И вновь мелькнувшая в его глазах печаль – такая настоящая, что мне вдруг подумалось: моя голова на его плече – какая малость. И я сделала это. Аккуратно прижала свое ухо к чужой куртке, поворочалась, заняла максимально удобное для себя положение. А в процессе вдохнула запах его кожи и парфюма. Зря, очень зря. Есть такие запахи, которые женщинам противопоказаны, потому как они проникают в запретные зоны в обход сигнализации. Слепой пах именно так. Совершенно не слепым, зрелым, сильным, знающим, чего хочет, мужчиной. Мою руку он теперь положил между обеими своими ладонями, чем согрел мои пальцы и сердце окончательно. Я поймала себя на мысли, что именно сейчас, прижавшись к незнакомцу, я чувствую себя дома. Мы. Я и он – отдельно от мира, и почему-то я дома. Захотелось вдруг, чтобы эта ночная дорога удлинилась километров на двести. В какой-то момент я поверну свое лицо к его, он повернет свое, и наши губы окажутся в миллиметре от соприкосновения – это будет самый красивый момент в моей жизни…

Чтобы выдернуть себя из странного, сказочного состояния свалившейся рядом с ним неги, мне пришлось изрядно напрячься. И я позволила себе разделиться: одна моя часть протрезвела, сделалась, как и прежде, холодной, рациональной. Второй я позволила продолжать быть забывшейся девчонкой, впавшей в мечты.

Наверное, хорошо, что дорога кончилась быстро, ибо очень хотелось слиться обратно в одно. Присоединиться всецело к той своей части, желающей просто дышать моментом счастья независимо от мысли о том, как долго он продлится.

«Очень странно этот слепой действует на мое сознание» – третий тревожный звоночек за вечер. Вот только сложить эту трель из предупреждающих сигналов в логическую цепочку пока не получалось. И пока я силилась это сделать, такси затормозило в знакомом уже для меня районе, перед пятиэтажным домом. Тут было мало фонарей; двор спал, не разбуженный движением машин, из множества окон горело лишь три. Небогатый район, здесь берегли энергию.

Я хотела отчалить обратно на той же машине, обдумать ситуацию, потому как интуиция настойчиво твердила о том, что что-то идет не так. Когда удача сама подталкивает тебя к раскрытым дверям, когда говорит: «Заходи, бери, все уже твое…», – нехотя задумаешься о подвохе. И это самое чувство подвоха, несмотря на проснувшийся азарт охотника, подобравшегося вплотную к добыче, перевешивало желание действовать согласно плану.

«Лучше уехать».

Но меня потянули за руку наружу.

И попросили:

– Останься.

Так вышло, что таксист спешил, он не стал ждать, пока мы разберемся. И теперь я стояла у дверей чужого подъезда, возмущенная тем, что опять позволила себя уговорить. Прирожденный манипулятор – вот он кто, этот слепой.

– Я говорила, что не буду с тобой спать.

Он своим спокойствием даже не позволял моим волнам бушевать.

– Я не прошу тебя со мной спать. Я этого и не предлагал. – Мужские пальцы невесомо отвели от моего лица прядь, брошенную на щеку ветром. – Просто побудь со мной часок. Поговори о чем-нибудь.

– Думаешь, из меня получится хороший собеседник?

– Неважно.

Мы стояли в одном из окраинных районов возле темной пятиэтажки, как подростки.

– Я даже не знаю, как тебя зовут.

– Мое имя тебе и не нужно. Ты ведь не вернешься сюда завтра.

Снова этот след боли, который невозможно услышать в голосе, но которой окрашен воздух.

– Мое имя тоже не спросишь?

– Это не важно.

– А что важно?

– Что ты хорошо пахнешь. Этого достаточно. Не отдавай меня сегодня одиночеству.

«Мне в нём стыло».

Он умел просить. Делать это открыто и искренне, не проявляя при этом слабости. Признавался в том, чего не хотел, не опускаясь на колени, не впадая в ненужную униженность – такую бы я пресекла.

– Один час, – он мягко предъявил ультиматум и привычно, не дожидаясь моего ответа, потянул меня в спертый воздух подъезда.

«Давай, заходи…», – хитро улыбалась вслед удача, благим намерениям которой я почему-то больше не доверяла.

