Закончив копировать документы, я забрал стопку бумаг и снова остановился у кабинета Эмери, мне захотелось ее подразнить.
– Что-то ты сегодня рановато пришла. Последовала моему совету, чтобы уснуть пораньше?
– Вовсе нет, – быстро ответила Эмери… пожалуй, слишком быстро. За все те годы, что мне пришлось выслушивать свидетельские показания, я неплохо навострился замечать кое-какие подсказки – иногда едва неуловимые знаки наталкивали меня на неожиданную мысль и приносили весьма интересные результаты. Я нюхом почуял нечто интересное в ее поспешном ответе и немедленно взял след.
– Значит, у тебя прошлой ночью не было проблем с засыпанием, не так ли?
Когда она покраснела, отвернулась и принялась излишне усердно копаться в сумке, я понял, что на правильном пути. Сгорая от любопытства, я обошел письменный стол, чтобы видеть ее лицо.
Я наклонил голову и попытался поймать взгляд Эмери.
– Ты же прошлой ночью мастурбировала, я угадал?
Ее лицо залилось краской.
– А ты? – парировала она.
Уводит разговор в сторону. Прекрасно!
Мы же все понимаем, что это означает.
– Да. И утром тоже. Хочешь знать, о чем я думал, когда занимался этим?
– Нет!
– И тебе даже нисколечко не любопытно?
Она вспыхнула, но преодолела смущение и прямо взглянула мне в глаза – и мне это чертовски понравилось.
– Не пора ли тебе заняться делом, например, испоганить чей-нибудь брак, извращенец несчастный?
– Ну давай же, признай это. Ты мастурбировала прошлой ночью, вот почему так хорошо выспалась и в кои-то веки пришла вовремя на работу.
– А тебе какое дело?
– Не привык ошибаться.
– Ты действительно самый настоящий эгоманьяк.