походные ботинки явно крупнее моей головы. Подбираясь всё ближе и ближе, мужчина увеличивался в размерах. Камуфляжные штаны, песочная футболка, горчичная кепка чуть набок. Движения медленные, неуверенные, даже осторожные.

Он боится меня? Или моего внешнего вида? Боится ли он вообще? Почему он идёт ко мне? Чего хочет? Что ему нужно? Поделись со мной частичкой внутреннего мира. Ответь на вопросы.

– Я думал, что всех эвакуировали. Почему ты здесь?

Почему? Я не знаю. Никто не знает. Наверное, потому что это моё место. И всех такой расклад событий удовлетворяет.

Совсем немного, и незнакомец дойдёт до кровати, теми же размеренными, осторожными шагами, чуть подняв руки перед собой. Наверное, ему любопытно. Чужое, неизвестное, даже, недосягаемое чувство для меня.

– Ты умеешь разговаривать?

– Да.

– Ты давно здесь?

– Да.

– Тебя обижали?

Обижали? Что это значит? Я не уверен, что могу сказать тебе, чужак. Ты первый из посетителей, кто задал мне такой странный, колкий вопрос. Наверное, я даже не задумывалась о подобном.

– Ты давно ела? – склонившись надо мной, я поняла, насколько он большой. Выбритые виски, крупное телосложение, татуировка знака бесконечности на плече, несколько шрамов вдоль запястья и предплечья. Волосы смолянистого чёрного цвета, бездонные морские глаза, зрачки, что сузились от слепящего Солнца, даже сквозь матовое стекло. Он был осторожен, с ног до головы осматривал меня, как новую, неизвестную ранее зверушку.

– Ты беременна? – заметно исказив низкий голос в злости и удивлении, спросил чужак.

– Да.

Две сильные руки подняли меня за подмышки и посадили на кровать. Кажется, парень даже крупнее спасителя и выше. От него пахло… мятой? Откуда я знаю, как она пахнет. И мыло, с клубникой и сливками. Светлые-голубые глаза с детской наивностью, каким-то мнимым здравомыслием, оценивали скромную, грязную девку. Никто из прожитого времени так не смотрел на меня. С пренебрежением? Нет, вовсе нет. Наверное, ему жутко. Или противно. А может всё разом.

– Что ты здесь делаешь? Как ты до этого докатилась? – он, положив ладони мне на плечи, слегка потряс, будто искал мелочь.