При оформлении книги использована обложка от Татьяны Михаль,

https://vk.com/tatianamikhal

Пролог

Факты – вещь упрямая. Во всех книгах, триллерах и комиксах они безжалостны: такие лопухи, как Варвара, всегда погибают первыми. Бесславно. Впрочем, не бессмысленно, а как раз с пользой, расчищая Героям столбовую дорогу к их Героической Цели.

А уж те дойдут, будьте уверены. Закон жанра!

Что же касается прочих, не попавших в Избранные, а именно: слабых и толстых, задохликов или просто ботаников, неприспособленных к жизни, обывателей, безымянных клерков и менеджеров, рабочих, рядовых полицейских и пожарников – одним словом, тех, кому уготовлена роль статистов – вот им-то и достаётся самое неприглядное. Они непременно падают в шахту крякнувшего лифта, просто потому что кому-то нужно туда упасть. Они сжираются тупыми или поумневшими в результате экспериментов акулами, успешно отвлекая внимание страшных челюстей от длинноногих блондинок в гидрокостюмах или в нескромных купальниках, и те (блондинки!) за это время успевают развить олимпийскую скорость и попасть на спасательный борт, прямо в руки мужественным красавцам. Кто ж виноват, что некоторые дуры-статистки плавают только на надувных матрасах, а в свободной воде трепыхаются разве что по-собачьи, со скоростью метр в минуту! Сами виноваты. Надо было с молодых ногтей и первого маникюра себя холить и готовить к заплывам, а не торчать у плиты день-деньской.

Несчастный статист-не-избранный непременно угодит под шальную пулю террориста или охотника, да что там пулю – просто под рикошет, поскольку представляет слишком крупную мишень, да к тому же, как большинство обывателей после сорока, малость неуклюж и неповоротлив: в такого грех не попасть.

Статист обязательно выпадет из окна горящего небоскрёба, красиво крича и дрыгая ногами в полёте, заставляя невольных свидетелей хвататься за телефоны и содрогаться от сладкого ужаса и пароксизмов довольства: не я! Не со мной! А счастливчики, отмеченные великим сценаристом по имени Судьба, прорвавшись через задымление на крышу, в последние секунды успеют на вертолёт.

Это статистам на Титанике не хватило шлюпок; вот ещё одно подтверждение, что история несправедливостей началась не вчера и не позавчера…

А в упавших самолётах они обязательно занимают тот ряд, что затем полностью выкашивается смертью. Фотогеничные же и позитивные Герои благополучно уцелеют и дождутся спасателей.

В общем, отчего-то Сценарист решил, что надо кому-то побыть и расходным материалом. Чтобы главные персонажи выжили и беззаботно занимались любовью под шум прибоя, проводили романтические ночи, катались на собственных яхтах, сволочи… и ловили, ловили приключения на свои оттопыренные задницы, и играли в шпионские игры, и спасали мир, не задумываясь об оставленных позади попутных жертвах.

Поэтому, когда на Варвару Павловну, даму постбальзаковского возраста, налитую, крепкую, но беспечную, а оттого пренебрегающую тренировками и усиленным бегом с препятствиями, да и просто Здоровым Образом Жизни… Ф-фух… Ужасно выматывают эти длинные фразы. Так вот, когда на эту особу, со всех сторон приятную, но, увы, обыкновенную – уставилась змеиная пасть величиной с автобус, преградив вход к спасительной двери квартиры – Варя поняла: всё. Капец.

Потому, что такие, как она, не выживают.

