Лейтенант Мишин

Восточный Крым, май 1942 года.

Немецко-фашистские войска блокируют Севастополь и продвигаются в Восточный Крым. Части Красной Армии Крымского фронта удерживают оборону на Ак-Манайском перешейке. До Керчи осталось не более 90 км.

Директор местного археологического музея Антон Иванович сидел в своём кабинете и думал. Только что посыльный из военной комендатуры принёс пакет. Вскрыв его Антон Иванович прочитал распоряжение. Предписывалось наиболее ценные экспонаты музея упаковать и подготовить для эвакуации в глубокий тыл. Сегодня, в 17 часов 00 минут придёт грузовая машина с красноармейцами, во главе с лейтенантом Мишиным для перевозки музейных коллекций на причал Широкого Мола. Там будет их ожидать катер для переправки экспонатов через пролив на Таманский берег.

В первую оккупацию города с осени до 31 декабря 1941 г. музейные коллекции не смогли эвакуировать. Наиболее ценные спрятали в подземельях небольшой горы в центре города, которую местные жители называли горой Митридата или просто Митридат. Это в честь Боспорского царя Митридата VI Евпатора, жившего в пятом веке до нашей эры, дворец которого находился на вершине ее. Внутри горы, в мягкой известняковой породе, за многие сотни лет были сделаны длинные, соединяющиеся между собой коридоры. Один из таких коридоров подходил к хранилищу музея. Там-то и спрятали многие музейные коллекции, а наиболее ценные надо было эвакуировать в тыл. Сложность состояла в том, что город от материка разделял пролив и надо было катерами, баржами и другими плавательными средствами перевозить груз.

Упакованные в ящики экспонаты были изготовлены древними мастерами в V-IV веках до нашей эры и представляли единую коллекцию под названием «Золото Митридата». О богатстве древнего Боспорского царя Митридата VI Евпатора в древности ходили легенды. А о могуществе царя свидетельствовало то, что Боспорское царство не подчинялось даже Римской Империи.

Проверив количество ящиков и опечатав их, Антон Иванович закрыл на ключ подвал и пошёл в свой кабинет готовить сопровождающие коллекцию документы. Придя в кабинет, он открыл окно и в комнату ворвались запахи весны: во всю мощь своего цвета благоухала сирень, перебивая запах моря, порой, приносимый ветром, начинала цвести акация.

– Как тихо и хорошо, – думалось Антону Ивановичу, – а где-то, всего в 90 километрах идут упорные бои и нам надо все экспонаты спрятать, а другие отправить в тыл. Нельзя расслабляться.

Сев за письменный стол, он стал уже в который раз сверять инвентарные номера эвакуируемых экспонатов, чтобы ничего не забыть отправить.

Ровно в 17 часов к воротам музея подъехала грузовая машина, в кузове которой сидело несколько красноармейцев. Из кабины вышел молодой лейтенант и направился в кабинет директора музея. Постучав в дверь кабинета с табличкой «Директор», лейтенант открыл ее, вошёл и с широкой улыбкой представился:

– Лейтенант Мишин. Прибыл для транспортировки музейных экспонатов на Широкий Мол для эвакуации, – и протянул предписание.

Антон Иванович встал из-за стола, подошел, взял предписание и стал его внимательно читать. Потом, оторвав взгляд от документа и посмотрев в глаза лейтенанту, серьезно произнёс:

–Извините, дело касается большой государственной важности, надо всё тщательно проверить.

– Понимаю! – опять широко улыбнувшись, ответил лейтенант.

Антону Ивановичу вначале не понравился этот, хоть, и подтянутый, но всё время улыбающийся молодой человек, выполняющий ответственное задание.

– Надо быть серьёзнее. Здесь, как-никак коллекция «Золото Митридата», – заметил он.

– Да у нас, в Сибири все люди улыбчивые, добродушно ответил лейтенант.

– Извините, пожалуйста, нервы шалят, обстановка архисложная. Не хотел Вас обидеть. В документе все правильно написано. Пойдемте во двор принимать груз, примирительно сказал Антон Иванович.

