© Titel-Verlag, 55743 Idar-Oberstein, Germany, 2006
На белом листе синеватые строчки,
Как жилки на белой руке,
Как тонкие в детском ботинке шнурочки,
Как нити в скрипичном смычке.
Но жилки под белою кожей ручною
Тепло разливают и жизнь.
Шнурочки в ботиночках детской порою
Дразнили: свяжи, развяжи!
И нити смычка, пробегая по струнам,
Мелодии дивные ткут,
И вяжут, и тянут, и режут, и руны
На сердца скрижали кладут.
Ведь есть у всего на земле назначенье –
На строчках листа голубых
Ложится, рожденный небес вдохновеньем,
Ритмичный, осмысленный стих.
Январь 1985
Я гляжу на ладони мои –
Вижу сеточку линий на них,
Переплытых озер колыханье…
Вижу гор превзойденных гряды,
Вижу стежек-дорожек ряды,
Отдаленных зарниц полыханье.
На ладонях усталых моих
Отразился мой трепетный стих
И оставил свой пульс и дыханье,
И когда ты мне руку пожмешь,
Ты взволнованный стих мой поймешь,
Ощутишь его смех и рыданье.
На ладонях моих пролегли
Строк нестройных зигзаги, узлы
Слов рожденных в слезах и страданье.
Здесь остались изгибы траншей
От пера и от карандашей,
От упорного рифм созиданья.
Если добрые руки твои
Заключу я в ладони мои,
На которых вся жизнь отразилась.
Ты, наверно, поймешь почему
Вдруг по сердцу всему твоему
От ладоней усталых моих,
И от линий глубоких на них
Теплота разлилась, заискрилась!
1987
Можно писать бездумно,
Просто – слова под ноты.
Мне ж говорят: «Пишешь умно,
Слишком серьезно что-то»…
Не знаю, как и ответить, –
Обидой или улыбкой?
Хотите стихов, чтоб петь их
С певучестью плавно-гибкой?
Чтоб не о чем было думать,
И петь, как поется птицам,
Чтоб если на слово дунуть,
Оно, как прах, разлетится?
Сказал Грибоедов как-то
(И я ли начну с ним спорить?
В нем ли искать недостатков?),
Что от ума лишь горе.
Прав он, ох, как же прав он!
Меньше бы знать и ведать!
Пользоваться бы правом,
Что сохранено невеждам.
С тех же, кто много знает,
Знание взяв у Бога,
В час, что невежд не пугает,
Спросится ОЧЕНЬ МНОГО!
Май 1977
Где песенные взять слова,
Слова стозвучные,
Чтобы стихи из них слагать
Тебе певучие?
И сердца радость передать
Творцу спасения,
Кто жизнь дарил и благодать,
И вдохновение!
Кто много лет меня хранил
В Своем служении,
Елей на раны мои лил,
Смирял брожение.
Несчетно в горе утешал,
Прощал бесчисленно…
Не обижал, не унижал
Ни вслух, ни мысленно!
А я то ровненько иду,
То спотыкаюся,
Скольжу порою, как на льду,
Вновь выпрямляюся.
Но как бы ни было со мной,
В одном уверена:
Своею оградит стеной
Мой Друг проверенный!
Благодарю, Господь, Тебя
За дар служения.
Ты сохрани его, любя,
Средь разложения.
Пусть будут пажити мои
Богаты злаками,
Чтоб души в небеса вошли
Живыми знаками.
Благослови усилье рук,
Их напряжение…
Во имя ран Твоих и мук,
ПРОДЛИ служение!
Я забыла, когда я бывала одна,
Я забыла, что значит вокруг тишина,
Что никто не нарушит желанье писать,
Ни желание просто сидеть и мечтать,
Ни желанье молиться, хотя бы и вслух,
Не нарушит никто – ни противник, ни друг.
От давленья и шума устала душа,
Мозг устал оттого, что работал спеша.
Каждый мускул устал, каждый нерв и сустав, –
Все об отдыхе просит смертельно устав.
Как Ты милостив, добрый, понятливый Бог!
