Цитаты из книги «Ахматова и Раневская. Загадочная дружба»

Была Анна Андреевна доброй, безгранично доброй, и все суки в своих воспоминаниях об этом молчат, а вспоминают себя!.. Читаю этих сволочных воспоминательниц об Ахматовой и беснуюсь. Этим стервам охота рассказать о себе, и к себе присыкнули незащищенную Анну Ахматову. Лучше бы читали ее, а ведь не знают, не читают…

Ахматова двувременной была. О ней и плакать как-то не пристало. Не верилось, когда она жила, не верилось, когда ее не стало.

Что делаем – не знаем сами, Но с каждым мигом нам страшней. Как вышедшие из тюрьмы, Мы что-то знаем друг о друге Ужасное. Мы в адском круге, А может, это и не мы

В другой раз Ахматова спросит: – Скажите, Фаина, вам жаль меня? – Нет, – соврет Раневская, еле сдерживая слезы. – Умница, – похвалит Ахматова. – Меня нельзя жалеть.

Скажите, Фаина, зачем понадобилось всем танкам проехать по грудной клетке старой женщины?»

никто из живущих в России, то есть в Советском Союзе, не мог, якобы, любить Россию так, как любили они Россию там. Пастернак, не в силах сдержаться и будучи не вправе, как хозяин дома, устраивать скандал, удалился, а Ахматова поднялась и сказала, что здесь, в этой комнате, присутствуют те, кто перенес блокаду Ленинграда (например, Ольга Берггольц) и в их присутствии говорить такое по меньшей мере бестактно. И добавила, что по-настоящему любит Родину не тот, кто покидает ее в минуту тяжких испытаний, а тот, кто остается на своей родной земле вместе со своим народом. Вертинский был посрамлен.

Раневская придумала для себя роль Костюмерши и старательно ее играла – суетилась, поправляла костюмы, пришивала пуговицы… Когда на сцене все было готово к «съемке» и актер, игравший роль режиссера, выкрикивал «Мотор!», вбегала Раневская в черном рабочем халате, с авоськой в руке и громогласно сообщала: «Граждане, в буфете коврыжку дают! Коврыжку!». Все мгновенно устремлялись в буфет… Великолепная, смешная мизансцена.

Птицы смерти в зените стоят. Кто идет выручать Ленинград? Не шумите вокруг – он дышит, Он живой еще, он все слышит: Как на влажном балтийском дне Сыновья его стонут во сне,

телевизионную версию спектакля Театра имени Моссовета «Дальше – тишина…», сделанную в далеком 1978 году.