1

Утром Вера проснулась раньше всех. Она встала, убрала постель, приняла душ, быстренько уложила короткие волосы феном и отправилась на кухню. Раз уж ей не спится, то почему бы не приготовить завтрак на всю семью, тем более что семья-то небольшая – «папа, мама да я».

«Оладьи с джемом к кофе будут в самый раз», – решила Вера, исследовав холодильник.

Вскоре она переворачивала на сковороде подрумянившиеся оладьи и раздумывала над тем, что каждый дом, словно живое существо, имеет свою душу. Бывают дома живые и теплые, бывают веселые, раздражительные или печальные. Ее дом был холодным и молчаливым. Возможно, и даже скорее всего, он не всегда был таким. Вот только другим его Вера не помнит. Здесь давно уже живут, не делясь друг с другом сокровенными мыслями. Вроде бы вместе, и в то же время каждый сам по себе. И хотя Вера по-своему любила отца, когда в доме случался конфликт, она всегда занимала сторону мамы. Может быть, потому, что мама была менее деспотична и строга, чем отец.

– Твоя дочь взрослый человек. Ей семнадцать. От всего в жизни уберечь невозможно, – говорила она, параллельно размышляя о своих банковско-переводческих делах.

– От чего сумею, от того и уберегу, – отвечал отец и начинал расспрашивать: с кем Вера сейчас дружит, с кем встречается, как проводит время, какие у нее успехи в институте.

К счастью, эти разговоры напоминали летние грозы: они возникали внезапно и быстро заканчивались, не нанося большого вреда окружающим. Но иногда Вера благодарила римского бога торговли Меркурия за то, что у отца собственный бизнес, который отнимает у него двадцать пять часов в сутки. Игорь Андреевич Вяльцев владел косметической фирмой, с успехом осваивающей новые линии производства и зарубежные рынки сбыта. Но как это часто бывает в жизни, то, что у тебя в изобилии и все время под рукой, как раз меньше всего тебе нужно.

Вера, не в пример многим своим сверстницам, редко пользовалась косметикой. Она вообще уделяла минимум внимания своей внешности, наперечет зная все свои достоинства и недостатки. С одеждой была та же история, что и с макияжем. На вешалках в гардеробе теснились платья, юбки, костюмы с яркими заграничными ярлыками, однако Вера предпочитала спортивный стиль и практически не вылезала из демократичных джинсов, джемперов и удобных курток со всевозможными карманами. Так было до недавнего времени. Но две недели назад все изменилось.

Таким же вот солнечным утром, как нынешнее, Вера стояла на родной станции «Улица Подбельского», ждала поезда, чтобы ехать на занятия в академию. И вдруг словно кто-то шепнул ей на ухо: «Обернись!» Она обернулась и увидела ЕГО.

Высокий, стройный, плечистый. Черные как смоль волосы, челка небрежной волной чуть нависает надо лбом и уходит назад, темно-карие глаза, тонко очерченный с горбинкой нос, с правой стороны на щеке и над бровью едва заметные шрамы, какие часто остаются после аварии на машине.

Вера смотрела на него как зачарованная, но едва из-под бровей сверкнули сдержанным любопытством шоколадного цвета глаза, она поспешила отвернуться. И, уже стоя к нему спиной, подумала: «Красивое лицо, волевое. Прямой взгляд говорит о зрелости. И вообще сразу видно: такой не способен на подлость!» К сожалению, ей было с кем сравнивать. За последний год она дважды влюблялась и дважды мечта о любви была прекраснее, чем сама любовь. Стас оказался низким обманщиком с собственническими инстинктами. Сколько бед он мог бы принести ей и ее близким, если бы не вмешался закон. А Ромка, тот как был большим ребенком, так на всю жизнь им и останется. Теперь он за границей, изучает компьютерную графику.

Подошел поезд. Вера и незнакомец сели в один вагон. Вернее, сначала она подождала, пока сядет он, а потом уже заняла место напротив. Благо была возможность выбирать, как-никак конечная остановка, народу в вагоне немного. Пока немного. Двери закрылись, поезд стал набирать скорость. Вера посматривала на парня из-под полуопущенных ресниц, старалась делать это не часто, чтобы не выдать себя, и гадала, на какой станции он выйдет. Конечным пунктом ее назначения была «Кропоткинская» или «Парк культуры». От парка идти было ближе, но Вера с некоторых пор не любила оглядываться и возвращаться назад, поэтому чаще всего она выходила на «Кропоткинской», а потом шла пешком до лингвистической академии. Так они проехали «Сокольники», «Комсомольскую», «Лубянку»…

Парень широко расставил ноги в потрепанных, но добротных и начищенных до блеска полуботинках, чуть наклонился вперед и уткнулся в какой-то конспект. За полчаса пути он ни разу не взглянул на нее. Вера и рада была бы на него не смотреть, но это было выше ее сил. Он словно магнит притягивал ее взгляд. Иногда его фигуру закрывали люди, толпившиеся в проходе, и тогда она поглядывала на выход, боясь, что прозевает его. Но толпа рассеивалась, и она с облегчением обнаруживала – нет, он не вышел, по-прежнему сидит, читает… На «Кропоткинской», так и не удостоившись ни единого взгляда незнакомца, Вера вышла, а он поехал дальше.