Только Ты на ходу придержать меня мог
И заставить склониться в тени на привал,
Зная – загнанный зверь все бы мчался и мчал…
И расходуя сил не бездонный запас,
Подкосился б и пал в преждевременный час.
Ты помог мне замедлить убийственный ход,
Сам повел за Собою спокойно вперед.
Умудри, укрепи и пополни урон.
За покой же прими самый низкий поклон.
1980
Их прошло пятьдесят… Я не все их запомнила.
Я запомнила часть. Остальное забылося…
Я запомнила то, что полезным заполнила.
Остальное туманом забвенья покрылося.
Я запомнила случай… Тот год был особенным.
Я девчонкой была восемнадцатилетнею.
Дождь осенний лупил по дорожным колдобинам
И по спинам у пленных хлестал, словно плетью.
Мне позволила жизнь улыбнуться тем пленникам,
Помахать им рукой, показать сострадание…
На них было клеймо: «Вы враги и изменники».
К ним улыбка моя не пришла с опозданием.
В каждом взоре печаль и тоска беспросветная.
Юность лиц не видна под щетиной небритою.
Но улыбка девчонки улыбку ответную
Все же вызвала в них… никогда не забытую.
Это мелочь, пустяк, но такими моментами
Наши лучшие годы земные отмечены.
Они высятся в сердце людей монументами,
Только их мы считаем святыми и вечными.
Все они в нашу память легли и осталися –
Кто-то хлеба просил, кто-то слов утешения,
С кем-то мы навсегда на земле распрощалися
И в слезах перед кем-то просили прощения.
Я запомнила год… В безысходном страдании
Мне явился Спаситель Звездой Путеводною,
Подарил мне спасение чрез покаяние,
И бесплодную жизнь превратил в плодородную.
Я запомнила годы, что были полезными,
Что в служении ближнему были проведены –
Благодарные взгляды и руки любезные
Тех, кто были в болезни и горе проведаны.
Я запомнила годы великих возможностей,
Годы юности трудной и годы супружества,
Материнства блаженство и горестей множество,
Сладость близости кровной и близости дружеской.
Их прошло пятьдесят… Я не все их запомнила.
Я запомнила часть. Остальное забылося…
Слава Богу за часть, что полезным заполнила!
Слава Богу за жизнь, что в Христе мне открылася!
1976
За каждым поворотом что-то новое…
За дверью тайны новые видения.
Гляжу вперед восторженно, взволнованно.
Труда названье переименовано,
Но не переменилось направление.
Все та же устремеленность назначения,
Все то же чувство срочной неотложности,
Все та же острота, как ощущения,
Так и единой цели посвящения,
Все те же безграничные возможности.
В пути не раз менялось окружение,
Среда менялась, люди и условия,
Но не менялось с Господом сближение,
Ни жажда до последних дней служения
Достойному и жертв и славословия.
Я перемену принимаю радостно
С благодареньем и надеждой новою.
И поворот пути с нерезким градусом
Толкую для себя Небесной радугой –
И знаменьем того, что обетовано.
Январь 1980
Бог допускает саранчу –
Опустошенье.
И я тогда к Нему стучу,
Прошу прощенья.
Но вновь приходит суховей
Безводной тучей.
Бог говорит: себя проверь,
Дитя, получше.
Проверив, вновь к Нему иду,
Убрав все злое.
Так тяжело нести беду
И боль простоя!
И слышу голос: «Излечу,
Пошлю спасенье.
Воздам тебе за саранчу
Благословеньем!»
1980
Как-то совершенно незаметно
Тянутся, бегут, уходят дни.
Вот июль прошел… Проходит лето,
Жизнь проходит, гаснет тихим светом,
Мы летим, но, к счастью, не одни!
Мы летим с другими плечи в плечи,
А порою и рука в руке.
Тени все длинней, все ближе вечер,
Нас несет вперед попутный ветер,
Словно парус легкий по реке.
Тот поток ничем не остановим.
Время создал Бог, чтобы текло.
И течет… А мы глазами ловим
Свет в окне в плену земных условий,
Но тускнеет с каждым днем стекло.
