Пролог

Все, как и вчера. И позавчера. И двумя днями ранее.

Все тот же серый вид за окном. Серое небо и серая пустошь, растянувшаяся до самого края горизонта.

Каждый день один и тот же сценарий: пробуждение, еда без вкуса, пустые взгляды, безразличные лица. После дневная работа на грибной ферме в подвале. Снова безвкусная еда и сухие разговоры с соседом напротив о вечерней работе. И вновь работа. А после время, проведенное у окна перед сном, и созерцание выжженных заброшенных земель. А как только серое небо темнело, и на горизонте показывался яркий диск луны, она ложилась спать.

А после все начиналось по новой.

Пробуждение и долгий взгляд на пошарпанный серый потолок.

Завтрак. Мужчина, шедший к столу с металлическим разносом, вдруг уронил еду на пол и схватился за сердце. Вскоре он и вовсе упал лицом в пол. Похрипел немного и затих. А она лишь скользнула по нему взглядом и продолжила методично есть.

Работа. Напарница сообщила ей, что часть урожая придется выкинуть из-за поразившей его болезни. Плохо, значит порции пищи на некоторое время сократят.

Второй прием пищи. Тело мужчины убрали только сейчас. Он загораживал собой проход.

Вечерняя работа.

И снова окно и вид на острые серые камни на фоне серого песка. А после – сон.

Пробуждение.

Завтрак. Порция действительно стала меньше.

Работа. На этот раз нужды в разговорах не было.

Второй прием пищи.

Вечерняя работа. Порезала руку. Промыла рану только тогда, когда закончились часы работы.

Сон.

Пробуждение. Завтрак. Работа. Второй прием пищи. Работа. Сон.

Возможно, это трудно назвать полноценной жизнью. Быть может, она задумывалась бы об этом, уставившись пустым взглядом на безжизненный горизонт. Кто знает, может даже загрустила бы по этому поводу.

Но у нее было все, что нужно. Еда, вода и сон.

Уже давно у людей отпала потребность испытывать эмоции. А с годами они и вовсе позабыли, что это такое.

Она чувствовала голод, усталость и жажду. Но ни дня в своей жизни не задумывалась о том, что такое жалость, грусть, радость, желание, сострадание… Никто из живущих в Убежище уже очень давно не ощущал ничего подобного. А зачем?

Она с холодным безразличием рассматривала свое мутное отражение в окне, и было ощущение, что она видела эту девушку с расслабленным лицом впервые. Ей было наплевать, красива она или нет? Какого цвета ее глаза? А волосы? Молода она или стара?

Все, что она знала – это то, что должна работать каждый день, чтобы жить. Работа помогала выращивать грибы, чтобы питаться ими. А питаться нужно, чтобы продолжать жить.

Кажется, они последние люди, оставшиеся в живых. Убежище – последнее пристанище живых на земле мертвых. Это здание уходило высоко вверх бесчисленным количеством этажей. И каждый из живущих здесь знал – выходить наружу нельзя. Там – смерть.

Сколько себя помнила, она всегда жила здесь. Сначала с людьми, которые произвели ее на свет. А после она вдруг стала засыпать в комнате одна. Кажется, она видела этих людей во время приема пищи. А может, это были и не они вовсе. Разве это важно?

Этим вечером все было не так, как обычно. Она была ужасно голодна из-за маленькой порции на ужин. Порез на руке неприятно саднило. А солнце сегодня, казалось, опускалось за серый горизонт гораздо медленнее обычного.

Наверное, из-за этого она и чувствовала себя так плохо. Глаза слипались, а где-то в районе солнечного сплетения появилось странное жжение, неведомое ей ранее. Наверное, она умирала. Она часто слышала, что люди чувствовали себя странно прежде, чем умереть.

Оторвав взгляд от бледного диска луны, показавшегося на небе, она повернулась к окну спиной. Четыре стены, окно, дверь и кровать в углу. Вот и вся ее комната. Жжение в животе становилось все ощутимее, поэтому она просто забралась под одеяло и закрыла глаза, ожидая наступления привычной пустоты во время сна.

