Верблюды встретили его с ревом, но их можно было понять. От него невыносимо разило кровью. Задержался он только в двух местах. Возле упавшего с крыши лучника – чтобы забрать хороший керхский лук и колчан со стрелами, и рядом с колодцем – чтобы опрокинуть на себя ведро воды. Немыслимое расточительство на сикелийской земле, но он позволил себе эту роскошь. За то, что его клинок был вложен в ножны последним.

Верблюд бежал беспокойно, постоянно норовя укусить его за колени, но Регарди его не замечал. Ему нужен был Сейфуллах. Все кончится или начнется с того момента, как он найдет его труп. Или ничего не найдет. Все зависело от того, насколько удачной была погоня керхов.

Запретив себе думать о чем-либо другом, халруджи направил горбатого к Мертвецу, стараясь не замечать зловония смерти, разливающегося по степи.

В фисташковой роще под горой царили тишина и спокойствие. По земле лениво струился песок, залетавший из пустыни, солнце клонилось к закату, Мертвец бросал косую тень на корявые деревца с густой, сочной листвой. Керхи здесь побывали. Несколько веток было сломано, а на одной остался клочок бурнуса. Но и Сейфуллах проходил рощу второй раз. Халруджи ощущал его так отчетливо, словно тот находился у него за спиной. Регарди даже обернулся, но поймал лишь пощечину от ветра.

«Каждое твое промедление здесь – угроза жизни Сейфуллаху там, в песках», – напомнил он себе. В спину дышала дюжина изрубленных мертвецов. По мере того как тени удлинялись, а воздух становился холоднее, пайрики подбирались ближе. Он уже слышал их рев под землей. Они прорыли длинные норы из барханов Холустая, соединив их с глиняными почвами Фардоса. Рев повторился, но на этот раз за ним последовали возня и напряженный шепот.

Арлинг выхватил саблю – шум доносился из-под крайнего дерева, растущего у подножья горы. Еще одна ловушка керхов? Или его раны оказались настолько тяжелыми, что он стал бредить наяву? Но тело, хотя и болело в местах, где сабли кочевников оставили следы, слушалось, как и прежде.

Сердце стукнуло четыре раза, отбив счет времени. Халруджи и не заметил, как оказался у дерева, едва не налетев на груду сломанных веток. Кто-то хорошо замаскировал вход в укрытие, вырытое под корнями. Оно было таким широким, что могло пропустить не только человека, но и верблюда. Запах горбатых раздавался снизу особенно четко. Значит, ревели все-таки не пайрики. Люди внутри пещеры затаились, но он чувствовал их дыхание. Трое. И один из них натягивал тетиву.

Нырнув на землю, Регарди ушел от стрелы, которая с жалобным стоном впилась в ствол дерева позади него.

– Сейфуллах, это я! – прошипел он, надеясь, что не ошибся.

– Арлинг? – знакомый голос звучал неуверенно, что было большой редкостью для Аджухама. Наверное, если халруджи видел бы себя со стороны, то тоже бы удивился. Головной платок, повязка на глазах, порезанная клинками керхов рубашка, штаны и сапоги – все было испачкано кровью. Вода из колодца смыла ее с лица и рук, но одежда нуждалась в хорошей чистке.

– Слепой? – изумленно воскликнул Карум, выглядывая из-за Аджухама.

– Я сбежал, – поспешил объяснить Регарди. О побоище в деревне рассказывать не хотелось. – А как вы сюда попали?

– Мы спрятались, – наконец, произнес Сейфуллах. – Керхи гнали нас в пустыню, но Ель предложил укрыться на Мертвеце. Нам здорово повезло. Он взял в сторону от дороги и случайно провалился в эту дыру. Кажется, мы нашли хранилище кочевников. Тут полно золота. Настоящего. Эти ублюдки все рыскали вокруг, но заглянуть к себе в пещеру не догадались. Мы собирались переждать, а потом искать тебя.

Ему показалось, или он услышал в голосе Сейфуллаха попытку оправдаться? Если так, то мальчишка мог собой гордиться. Укрыться в пещере было умнее, чем убегать от керхов по пескам. Или вступать с ними в драку.