Выйдя во двор музея, Антон Иванович сказал музейному сторожу Гаврилычу открыть ворота для въезда автомобиля. Во двор заехал грузовой автомобиль с несколькими красноармейцами. Антон Иванович отдал лейтенанту толстую папку с перечнем экспонатов.

– На Широком Молу отдайте эту папку капитану катера, который будет переправлять экспонаты на Таманский берег, – сказал Антон Иванович, передавая её лейтенанту. – Желаю удачи! – И ушёл.

Лейтенант дал команду красноармейцам и те, ловко выпрыгнув из кузова автомобиля, начали быстро грузить ящики с экспонатами. Когда все ящики были загружены в машину, красноармейцы сели на ступеньки входа музея, чтобы немного отдохнуть, а шофёр мог завести мотор старенького «Форда». Гаврилыч поинтересовался у пожилого старшины, куда везут груз. Тот неодобрительно посмотрел на Гаврилыча и ответил, что это военная тайна. Услышав это, молодой солдат возразил, мол, какая же это военная тайна перевозить какие-то древние керамические осколки? Известное дело, на причал Широкого Мола. Теперь, старшина неодобрительно посмотрел уже на молоденького солдата и тот замолчал.

– Это военная тайна, – ещё раз сказал старшина.

– Тайна, так тайна, – равнодушно ответил Гаврилыч поднимаясь со ступенек. – Ну да ладно! пойду я по своим делам.

Наконец, когда шофер завел мотор машины и красноармейцы запрыгнули в кузов, во двор музея, с громким рокотом въехал мотоцикл. За рулём сидел капитан, не глуша мотор, он крикнул:

– Лейтенант Мишин! Ко мне!

Мишин выпрыгнул из кабины и подбежал к мотоциклисту: – Товарищ лейтенант! – громко, стараясь перекричать шум мотора мотоцикла, капитан продолжил, – По устному распоряжению коменданта гарнизона, Вам надлежит прибыть с грузом на причал посёлка Подмаячный, а не на Широкий Мол, как было сказано ранее. Выполняйте! – И, развернув мотоцикл, уехал.

– Есть выполнять! – только и успел ответить лейтенант, заскочил в машину и они выехали со двора музея.

– Так, значит, погрузка будет не на Широком Молу, а в Подмаячном, машинально подумал Гаврилыч, закрывая ворота.

Уже начало вечереть, когда машина лейтенанта остановилась у причала посёлка Подмаячный. Мишин вышел из машины. Лишь слабый монотонный шум прибоя нарушал полнейшую тишину. Вокруг никого не было видно, лишь, в конце причала кто-то сидели и удил рыбу. Подойдя ближе, Мишин разглядел, что это пожилой мужчина в тельняшке.

– Отец! Вы не видели, не подходил ли катер недавно?

Не поднимая головы и не отрывая взгляда от поплавка, качающегося на волнах, старик невозмутимо ответил:

– Катера нет и не будет.

– Откуда Вам это известно? – удивился Мишин.

– Катер был уже на середине пролива, когда налетели «Мессеры» и начали бомбить. Слышны были взрывы, виден чёрный дым и большой столб воды. А когда дым рассеялся, катера не было видно. Утонул, – с горечью сказал рыбак.

– Вот незадача, – невольно вырвалось у лейтенанта. В этот момент к причалу подъехали две санитарные машины. Из одной вышел капитан медицинской службы. Мишин быстрым шагом направился к нему.

– Лейтенант Мишин, – представился он капитану.

– Катер ждёте? – спросил капитан. Мишин пересказал рассказ старого рыбака.

– Плохие дела, лейтенант. Пошли в посёлок, может, баркасы какие есть. Мне надо раненых переправить на тот берег.

И они зашагали в посёлок. С бригадиром рыбацкой артели, состоящей из одних пожилых людей непризывного возраста, капитан быстро договорился.

– Есть у меня три баркаса, капитан, чтобы перевести твоих раненых. На вёсла посажу мужиков надёжных, хоть старых, но ещё крепких. Под парусом сейчас даже ночью ходить опасно, уж очень хорошо видно, – сказал бригадир и добавил:

– Три баркаса будет вполне достаточно, чтобы переправить раненых на ту сторону. Как стемнеет, так тронемся в путь

–Спасибо! К восходу солнца баркасы будут у тебя, – ответил капитан бригадиру. – Подгоняйте баркасы к причалу для погрузки раненых!