Но на этот раз, едва она прикрыла глаза, знакомая темнота пришла к ней не одна. Слабое свечение непривычного золотистого цвета побеспокоило ее сон. Сначала она и не замечала его. Оно робко появилось в самом центре пустоты маленьким сгустком. А после начало стремительно расширяться, заполняя собой весь ее сон.

Открыв глаза, она долго не могла понять, что с ней происходит. Что-то прямо внутри нее – в центре груди – громко стучало. И этот гул все ускорялся, резонируя по всему телу. Было трудно даже просто сглотнуть вязкий ком, скопившийся во рту.

За окном еще совсем темно. Настолько темно, что она не видела собственных рук, вытянутых перед лицом. Все, что она могла сейчас – тяжело дышать. И ждать того момента, когда ее жизнь оборвется. Что ж, значит ее пребывание в этом мире подошло к концу. Ничего не поделать.

Но время шло, а она все еще рвано дышала, сжимая ткань пижамы в районе груди, наивно полагая, что это сможет остановить то, что с ней творилось.

Жжение в районе солнечного сплетения снова напомнило о себе с утроенной силой. Это было похоже… на голод. На страшный голод. Когда готов съесть что угодно, хоть побелку со стен, лишь бы прекратить это.

Именно это чувство заставило ее подняться с кровати. А ноги сами понесли ее к окну. Будто невидимая нить лишила ее собственной воли и тянула, тянула, тянула. Но куда?

За окном все было, как и всегда. Темное – невероятно темное – небо. И единственный источник света – округлый диск луны. Но она все равно протянула к нему руку, будто пытаясь поймать немного слабого света для себя. Будто это могло ей чем-то помочь. Но ее пальцы больно ударились о прохладную гладь стекла, так и застыв на ней.

И в то же мгновение, с другой стороны, откуда-то снизу, аккурат напротив ее руки легло нечто.

Девушка интуитивно отпрянула, сделав шаг назад. А «нечто» продолжало карабкаться выше. Оно не было похоже на человека. Лишь его очертания напоминали ей фигуру, похожую на ее собственную. Голова, туловище и два отростка – руки. И все это было охвачено сияющим золотым светом, ослепившим ее. Что бы не пряталось за сиянием, ей оставалось лицезреть лишь размытый силуэт.

Зажмурившись, она открыла рот в приглушенном крике. Потому что гул в груди делал ей больно. А чуть ниже вдруг зашевелилось что-то вязкое и неприятное.

Но что-то заставило ее снова открыть глаза. Что-то заставило ее протянуть вперед руки и сделать шаг, завороженно наблюдая за ослепительным сиянием. Что-то манило ее. Звало за собой. И не было сил противиться этому.

Когда она прислонила ладони к холодному стеклу, «нечто» приложило свои отростки прямо напротив. И ладоням вдруг стало горячо. Этот жар перекинулся на все ее тело, разливаясь по венам, проникая в легкие, заставляя ее пораженно застыть на месте. Она не могла оторвать взгляд от этого сияния, и вскоре оно заполонило собой все вокруг. Больше не было маленькой серой комнаты. Теперь и она сама превратилась в один сплошной сгусток света, который окружил ее, подхватил и впитался через кожу.

А после все снова погрузилось в темноту.

***

Открыв глаза, она еще долго не могла пошевелиться, пораженно пялясь на свой потолок. Потому что он больше не был серым. Он был желтым, с глубокими трещинами и свисающей с него кусками штукатуркой. А на его поверхности вытянулись длинные тени, начиная свой путь от оконной рамы.

С ней явно творилось что-то крайне странное. У нее в груди все еще что-то стучало. Не так быстро и рвано, как ночью, но все еще ощутимо. А еще она чувствовала холодный пол под спиной, потому что очнулась не в своей кровати. И ей это… не нравилось.

Захотелось встать, и она сделала это. Теперь, уже сидя, она обернулась к окну, ожидая увидеть там то же сияние, что и вчера. И когда ее взгляд скользнул в ту сторону, стук в груди на секунду замер, распространяя по телу странные волны, заставляющие дыхание сбиться. Это было так… странно. Пугающе и будоражуще.

Если это не болезнь и не смерть… То, что?

За окном не оказалось сияния. Зато было кое-что, заставившее ее вновь пораженно замереть на месте.