И вот с тех пор она ждет его у входа в метро. Глупость, конечно. Да мало ли мы совершаем этих глупостей на своем веку? Заметив его высокую спортивную фигуру, Вера шла следом. Дальше все следовало по отработанному сценарию. Сначала садится он, затем напротив или чуть наискосок устраивается Вера. Она бросает в его сторону короткие взгляды, размышляя над тем, кто он, что он, а он все это время неотрывно читает газеты или журналы. Потом она выходит, а он едет дальше. Се ля ви, как говорят французы.

2

– О, какие божественные запахи! У меня слюнки потекли. – В кухне появился отец, сонно позевывая. На нем старые тренировочные брюки с вытянутыми коленками.

«А ведь всего через час он преобразится до неузнаваемости, наденет белоснежную рубашку, строгий костюм, шелковый галстук», – усмехнулась про себя Вера. Она была рада его появлению, а то слишком уж увлеклась воспоминаниями. Из-за спины отца выглянула мама в шелковом халатике выше колен.

– Верочка, ты уже встала? – удивилась она, но не слишком (к хорошему привыкаешь быстро). – И завтрак приготовила? Господи, как кстати, умничка моя. У меня сегодня конференция в десять, и я катастрофически опаздываю на маникюр.

Мама Веры работала референтом-переводчиком в иностранном банке, поэтому очень следила за собой. Макияж, прическа, элегантная одежда и неизменная улыбка делают ее моложе своих лет, хотя рубикон сорока еще и так не перейден.

– Тогда ты первая в ванную, – галантно предложил отец.

Мама одаривала его благодарной улыбкой. Вежливо, культурно, сухо до боли в горле. Но Вере некогда раздумывать над этой утренней зарисовкой, ей нужно спешить.

Она выпила кофе, не чувствуя его вкуса, а потом убежала в свою комнату. Перед зеркалом она прихорашивалась внимательнее и дольше обычного. Уж очень хочется предстать перед незнакомцем как можно привлекательнее.

– Ого! – прокомментировал папа ее появление. – Что-то ты, дочка, в последнее время расцветаешь прямо на глазах.

– Так ведь весна за окном, – сказала Вера, застегивая длинную молнию на высоком обтягивающем стройную ногу сапоге. – Природа просыпается от зимней спячки, и мы вместе с ней.

– Кто это мы?

– Человечество, – пояснила Вера, берясь за второй сапог.

Сапожки на высоком узком каблучке, но ничего не поделаешь, ради красоты придется помучиться. И короткая узкая юбка не слишком удобная, зато стильная, мама недавно из Франции привезла.

Мама на миг выплыла из своих мыслей:

– Действительно, Верочка, ты сегодня чудесно выглядишь. А кожа светится, просто атлас. – Она критически посмотрела на дочь, прищурилась. – Тебе бы пошли длинные волосы. Не хочешь подумать над этим?

Вера провела рукой по коротко стриженным, чуть вьющимся волосам удивительного пепельного природного оттенка и рекламным голосом произнесла:

– Короткая стрижка не только удобна и практична, с ней выглядишь современнее, – после чего схватила куртку и выскочила за дверь.

Она торопилась занять пост у киоска.

«Молодец! Сегодня пришел на семь минут раньше, чем вчера», – молча похвалила Вера незнакомца, спеша вслед за ним по эскалатору. На шпильках это было не слишком удобно, но Вера уже смирилась с этим. Кстати, парень был одет довольно просто и непритязательно. На нем была все та же черная дутая куртка, крепкие ноги обтягивали обычные джинсы темно-синего цвета, в руках он легко нес большую спортивную сумку. Шарф, как заметила Вера, незнакомец игнорировал. В распахнутом вороте куртки виднелся воротник темной мужской рубашки. Верхняя пуговица на ней расстегнута и никакого галстука. Одним словом, не офисный вариант.

Расселись как обычно. Он полез в сумку, достал спортивный журнал и отгородился им от всего мира, а Вера принялась созерцать его из-под полуопущенных ресниц. Сегодня она подбирала ему имя, перебирая в уме: Илья, Марк, Макс, Сергей, Кирилл, Вадим, Владимир, Виталик, Иван… Так ничего не решив, Вера задалась другим не менее интересным и важным вопросом: есть ли у него девушка. Скорее всего, есть, потому что он не стреляет глазами, как другие, в поисках приключений. Ну и пусть, она же не претендует на ее место. Или претендует? Опять вопрос. И опять интересный.