На том и порешили.

Раненых оказалось так много, что три баркаса были загружены полностью. Когда баркасы отчалили от причала, капитан, прощаясь с Мишиным, сказал:

– Прости, лейтенант. Жизни людей важнее всех богатств на свете, сел в санитарную машину и уехал в сторону города.

– Что будем делать, лейтенант? – спросил Мишина пожилой старшина.

– Баркасы придут обратно только к рассвету, а днём, переправляться опасно – немецкая авиация полностью контролирует пролив, а ждать следующей ночи нельзя. Сейчас на передовой каждый солдат на счету, а мы будем тут у моря загорать. К утру, мы должны быть в части, – резко бросил Мишин.

– А куда ящики денем? – как бы самому себе сказал старшина и пошёл к рыбаку, сидевшему в конце причала. Через несколько минут, он вернулся и ободряюще сказал: – Лейтенант, есть выход! Старик мне сказал, что тут, недалеко, по грунтовой дороге, минутах в пятнадцати езды, есть уже недействующие каменоломни по добыче камня. Там осталось много выработок и тоннелей. Туда может отвезем ящики и спрячем? Другого выхода я не вижу – к утру нужно быть в части.

– Поехали, ни секунды не медля! – ответил лейтенант.

Действительно, проехав минут пятнадцать по грунтовой дороге поросшей степной травой, видимо не часто ездили по ней, машина подъехала к каменоломням. На огромной территории вплоть до берега моря были разбросаны многочисленные карьеры, зияли чернотой входы, ведущие куда-то под землю.

Машина остановилась, лейтенант Мишин выпрыгнул из кабины. Бойцы последовали его примеру.

Пойдем искать подходящую штольню, куда можно было бы спрятать музейные экспонаты,

сказал лейтенант, обращаясь к пожилому старшине.

Вместе они начали одну за другой рассматривать штольни. В некоторых штольнях были обрушены своды, другие были слишком большими и трудно будет замаскировать вход. Наконец была найдена штольня с небольшим входом и глубоко идущая под землю.

–Вот здесь мы спрячем свой груз, – решительно сказал лейтенант. Старшина показал знак рукой и машина подъехала к штольне.

–Ну, бойцы! Принимайтесь за работу, – скомандовал он, обращаясь к красноармейцам.

Когда все ящики спрятали в глубине штольни, вход завалили камнями и замаскировали сухой травой. Папку с документами, обернув мешковиной, тоже, положили туда. Было уже совсем темно, когда машина тронулась в обратный путь.

При подъезде к городу, военный патруль остановил машину и сопроводил лейтенанта в штаб, расположившийся в заброшенном сарае. Начальник штаба, майор – артиллерист кратко изложил ситуацию:

– Немцы прорвали нашу оборону и стремительно приближаются к городу. Автомашину я у вас забираю для перевозки раненых и боеприпасов. А ты, лейтенант, принимай командование пятой ротой… вернее, тем, что от неё осталось, – там, днём погиб командир, да возьми ещё своих бойцов. Оборону держать до последнего. Это приказ! Дорогу покажет вестовой. Всё, лейтенант. Удачи!

Уже светало, когда Мишин со своими бойцами, прибыл в расположение пятой роты. Только начал подробно знакомиться с ситуацией, как появились немецкие танки, а за ними, пехота противника.

Отбив несколько атак противника, к полудню наступила тишина. Не успели бойцы перевести дух – появились немецкие самолёты и начали бомбить нашу линию обороны. Потом, всё стихло. Мишин собрал оставшихся красноармейцев. Бойцов, бывших с ним при транспортировке музейной коллекции, не было.

На вопрос Мишина, видел ли кто-нибудь тех бойцов, что прибыли с ним, один из красноармейцев ответил, что они погибли при авиационном налёте немецкой авиации.

«Теперь, только я один знаю, где спрятана коллекция», – невольно подумал Мишин.