– Славненько, что ты жив! – радостно воскликнул Карум, но досаду в его голосе не могла скрыть даже улыбка. – Забирайся к нам, до темноты еще час. Раньше высовываться опасно. Как тебе удалось сбежать?

Арлинг ему не ответил, но в пещеру вошел. Мешки с золотом, стоящие в углу, напомнили старую кучеярскую сказку о разбойниках и ловком юноше, который ограбил их пещеру с сокровищами. Если верить преданиям, то ждать наступления темноты было неразумно.

– Нам лучше поспешить, – сказал он Сейфуллаху, гладя Камо по теплому боку. Верблюд узнал его, ткнувшись мордой в ладонь, и это было самым приятным моментом за день.

– Лучше переждать там, где враг не станет тебя искать, – возразил Аджухам. – Самое безопасное место – под его сердцем.

– Я сбежал тихо, – уверенно солгал Регарди. – До восхода луны меня не хватятся. Если уйдем быстро, никто не заметит. Но впредь деревни лучше обходить. Обойдемся без айрана.

Аджухам неожиданно прыснул в кулак и хлопнул его по плечу.

– Проклятье, халруджи, а ты меня напугал! Видел бы свою рожу там, на дороге. Я так и понял, что ты сбежишь. Хотя на миг мне показалось, что ты вздумал с ними драться. Это сущий бред. Ладно, поехали отсюда. Если керхи начнут искать тебя, непременно сюда заглянут. Карум, Ель! Давайте грузить мешки.

Всю ночь они гнали верблюдов так, словно хотели обогнать луну, которая катилась по черному куполу неба, роняя вниз бледный, дрожащий на ветру свет. Луна навевала на Регарди тревогу – беспричинное, непонятное смятение, поселившееся в душе. Сейфуллах ехал рядом и чувствовал себя хорошо. Они нашли золото, которого было вдвое больше того, что Аджухам потерял в холустайских песках. Керхи не гнались за ними – ни живые, ни мертвые. Воздух был прозрачно чистым, а ветер слабым. Запахи улавливались с необыкновенной четкостью, звуки разносились далеко и отлично прослушивались. Но ему было неспокойно. И он ничего не мог с этим поделать.

Путешественники держались вдали от основной ленты дороги, останавливаясь на короткие передышки. Привал решили устроить только к вечеру следующего дня, когда фардосские степи остались далеко позади.

Маленькая Пустыня, которая лежала между Фардосом и Самрией, встретила их золотистым песком и стройными пальмами. Она была не такой засушливой, как Холустай, и изобиловала оазисами. Ветер уже не сыпал колючим песком в лицо, а ласково гладил по голове и пах морем. Настоящий рай после земли смерти.

Они остановились у небольшого озера, в котором плавали жирные сомы, а берега поросли сочной заразихой. Карум оказался неплохим рыбаком и добыл пару крупных рыбин на ужин. За исключением Арлинга настроение у путешественников было отличное, хотя мешки, набитые золотом, которые они тщательно скрыли под одеялами, не давали расслабиться никому.

Когда на небе вновь взошла луна, Регарди оставил Сейфуллаха и каргалов у костра и направился к озеру. Со дня на день они могли столкнуться с патрулем, и его потрепанная одежда, заляпанная кровью, привлекла бы ненужное внимание. К тому же, пора было смыть мазь, которую он наложил на царапины, оставленные саблями керхов. Иман, подаривший ему снадобья, предвидел все – даже его ранения.

Изучив берег и убедившись, что поблизости нет крокодилов, Арлинг разделся, но в озеро заходить не стал. В том, что там не водились ночные хищные рыбы, он не был уверен. Опустившись на колени, он принялся мыться, стараясь не поддаться искушению нырнуть в прохладную воду с головой. Три пореза на груди, два на спине и еще два на левом предплечье – собственная неуклюжесть удручала. Промыв царапины, Регарди достал из мешочка с травами несколько полосок сушеного ясного корня и, пожевав их, приложил к ране на животе, которая была глубже остальных. Во рту остался легкий горько-пряный привкус, а по телу пробежала дрожь от прикосновения корня.

Закончив с лечением, Арлинг вздохнул и взялся за одежду. С ней будет труднее. Засохшую кровь керхов все равно не получится убрать полностью, но стоило попытаться затереть ее глиной.