(Sofia Karlberg – A Bible Of Mermaid Pictures)

Я не знаю, как случился поцелуй у стены в прихожей сразу после того, как обувь была снята. Наверное, виной всему мягкий свет торшера, стоявшего на тумбе. Или тот пресловутый запах его парфюма, вскруживший мне голову в салоне машины – я вдыхала его непозволительно долго. Но поцелуя этого хотели мы оба – мой спутник ощутил это без слов. Понял мой намек, наполнивший коридор флюидами, прижал меня спиной к стене и касанием губ наполнил меня собой, а огнем – кровь. Такой мягкий, такой жадный. Этот человек умел исследовать своим ртом, губами так же хорошо, как и ладонями. Я вдруг поняла, что все мои хитрые планы сейчас рухнут. Казалось, это не человек напротив пьян, а я. И запах спиртного, вожделения и вскипевшей страсти – наш общий, один на двоих.

Наверное, все зашло бы далеко очень быстро, если бы не чувство, что незнакомец желает наслаждаться неспешно. Желает исследовать меня тщательно и очень… чутко. Если бы не мое чувство, что я очень хочу этому поддаться. Боги, он умел кружить голову. Своей легкостью, развратностью, открытостью, беспомощностью и мужским напором.

Тот момент, когда его ладонь была готова накрыть мою грудь, я уловила быстро. Успела поднять руку, нажать на мелкую кнопку на тыльной стороне кольца, чтобы бесшумно выскользнула из укрытия иголка. Маленькая иголочка – обычная, без яда – на неё мужская ладонь и наткнулась. Я сделала это почти автоматически, подспудно желая убедиться в том, что мужчина напротив действительно слеп.

И раздалось шипение от боли.

– Ой, прости, – тут же спешно извинилась я. – Брошка… расстегнулась случайно.

Мой сосед по машине расслабленно смотрел мне почти в глаза.

– Случайно?

– Ну… – Я неслышно спрятала иглу обратно в кольцо. Врать ему почему-то показалось кощунственным. – Просто хотела… убедиться в том, что ты действительно… слеп.

Укоризна в серых глазах, та же мягкая полуулыбка. Опять печальная, и это кольнуло меня сильнее той иглы, что задела его ладонь.

– Это было жестоко.

Он вздохнул. И я поняла, что он сейчас развернется, отправится вглубь комнаты, снимет куртку. Предложит мне сесть, заведет некую беседу – «фонарь от одиночества». Не успел он отойти, как, мысленно сокрушаясь, я взяла его за запястье. Остановила, потянула обратно.

«Что ты делаешь, Мэй? Что ты делаешь?!»

Но я вдруг поняла, что хочу продолжения. Как безумная. Возможно, у меня единственный шанс его почувствовать. Сегодня. Другой возможности не будет. Для женщины не так опасно, когда ее хочет мужчина. Куда опасней, если мужчину хочет она сама.

Мне нужны были его губы. Снова. И его руки.

И, когда его ладонь сжала мой подбородок – уже жестче, уже с выраженным намерением напомнить, кто ведет эту игру, я прикрыла глаза. Будем играть оба вслепую – так будет честно. Наши дыхания смешались (логика отчаянно дергала меня за подол, понимая, что проигрывает), я временно отдалась помешательству. Он вызывал во мне странное желание, этот мужчина, – забыть все, что я знала до этого, но пойти новой дорогой. За ним, с ним. На этот раз он не поцеловал, но сделал то, о чем я мечтала, начал исследовать мое лицо подушечками пальцев. Абрис моих скул, мои губы, шею. Пусть исследует грудь, если хочет, я больше не буду препятствовать. Вместо губ он поцеловал чувствительное место под мочкой уха, и вновь колыхнулось невидимое ощущение его скрытой силы, его давно неутоленного голода. И еще понимание, что мы задели невидимые струны друг друга – не только он мои, но и я его.

Неясно, как сплелись наши пальцы; новый поцелуй погрузил в полнейшее нежелание помнить прошлую себя. Только настоящую. Не может быть слепым мужчина, чьи плечи так сильны, чья спина так крепка, чья кожа пахнет так, что вдыхать хочется только её.

Дальше подо мной появилась кровать, словно сменился кадр кинофильма.

Я пронзило знание – всё будет. Я позволю ему делать все, и он сделает все. Будет, наверное, лучше, чем я себе это представляю, а после я не захочу уходить. Более того, я не смогу его обворовать – не позволит совесть.

«Мэй… Мэй! Мэй!» – колотила изнутри логика, голову заполнял улетучившийся до того рационализм.