Часть 1
Глава 1

Была она женщина одинокая, но, к счастью, не дева, и ещё не старая – так, за сорок с хвостиком. Хоть брак её продолжался недолго, но оставил после себя светлую память вместе с незабываемым, хоть и потускневшим со временем образом красавца Илюши, старшего лейтенанта, сложившего буйную голову при выполнении непонятного «интернационального долга» в далёкой пустынно-гористой стране. Её название в памяти Варвары теперь навсегда ассоциировалось с запаянным свинцовым гробом, солдатской «пирамидкой» на могиле, заменённой позже на надгробье и православный крест, и почему-то – с окурками, то одиночным, то двумя-тремя, время от времени появляющимися в гранитной складке между гробничкой и поставленной вертикально мраморной плитой с фотографией. На которую, впрочем, Варя смотрела редко. Поначалу – чтобы не вспоминать о двух годах тревожного счастья, не травить душу; а потом… ради избегания расстройств тонкой нежной психики. Ибо лет после тридцати пяти – её лет! – слишком заметно стало, что Илюша-то по-прежнему молодой, а вот она…

Рядом с могилой мужа немного погодя вспухли ещё два холма, прикрывшись потом, как и положено, такими же мраморными плитами – то отошли в мир иной бывшие свёкор со свекрухой, которая до последнего, злобно шипя что-то о язычестве и хулиганстве, сметала с сыновьей плиты окурки. Варя молчала, понимая, что не «бычки» вызывают свекрухин гнев, а то, что бывшие однополчане сына здравствуют себе, заматерели, достигли высот, некоторые уже и внуков дождались, но, главное – живы…

Они приходили – хоть с каждым годом состав их редел, в молчании распивали боевые сто грамм, плескали Илье, как и положено, гранёную стопку и прикрывали куском чёрного солдатского хлеба. Выкуривали по сигарете – а одну раскуривали специально для него. И оставляли дотлевать.

Были среди них и те, кто до сих пор со скрытой симпатией поглядывал на молодую ещё вдову, крепкую, ладную, в теле – и одобрительно кивал. Надо же, мол, так замуж и не вышла. Помнит своего Илюху, раз до сих пор ни на кого не променяла… Ну, да, сволочи мы, мужики, правду бабы про нас говорят, сволочи и козлы, а всё же – приятно, когда товарищу память хранят. Конечно, женщина она свободная, и никто не осудит, ежели хоть не замуж, но этого… как его… бойфренда заведёт. А она – крепится. А ведь молодой-то, такой ладной, поди, тяжело.

Бывало, и подкатывали под бочок. Однако морального пенделя, полученного от вдовы, хватало, чтобы больше не нарываться.

Нет уж, заявляла Варюха таким смелым. Одна у попа жёнка, один у попадьи муж. С меня хватит. Нажилась.

И только самая закадычная подруга, соседка Галочка, знала, что не просто так после похорон Ильи забирали молодую вдову на «Скорой» в больницу. Отрожалась Варька, навсегда. Теперь, хоть каким вывертом стань, детей уже не будет. А потому – и год прошёл, и три, и пять – о замужестве не думала. Ни к чему. Врать будущему возможному мужу не хотела, а без детей семьи не видела. Вот и отшучивалась да ухажёров разгоняла. Которых с каждым годом становилось всё меньше.

А после и вовсе куда-то все подевались…

И вот однажды, спохватившись, заметила Варенька, Варюха-Горюха, Вар-вар-вар-вара Пална – как только её не называли! – на своём заветном женском календаре циферку роковую, и, наверное, для многих страшную: сорок.

Повздыхала с Галкой на тайной вечеринке – большой праздник собиралась закатить через день, на выходной, а сороковник-то ей стукнул аккурат в четверг, не сдёргивать же людей на гулянку в рабочую неделю! Вот с подругой-соседкой и попили коньячку, заодно и всплакнули, как на поминках: у той тоже роковая дата на подходе. Перебрали все фильмы с подходящими цитатами, начиная с сакраментального: «В сорок лет жизнь только начинается!» и решили теперь ко всему в свои оставшиеся года относиться легче и с юмором. Благо у них этого самого юмора хоть завались, нерасходованного, хоть ушами ешь, слишком уж часто они хмурятся в последнее время. А от этого морщин на лице больше, так что – улыбаемся, девочки, занимаемся профилактикой!