– И долго ты будешь там стоять? – спросил он Аджухама, который уже минут пять наблюдал за ним из-за пальмы. – Не думал, что тебе нравится смотреть на голых драганов.

Регарди готов был поклясться, что Сейфуллах покраснел. Так ему и надо. Нечего подглядывать за слепым.

– Я принес тебе журависа, – хмуро буркнул Аджухам. – Волшебное средство. Помогает от всего – от живота, головы, плохого настроения. Наши женщины используют его при стирке. Попробуй.

Арлингу не хотелось прикасаться к наркотику, запах которого раздражал его, но возражать мальчишке не стал. Порошка в коробке оставалось немного. Или у Сейфуллаха имелись еще запасы, или он жертвовал остатками, что для него было несвойственно.

– Намочи ткань, разбросай по ней журавис и хорошенько потри, – посоветовал Аджухам, усаживаясь на поваленный ствол пальмы. Кажется, он собирался наблюдать. Халруджи поморщился. Сейчас ему меньше всего хотелось разговаривать.

– Кто тебя так порезал? Побег прошел не гладко?

– Угу, – промычал Регарди. Бросив пригоршню черной муки на ткань, он принялся скрести ее камнем, чувствуя, как ароматный шлейф наркотика лениво поплыл над озерной гладью.

– Проклятые псы, – вздохнул Сейфуллах. – Когда мы прогоним драганов, сразу займемся керхами. Пусть бегут в свой Карах-Антар. Там им самое место. Все-таки интересно, куда делись наши доблестные патрули. Раньше они встречались за Мертвецом чаще, чем кусты заразихи. Неужели и вправду отправились в Муссаворат?

Арлинг пожал плечами и, оставив терзать одежду, принялся бриться. У него отросла солидная щетина, которая успела ему надоесть. Зря он послушал Аджухама. Теперь ему казалось, что журависом пахла не только ткань, но и он сам.

– Откуда это у тебя?

Регарди напрягся. Увлекшись бритьем, он не заметил, как Сейфуллах подошел к нему сзади.

– Что именно? – уточнил Арлинг, гадая, какой шрам мог заинтересовать мальчишку. Историю многих он уже не помнил.

– У тебя раньше не было наколок, а тут целая картина. Повернись к свету.

Халруджи замер, и лезвие бритвы оставило на щеке красную полосу. Выругавшись, он смахнул кровь и потянулся за обсыпанной журависом рубахой, но Аджухам остановил его.

– Никогда подобного не видел. У тебя полспины расписано какими-то знаками. Или это буквы? Язык не драганский, но и на кучеярский не похож. Что здесь написано?

– Смерть всем врагам человечества, – попробовал пошутить Регарди, но Сейфуллах напряженно молчал. «И почему бы тебе, господин, не отправиться спать?», – раздраженно подумал Арлинг, но вслух сказал:

– Это выдержка из книги Махди. Она у меня давно, ты просто не замечал. Я не мог запомнить главу о своих обязанностях, и учитель вырезал ее у меня на спине. На древнекучеярском.

Аджухам недоверчиво хмыкнул.

– Не знал, что иман такой зверь, – задумчиво произнес он, внимательно разглядывая его. Терпение Регарди медленно подходило к концу.

– Спасибо за журавис, господин, – кивнул ему халруджи. – Идите спать и не забудьте толкнуть Карума. Кажется, наш постовой заснул.

Стараясь оставаться спокойным, Арлинг взял бритву и принялся за вторую щеку.

«Давай же, Сейфуллах, проваливай отсюда!».

И так было понятно, что от татуировки следовало избавиться сразу по прибытии в Самрию. Местные умельцы славились тем, что не задавали лишних вопросов и бесследно убирали рабские клейма.

Аджухам потоптался вокруг еще минут пять, но все-таки ушел, на удивление дружелюбно пожелав ему спокойных снов. Вот и славно. Под луной у озера останутся только халруджи и его мрачные мысли.

В ту ночь Арлингу Регарди снились плохие сны.