Небо. Оно было голубым, а не серым. Оно было удивительным.

По нему медленно проплывали огромные белые облака, казавшиеся ей мягкими на вид.

Поднявшись на ноги, она пораженно застыла перед окном. И как она не видела всего этого раньше? И что это за странный трепет в животе, появившийся внутри от одного лишь взгляда в окно?

Она вновь протянула вверх руку, в надежде дотронуться до мягкой массы хотя бы кончиками пальцев… Но снова встретила преграду в виде ледяной поверхности окна. И это… Сделало ей неприятно в самом центре груди. Она испытала это снова. Что-то вязкое шевельнулось внутри, но быстро исчезло.

Оно исчезло, как только ее взгляд упал на отражение собственного лица в стекле. Губы чуть приоткрыты, а брови странно приподняты вверх, создавая на лбу едва заметные складки. Большие темные глаза взирали на нее, и что-то происходило в их глубине. Она видела это, и чем больше думала об этом, тем отчетливее это проявлялось.

Это была она. С растрепанными после сна светлыми волосами. С припухшими губами, которые – она видела это в отражении – отчего-то начала неосознанно покусывать. С впавшими от недоедания щеками и очерченными скулами. И огромными карими глазами, которые – теперь она знала точно – принадлежали именно ей.

Это была она. И сейчас она впервые это осознала. И от всего этого осознания у нее начала кружиться голова.

В черепную коробку ворвалось бесчисленное количество мыслей. Столько вопросов, на которые она не знала ответа. И это сводило с ума. Поэтому она вновь осела на пол и обхватила голову руками, с силой оттянув пальцами волосы. Больно.

Так странно.

Ей не нравилось чувствовать холод от пола, на котором сидела. Ей не нравилось, что она была ужасно голодна. Ей не нравилось то липкое чувство, шевелящееся в груди. Не нравилась саднящая боль от раны на руке.

Но в тоже время, ей нравилось слышать этот бум-бум в груди, который то и дело менял свой темп. Ей нравилось чувство тепла на коже в тех местах, на которые попадали лучи утреннего солнца. Ей нравилось странное тепло в груди и какой-то внутренний покой, когда она наблюдала за тем, как неспеша проплывают за окном облака.

Что-то произошло с ней этой ночью. И у нее было чувство, будто она спала все время до этого момента. А теперь вдруг открыла глаза. Но абсолютно не знала, что с этим делать.

Она стала видеть то, чего не замечала раньше. Ткань на ее рабочем комбинезоне была ужасно колючая. Подошвы на ботинках имели какой-то странный и невероятно интересный рисунок. А запахи… Ее вдруг окружило бесчисленное количество запахов. Ей нравилось то, как пахнут ее волосы после душа. Но вот еда во время завтрака показалась ей просто отвратительной. И не только на запах, но и на вкус. В голову закралась безумная мысль, что побелка на стене и та вкуснее. А сразу после этого из ее рта вырвался странный дребезжащий звук. Издав его, ей захотелось провалиться сквозь землю, и она опустила глаза в тарелку, прикрывая лицо, которое вдруг стало гореть, волосами. Но уже очень скоро поняла, что никто даже не обратил на это внимания. Только сейчас она поняла, что движения всех, кто находился в столовой, были… синхронны. Все они держали ложки одинаково. Одинаково наклонялись к тарелке, одинаково долго жевали. И лишь она одна сидела в полной растерянности и озиралась вокруг. Отложив ложку на стол рядом с порцией, которую впервые не доела.

С каждым новым часом, проведенным здесь, она чувствовала себя все страннее. Это не было похоже на все то, что с ней происходило ранее. Это чувство… Она не знала, как охарактеризовать его, но от него ей хотелось бежать. Без оглядки, как можно быстрее. Мимо однотипных коридоров, мимо людей в одинаковых серых одеждах. Мимо пустых взглядов и каменных лиц. Куда угодно, лишь бы не находиться здесь.

И ко второму приему пищи, это чувство начало сводить ее с ума. Нервно сжимая вилку, она обернулась к рыжеволосой девушке, которая работала вместе с ней. И всегда садилась рядом во время еды.