Время – поезд. Дни летят, как вехи,
Все назад, назад в глухую даль.
В мир забвенья, навсегда, навеки
Мчатся неудачи и успехи,
Мчится наша радость и печаль.
Только Тот, Кто здесь вот с нами рядом,
Только Тот, Кто делит наши дни,
Даже и холодным листопадом
Греет нас любви и дружбы взглядом,
Верностью прочней, чем у родни.
Только ради этой тесной связи,
Ради этой близости святой
Стоит жить, хранить себя от грязи
И под небом из ажурной бязи
Отыскать свой прииск золотой.
Тихий вечер. Удлинились тени.
Опустела улица моя.
Отдыхает от дневных волнений
У стола за ужином семья.
День ничем как будто не отмечен,
«Ныне» не отличишь от «вчера».
Были вкруг стола такие ж встречи,
На дворе такие ж вечера.
Все же этот день особо важен.
Праздничную подаю еду.
Чуть дрожит рука и взор мой влажен…
Это ж ведь последний день в году!
Поедим. Я приберу посуду.
Выйду в сад. (У нас ведь нет зимы).
Буду вспоминать и плакать буду,
Глядя в год, что пережили мы.
Жалко, что ушел и не вернется.
Поздний вечер, как немой, молчит.
Утром новый день нам улыбнется,
Новый год нам в сердце постучит.
Сколько их, отмеренных отрезков,
Полных треволнений и забот!
Боже, не возьми из жизни резко,
Пусть спокойным будет переход.
Пусть в такой обыкновенный вечер
Удлинятся тени, как всегда.
Дух Святой подует, как на свечи,
И погасит все мои года.
В плену часов, рабами циферблата
Мы стали с ученической скамьи.
Вихрастые девчонки и ребята
Уже считали дни-часы свои.
Считали годы чуть ли не с пеленок:
Пять с половиной, шесть, почти что семь!
И рос в семье потомок-постреленок,
В расчеты лет запутанный совсем.
Календари в расчетах помогали.
На них всегда виднелись наперед
Все выходные-праздники… Кругами
Мы обводили их, ведя учет.
Потом часы назначенных свиданий,
Биенью сердца вторя в унисон,
Пугали нас возможным опозданьем,
Или забвеньем, уносящим сон.
Часы томлений, долгих ожиданий,
Минуты счастья и блаженства миг,
Слагались в жизнь из смеха и рыданий,
Улыбок, слез, разрывов и интриг.
Дни юбилеев, бракосочетаний,
Рождения и смерти дорогих
Оставили рельефность очертаний
Неизгладимостью следов своих.
И врезалась навек на сердце дата
Сладчайшей встречи на пути земном,
Когда, признав греховность, виновато
Мы на колени пали пред Христом.
Совсем иное летоисчисленье
Мы начали с того святого дня,
Когда душою приняли прощенье
И искру от Небесного огня.
Но счет идет… Мы все еще под небом
С размеренным движением светил.
И близок день, единый на потребу,
Когда Господь нас снова посетит.
И уведет в страну совсем иную,
Без циферблатов и календарей,
И без понятий, что теперь волнуют,
Без пресловутых позже и скорей.
Утратят смысл часы, недели, годы,
И прекратится времени учет.
С надеждою на этот вид свободы,
Еще один встречаем Новый Год!
Были годы колен материнских и каш,
Безответности детской беспечный шабаш.
Были годы скакалок, мячей, пузырей,
Были годы русалок и богатырей.
Были куклы-матрешки, из листьев компот,
Были годы зубрежки, контрольных работ.
Были годы мечтаний и планов и грез.
А один год был полностью соткан из роз…
Мчались годы-курьеры своим чередом,
На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Стихотворения в двух томах. Том второй», автора Вера Кушнир. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанру «Cтихи и поэзия». Произведение затрагивает такие темы, как «размышления о жизни», «циклы стихов». Книга «Стихотворения в двух томах. Том второй» была написана в 2006 и издана в 2006 году. Приятного чтения!
О проекте
О подписке