Объявили «Кропоткинскую». Вера было приподнялась и тут же снова опустилась на сиденье. Ничего страшного не случится, если сегодня она изменит привычке и выйдет на следующей остановке. Секунды пробежали быстро, а Вере хотелось, чтобы они растянулись в вечность. Стоя у затемненного стекла, она надеялась поймать его взгляд, хотя бы такой же, как тот – единственный, случайный, брошенный вскользь на перроне. Но он так и не посмотрел в ее сторону.

«Неужели я настолько непривлекательна?» – огорчилась Вера, выходя из вагона.

3

«Ух! Ну наконец-то это мучение закончилось», – подумал Никита, сворачивая журнал в трубочку и запихивая его в сумку. Хоть пару остановок можно проехать нормально, не дергаясь под этими испытующими, украдкой бросаемыми взглядами. Хотя глаза у нее – это нечто! Синие и глубокие, как озера. Чувствуется в них какая-то тайная грусть, которая беспокоит, не отпускает. И вообще настойчивая девчонка, с характером, сразу видно. Сегодня даже проехала на одну остановку дальше, чем обычно. А с другой стороны – стеснительная. Ей лет восемнадцать, а краснеет, поглядывая на него. Даже как-то непривычно. Девчонки сейчас не те, что три года назад, когда его в армию загребли. Любая тринадцатилетка может подойти и запросто сказать: «А не угостите даму сигареткой?» Даму?! А у самой от дамы одно название. Хорошо, что он не курит. «Ноу смокинг», и отвалите, «дама». И ведь даже Чечня не заставила его пристраститься к куреву, хотя там многие парни, нахлебавшись настоящей жизни, не только курить, но и пить по-черному начали. «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет», – посмеивались над ним в роте. Никита лишь снисходительно улыбался – лично он не возражал умереть здоровым. Лет этак через семьдесят. Мысли Никиты, совершив круг, снова вернулись к незнакомке.

Уже две недели это «непонятно что» длится между ними. Она ждет его каждое утро, прячется то за киоском, то за колоннами, только его не проведешь, не зря же он два года в спецназе парился. Нарядилась сегодня ради него, конечно. Юбочка короткая, сапожки модные, чтобы он оценил, значит. Ну, оценил, а что дальше? У нее же на лице написано: со мной или серьезно, или никак. Никита хмыкнул, покачал головой: «Пора с этим завязывать, а то так и заиграться недолго».

И дело было вовсе не во внешности девчонки, внешность для него не имела большого значения, тем более что незнакомку, так настойчиво его преследовавшую, страшненькой не назовешь: нос слегка картинку портил, зато глаза… Взглянешь и обо всем остальном забудешь! А с фигурой у нее вообще был полный порядок. Просто не до серьезных отношений ему сейчас, не до сердечного томления и обременительных переживаний. Любовь делает человека слабым. А он хотел оставаться таким же сильным и уверенным в себе, как теперь. Значит, решено: завтра он выберет другую дорогу. Не обязательно садиться на «Подбельского», можно проехать пару остановок на автобусе и оказаться на «Черкизовской», и не в конце состава, а в середине. Не нужны ему ни красивые, ни фигуристые. Было у него все это до армии, было, но, как говорится, прошло. И потом слишком много дел навалилось, чтобы расслабляться. В университете вот восстановился, к сессии нужно готовиться, работа по вечерам, да и с матерью необходимо что-то решать. Нельзя больше тянуть…

Никита вышел на «Университете», направился было к своему корпусу и буквально нос к носу столкнулся с бывшим однокашником Пашей Сомовым. Крутой парнишка стал. Цепь вон золотая на шее толщиной в палец, одет с иголочки, прилизан и напомажен.

– О, Ник, привет! Какими судьбами здесь нарисовался?

– Да вот, на занятия опаздываю. Я же на мехмате, в МГУ. – Никита взглянул на часы.

Друзьями они никогда не были, так что особо задерживаться причин не было.

– Учишься, значит, а я слыхал, что тебя в армию с первого курса загребли, – заулыбался тот.

– Отслужил, восстановился, – коротко бросил он.

Сом потирал подбородок, о чем-то думая, и явно никуда не спешил.

– Слушай, а ты своим карате все еще занимаешься?

– И даже более того. Сенсеем стал, инструктором, – пояснил Никита. – Набрал две группы ребят, учу их восточному искусству. – Он усмехнулся. – Сам понимаешь, не ради удовольствия – это мой кусок хлеба на сегодняшний день.

Глаза у Сома забегали:

– А хочешь его икрой черной помазать?

– Кто ж не хочет? – снова усмехнулся Никита.

На дурацкий вопрос такой же дурацкий ответ.

– Тогда давай с тобой встретимся как-нибудь. У меня к тебе есть одно деловое предложение. Большие баблы можешь на этом деле заработать.

– Деньги мне сейчас очень нужны, в любой валюте, хоть в тугриках, – честно признался Никита.