– Могу я обратиться к тебе? – звучание собственного голоса показалось ей чужим и незнакомым. Потому что он звучал гораздо громче, чем обычно. Чувство, раздувшееся у нее внутри до невероятных размеров, заставляло ее говорить быстрее. Рванее. С нотками чего-то незнакомого.

– Ты можешь обратиться ко мне, – точно так же звучал и ее голос когда-то. Ровно и спокойно. Девушка медленно отложила ложку и повернулась к ней в пол оборота, сложив руки на коленях. И ни один мускул на ее лице не дрогнул. В отличии от ее собственного лица. Она не видела своего отражения, но чувствовала, как сами собой шевелятся брови и расширяются глаза. А дыхание стало еще чаще и прерывистее.

– Я чувствую себя очень странно. Думаю, что заболела, – она изо всех сил старалась придать голосу твердость, чтобы быть похожей на себя прежнюю, но у нее ничего не получалось. – Ты не знаешь кого-то, кто смог бы мне помочь?

– Люди иногда болеют, – моргнув, сухо ответила девушка. – Надеюсь, это не помешает твоей работе.

Договорив, соседка просто отвернулась, возвращаясь к еде. Тогда она обхватила себя руками, в слепой надежде сдержать вновь накатившую бурю внутри. Запереть ее там и просто надеяться, что скоро это прекратится.

На вечерней работе она не выдержала. Все это – затхлая вонь подвала и плесени, липкая грязь по всему телу, недостаток кислорода, ужасный голод, и бесконечная череда пустых лиц и глаз… Это сводило ее с ума.

Что-то внутри нее не исчезало, а напротив, лишь увеличивалась. Одно ощущение накладывалось на другое, а за ним еще одно. И так снова и снова до бесконечности. Ее разрывали изнутри вопросы, какие-то мысли. Она слышала собственный голос у себя в голове! Он кричал на нее, сбивал с толку. Каждое новое ощущение сбивало ее с толку. А взгляд, как на зло, продолжал цепляться за новые детали окружения, которых раньше она не замечала в упор.

Родинки на лице проходящего мимо парня.

Звук падающих с потолка капель.

Невыносимая вонь.

Пот на собственном лице.

Гулкий стук чужих шагов.

Отдаленный шум.

И этот сумасшедший бум-бум в груди.

Понимая, что больше не выдержит этого ни минуты, она что есть сил сорвалась с места и побежала. Кажется, она толкнула кого-то по пути, но человек лишь молча поднялся на ноги и пошел дальше, даже не взглянув на нее. Зато ее плечо от этого начало неприятно саднить. Схватившись за него, она побежала дальше, а из ее рта вырывались странные всхлипы. Горло сдавило, защипало глаза. Она едва различала дорогу – все размывалось, мир потерял свою четкость. Значит, сперва она потеряет способность видеть. И от этого осознания паника накрыла ее с новой силой.

Вверх по бесконечной лестнице, затем по коридорам, снова вверх по лестнице. А после новое чувство в центре груди, когда она нащупала перед собой дверь собственной комнаты.

Закрывшись, она начала мерить комнату шагами, не в силах прекратить то, что творилось с ней, запутываясь пальцами в волосы, смахивая капли пота и грязи со лба. А после и вовсе забилась в угол у кровати и что есть сил закричала. Стало немного легче, и она снова закричала, зажав уши руками. Рана на руке вновь начала кровоточить. Но, как ни странно, боль помогала отвлечься от того, что разрывало ее изнутри.

Но лишь ненадолго.

А завтра ее ждал новый день. А за ним еще один, похожий на предыдущий, как две капли воды. И так снова и снова.

Зачем все это?

Эта мысль заставила ее «бум-бум» внутри до боли сжаться. Она ощущала бесконечную боль, отчаянно хватаясь за ткань одежды на своей груди.

Она абсолютно точно умирала. Больше не было никаких сомнений.

Слишком яркими стали цвета. Слишком много запахов витало вокруг. Слишком оглушительны окружающие ее звуки. Слишком странные ощущения во всем теле. Когда что-то сжимает тебя изнутри, и ты понимаешь, что должна что-то сделать, чтобы прекратить это. Но не знаешь, что.