В песке под стеной древнего города Рамсдута сидела Магда. Он с обожанием разглядывал ее черное платье с кружевными оборками, выпачканные башмаки, словно она ходила по болотной топи, и тугие косы с выбившимися прядями, которые лениво перебирал жаркий ветер Холустая. Арлинг не сразу понял, что смотрел на нее. Именно смотрел, а не чувствовал. Он жадно охватил взглядом всю ее фигуру, стараясь не упустить ни детали. Из кармана на переднике выглядывала ветка можжевельника, два ногтя на правой руке неровно обгрызены, в ушах дрожали две красные сережки, его подарок. Наконец, Регарди осмелился взглянуть ей в лицо. Он ожидал увидеть в ее глазах все, что угодно, от радости до упрека, но увидел Пустоту. У Магды не было лица. Черные волосы обрамляли ничто. Он ослеп, едва посмотрев ей в глаза.

– Магда, за что? – прошептал Арлинг, пытаясь ее коснуться.

Фадуна сердито отодвинулась и, подняв руку, погрозила ему пальцем. От нее пахло росой, свежим сеном и васильками. Такая близкая, такая далекая.

Тогда он закрыл глаза, чтобы почувствовать ее дыхание, уловить ее мысли и желания сердца, но руины Рамсдута снова были пустыми. Только ветер гулял в них, с воем терзая старые стены.

Надев повязку и спрятавшись за ней от мира, Арлинг сделал шаг назад, спасаясь от песчаных вихрей, поднимающихся с дороги, и понял, что летит. Теперь ветром был он. И его звали. Голос был знакомый, но он никак не мог вспомнить, где его слышал. Впрочем, это было неважно. Невероятная легкость и свобода пьянили, превращая его в бога. Он был ветром пустыни – великим, безграничным и всемогущим. А рядом летели такие же всесильные братья. Они ему улыбались. Скоро, очень скоро они встретятся со своим отцом, который позвал их со всей пустыни. Золотая чешуя гигантского септора мелькнула среди песков, но начинающийся самум погрузил мир во мрак.

А вот и город. Арлинг пролетел над белыми стенами Муссавората, наслаждаясь бодрящим запахом соли и страхом прячущихся в домах людей. Он был слепым ветром. Невидящим. Карающим. Башня с тремя лучниками не выдержала его натиска и рухнула вниз – в человеческое море, которое залило окрестности осажденного города. С высоты его полета казалось, что кучеяры, драганы, керхи и чужаки-нарзиды пляшут, смешно размахивая мечами и копьями. Перед ним со свистом пролетела стая стрел, пущенных защитниками крепости. Он врезался в нее, ломая древки и сбивая смертельные жала на землю.

На главной площади его внимание привлек человек с повязкой на глазах, который прыгал вокруг воткнутого в землю кинжала. Рядом с ним извивались семь септоров. Он брал их на руки, гладил треугольные головы и аккуратно складывал в корзины, из которых змеи успешно выползали обратно. Одуряюще пахло цветами – сладко, приторно, опасно.

Регарди не понравился слепой, и он взмыл в небо, едва не столкнувшись с Калимом, который раскачивался на канате, натянутом над площадью. Удивительно, но Тень Серебряного Ветра его заметил. Он что-то закричал ему, умудряясь удерживать равновесие на тонкой нити между мирами. Один ее конец крепился к старой мастаршильдской церкви, другой – за балкон дворца Купеческой Гильдии Балидета. Канат раскачивался со страшной силой, но Калим словно прирос к нему пятками. Он еще раз позвал его, но Арлинг-Ветер уже потерял к нему интерес. Покружив в небе, он сбил его, обрушившись всей массой на человека и его канат. Трос оборвался, а Калим рухнул в Пустоту, которая вдруг снова стала лицом Магды.

– Убийца, – прошипела она, и Регарди с криком проснулся. По вискам струился холодный пот, руки дрожали, во рту стоял привкус крови. Кажется, во сне он прикусил язык.

Вокруг было тихо. Стоявший на посту Ель дремал, Карум с Сейфуллахом крепко спали. От озера поднимались влажные испарения, которые быстро таяли в предрассветной мгле. В кустах на берегу свистела проснувшаяся сойка. Но ночь еще хозяйничала в оазисе, и в воздухе было морозно.

Поняв, что уже не сможет заснуть, Арлинг поднялся и поворошил погасший костер. Раздуть его удалось без труда. В Маленькой Пустыне поднимался ветер, и в этом ветре слышались запахи большого города. За горизонтом, там, где вставало солнце, ждала Самрия.