«Улыбаемся и машем!» – довольно добавила Светик, Галкина доча, забежавшая на кухню за пирогом и услышавшая обрывок последней фразы.

Бабоньки и ей коньячку едва не плеснули, за компанию, потом спохватились, что дитёнок всё же. Отломили кусок пирога – и доче, и гостящим подружкам, налили чаю и согласились: улыбаемся и машем!

А потому – отсутствие личной жизни Варвара, нынче Павловна, за недостаток не считала. Напротив. Никто у неё в квартире не скандалил, напившись первого и пятнадцатого числа, как у Петровых с первого этажа, и не гнал бражку, как у Варлей на третьем, и не растил тайком коноплю, как отпрыски Штернов на четвёртом. И не мешал ей после долгого трудового дня залечь спокойно с ноутбуком на диван, почитать очередной дамский роман или сразиться в новую версию «Титанов», повисеть на телефоне и плюнуть на еженедельную уборку, или, к примеру, бросить надоевшую дачу и для души выращивать не какие-то там цветочки, а плющи и лианы, которые, по многоголосому утверждению соседок, притягивали в дом сплошные несчастья. Несмотря на все заверения, что у неё, Варвары, всё ОК, бабы не верили: без мужика разве ОК? Будешь ты, Варюха, на старости лет, как Петровна с пятого этажа, обрастёшь кошками и грязью. А у нас, мужички хоть завалященькие хоть плохонькие – да свои.

Она смеялась, разгоняла сплетниц и не держала зла. Долго сердиться не могла – в силу лёгкости характера.

Только иногда…

Нет, в подушку не ревела, как некоторые. Но случалось, что природа всё же брала своё – и снились тогда Варваре Палне сны странные, экзотичные и эротичные, полные неги и томления. Где её крепкое, полное да налитое тело ласкал не Илюша, нет, ибо мысленно давно она его отпустила, чтобы душеньку не томить, пусть ей на небесах счастье будет, что ж её притягивать-то на грешную землю! А приходил к прежней, молодой и смешливой Вареньке кто-то другой, ни на кого не похожий, хоть отчего-то она так и не могла потом вспомнить его лица. Ласкал бесстыдно, жадно, и всё не мог насытиться, до сладкого томления, до томной сладости, до взрыва чувств… Вот тогда она просыпалась с неистово бьющимся сердцем, ловила себя на том, что повторяет чьё-то имя – чьё? – и плачет сладко, и улыбается…

Но после злополучного юбилея волшебные сны пропали. Как отрезало.

И осталась Варвара… нет, не одинокой, но взрослой самодостаточной женщиной, что при необходимости и коня остановит, и в хату горящую… Впрочем, про пожары при ней лучше было не упоминать. До сих пор после Галкиной смерти она не то, что слушать – думать не могла о кострах, печах, и всём, с ними связанном. Галка, здоровая крепкая баба, за всю жизнь ни разу не чихнувшая, угорела на даче, забыв после суматошного переезда открыть вьюшку. Светку, дочь, откачали, к превеликому счастью. Варвара оформила опекунство – благо, были они со Светланкиной матерью не только подруги, но и дальние родственницы – и теперь ей стало не до экзотических и эротических. Посыпались ГИА, ЕГЭ, выпускные, поступление каким-то чудом в Строгановку, устройство дочки в общагу… и вот она снова оказалась одна.

А уже сорок пять. Слава богу, жизнь, наконец, только началась! Ягодный возраст!

А уже ничего не хочется…

Дождаться бы Светкиных детишек – вот, считай, и внуки…

Вот только вольнолюбивая и современная девица-студентка открытым текстом заявила, что ближайшие десять лет посвятит Высокому Искусству. Ага, и только ему. А служение Музам и пелёнки – две вещи несовместные. Ну и флаг в руки. Привычно поискав светлые стороны, Варвара постановила: значит, старость и звание бабушки откладываются.