Все верно, я не могу так делать. С каждым встречным, у кого желаю украсть. Или то, или другое. Не так сложно было дать ему понять, что я желаю оказаться сверху. Слепой мужчина подчинился без слов – оказался подо мной на спине. И я выделила себе последние пару минут, целовала его исступленно, почти не могла смотреть в доверчивые расфокусированные глаза, чувствовать, как лавинообразно нарастает огонь. Чем дальше, тем сложнее остановиться. Уже расстегнута моя блузка и его рубаха, уже вжикнула молния его ширинки, я уже даже сжала через ткань плавок пальцами то, что очень хотела увидеть воочию – нечто налитое, внушительное. Хотелось бесконечно представлять, как прекрасно и неспешно это будет…

Я выдернула себя из процесса с криком внутренней боли: «Остановись ты! Остановись сейчас!»

И остановилась. Выдохнула шумно, застыла, покачала головой.

– Ты ведь не хочешь меня покинуть? – хриплый голос. И отчаянная просьба в тишине – «только не сейчас».

– Мне нужно… в дамскую комнату. На пару минут.

Он касался моих щек невесомо и жадно, как будто терял. Как будто знал о чем-то наперед.

Нужно придумать, как и куда влить снотворное, нужно продолжить придерживаться плана.

И тут удача, ставшая уже бабкой-сватьей, помогла опять.

– Налей мне, пожалуйста, воды. На столе стоит бутылка, стакан, – его хриплый голос.

Обнаженный участок груди, показавшийся между полами распахнутой рубахи, манил и мой взор, и мои пальцы. Сильная грудь, накачанный пресс. А там, в пройме ширинки… – я почти взвыла от тоски. Этим вечером я однозначно лишила себя вкусного десерта.

– Конечно, сейчас принесу.

Я поднялась с чужой постели, понимая, что лучшего момента не представится. Даже натренированный слух слепого не услышит шорох ткани кармана, откуда я вынимаю маленькую пилюлю. Не уловит, как я раскручиваю ее, как насыпаю в воду порошок. Все ловко, все тихо. К тому же я вовремя «прочистила горло». За снотворное, не имеющее вкуса, приходилось платить втройне, но это того стоило.

– Держи… Я быстро.

Перед тем, как юркнуть в ванную, я убедилась в том, что лежащий на простынях человек выпил всю воду до капли. Даже приняла у него из рук пустой стакан, вернула его на стол.

«Спи, мой прекрасный красавец».

Едва ли я встречала мужчину вкуснее. И я буду помнить то, чего себя лишила, очень долго. Но ведь дело важнее, так?

В ванной я включила воду, сделала вид, что освежаюсь. На деле стояла над краном, держалась за края раковины и наблюдала в зеркале свой собственный печальный взгляд.

Все люди делают одно и то же, когда желают что-либо спрятать, – включают один и тот же паттерн логики. Тайники нужно искать там, где ты сам бы их обозначил, живя в данной конкретной квартире. Отсутствие сейфа порадовало чрезвычайно; карта артефактов указывала на то, что искомое находится в рабочем кабинете, где я сейчас и находилась. В столе, конечно же, в нижнем запертом ящике. И ключ от ящика в ящике выше – предсказуемо.

Хозяин квартиры спал на постели – хорошо, что мы туда переместились, что ему не пришлось почивать на полу или в неудобном кресле, например.

Нео-ключ, помещенный в специальную шкатулку, я видела впервые. Узнала его сразу: сложно не узнать высокотехнологичную вещь, в основании которой, заключенная в сферу, вращается, кажется, целая вселенная. Взяла с осторожностью, завернула в тряпку, сунула под одежду.

Незнакомец не храпел. Он лежал без движения, будто мертвый, лишь по мерному подъему груди было видно, что он жив.

Я какое-время смотрела на него, прежде чем уйти.

Болезненное расставание даже после пары часов знакомства. Мне отчего-то хотелось его узнать как человека и хотелось верить, что в другой реальности мы прожили этот час разговоров по душам. Что где-то там я вернулась на следующий день в эту квартиру, к этим губам. Что все сложилось иначе.

– Жаль, что я тебя… не попробовала, – шепнула я вслух, после чего почти бесшумно обулась и быстро выскользнула за дверь, защелкнув за собой замок.

Пусть пропажу он заметит не сразу. Пусть заметит через день, два, неделю. Пусть даже не подумает на меня. Верит, что просто уснул тогда, когда не стоило, перебрал в баре. Что девушка подождала, обиделась и ушла. Такой вот «счастливый конец».

Такси до дома я нашла быстро – грел предвкушением скорой лучшей жизни завернутый в тряпку ключ. И до сих удивительно легкой ощущалась победа.

Слишком легкой. Но слово «слишком» мне не нравилось, и я отпихивала его прочь, разгоняя сомнения тем, что не все в жизни должно быть тяжело. Иногда людям просто везет.