Лаик Свин был прост, как бочонок тинты, его жена оказалась редкостной умницей, но никаких предчувствий и пророчеств за Луизой Арамона не числилось, и выходца в вернувшемся супруге она не распознала. В отличие от Селины, сразу заметившей, что у отца нет тени. Папеньку и Циллу Сэль, по ее собственному признанию, любила мало и после их смерти в слезливое раскаянье не впала. Девушке было жаль мать, не более того. Люцилла старшую сестру при жизни ненавидела, а остыв, похоже, стала побаиваться, называя при этом фульгой. Вряд ли малолетняя пакостница при жизни знала это слово, в семействе Арамона его мог слышать разве что ввалившийся на урок словесности Свин… Этого исключать нельзя, но, скорее всего, Королева Холода обрела знание вместе с короной. Фульги враждебны выходцам, фульги – воплощение огня, а Чезаре Марикьяре, не стань он Адрианом, стал бы Повелителем Молний