Поэтому она стянула с ноги тяжелый ботинок и с силой запустила его в окно. Но тот лишь отскочил от него и закатился в угол.

Тогда она схватилась руками за изножье кровати и с силой дернула. Оно не поддалось с первого раза, но она продолжала тянуть снова и снова.

Потому что точно знала одно. Если ей суждено умереть, то она не хочет, чтобы это случилось здесь. В тесной серой комнате со спертым воздухом. Она не хотела, чтобы после через ее тело равнодушно переступали до тех пор, пока оно не помешает кому-то и его просто не оттащат в сторону. Она хотела, чтобы это случилось там. Под синим небом и теплым солнцем, ласково касающимся кожи на руках.

На шестой раз изножье поддалось и с громким хрустом оторвалось от основания.

Размахнувшись, она швырнула его в окно. И стекло треснуло. Взяв в руки ботинок, она раз за разом наносила удары по трещине. Пока стекло с громким звоном не разлетелось на осколки, осыпаясь вниз. Туда, где человеку больше не было места. Туда, где осталась только смерть.

Встав на подоконник, она задохнулась, когда ей в лицо ударил прохладный ветер, взметнув вверх ее длинные распущенные волосы. Губы сами по себе растянулись в стороны, а внутренности сжались в один тугой комок. Но это не было неприятно. Скорее наоборот.

Она еще долго наблюдала за тем, как ярко-оранжевое солнце опускается вниз. За острые серые камни. А небо за ним ненадолго окрашивается в яркие цвета. От золотистого, до нежного розового.

А после просто шагнула вперед. И пожалела о том, что сделала в тот же миг.

Раскинув руки в стороны, она хотела закричать. Но свежий воздух стремительно заполнил ее легкие, заставляя задыхаться от быстрого падения вниз.

Это не продлилось так долго, как хотелось бы.

Вскоре она увидела серый песок так близко, как никогда не видела, и с силой зажмурила глаза, ожидая неизбежного падения. Ее тело нещадно швырнуло сильным порывом ветра, и теперь она падала спиной вниз, протянув руки к горящему яркими красками небу.

А потом что-то рвануло ее в сторону.

Талию сжало в тесный замок, а спиной она почувствовала что-то твердое и теплое. Голову швыряло из стороны в сторону. Плотно зажмурив глаза, она почувствовала удар в бок и острую боль. А затем мир завертелся перед ней. Она несколько раз перекатилась, пока не врезалась во что-то твердое. И все это время ее продолжали сжимать чьи-то руки. Что было невозможным ровно так же, как и то, что она все еще жива.

Она лежала на спине и тяжело дышала. Жар бурлил у нее в крови, будоражил сознание, а в горле застрял комок, отбивающий по всему телу дробь.

Эти ощущения все еще пугали ее. Но она бы нагло соврала, сказав, что они не нравятся ей. Тело словно получило новый заряд энергии и теперь требовало добавки.

– Да ты же просто ненормальная! – этот возглас не был похож на монотонную речь людей, которых она знала. Поэтому она резко раскрыла глаза и уставилась в лицо человека, которого никогда раньше не видела. Его широкие брови взлетели вверх, а глаза были расширены настолько, насколько это было возможно. Совсем, как у ее отражения в зеркале, когда она впервые осознала себя в нем. Но ее внимание привлекло вовсе не это. А его волосы. Они были одного из оттенков заката – золотисто-медные. И теперь, когда солнце опускалось прямо за его головой, будто загорались изнутри, сливаясь с небом.

Он нависал над ней сверху, уперевшись руками по обе стороны от ее головы и тяжело дышал. Облизав губы, он быстро перемещал взгляд зеленых глаз по ее лицу, будто пытаясь там что-то отыскать. А она смотрела на это, как завороженная, то открывая, то закрывая рот.

– Жить надоело? – чуть расслабившись, он опустил брови, но теперь в его взгляде будто появилась тяжесть, и она это почувствовала. – Что ты вообще забыла в Ночлеге? Как ты туда попала? – будто давая ответ голосу, который слышал только он сам, парень резко мотнул головой, напрягаясь еще больше. – Ты кто вообще такая?