Сезон отравленных плодов

Мне нравится Салли Руни. Она умеет точно писать о том, где болит от любви и стыда. Вера Богданова как Руни, только лучше.

В знаменатель романа «Сезон отравленных плодов» можно вынести кислые яблоки (символ незрелых отношений), взрывы (терроризм здесь многолик, от бытового до кадров обгоревших переходов в новостях) и фразу «любовь — это бесконечный ужас». Богданова показывает романтику с черного входа, когда любовь переходит на такой уровень травмы, что её можно считать инвалидностью. А все связи за её границами — селфхармом, который в итоге становится просто очередной неудачной имплантацией отношений. Душа постепенно превращается в невидимое глазу чудовище Франкенштейна со шрамами от абьюза, вины и слабыми признаками жизни, теплющихся на парах алкоголя.

Женя и Илья двоюродные брат и сестра. Дети тихой Светы и красивой хамоватой Милы. В детстве они не часто общались из-за постоянных семейных конфликтов. Редкие визиты Милы к матери и сестре неизбежно заканчивались громкими скандалами. Они встретились подростками, и эта встреча определила всю их дальнейшую жизнь, выжгла на сердце клеймо «Женя + Илья», став проклятием и единственным вариантом для счастья. Запретный плод. Бомба от опытного террориста — любви.

«Женя + Илья» должны были научиться жить со своей сердечной бедой и с осуждением родителей, старавшихся замести всё под ковер, как сор, который из избы не выносят. Но раз уж опозорившая их дочь вырвалась из дома, то пусть держится подальше, соблюдая при этом обязательный лицемерный политес по скайпу, через который они могут и дальше пускать в нее ядовитые стрелы издевок и лживого морализаторства. Те, кто сам далек от идеала, в этом сильны. Им знакомы все боевые приемы словесных атак, они тренировались годами на детях, пытаясь взять их в кольцо, в осаду обреченности, где судьба поколений передается по наследству, как хроническая болезнь: терпи и будь удобной.

Чтобы разорвать порочный круг ущербных правил общества, предъявляющего женщинам бесконечные счета, нужна или твердость характера, или отчаянная смелость человека, которому уже нечего терять. Сложный путь, но на кону свобода. Свобода от соответствия чужим ожиданиям, от страха и бессмысленности.

По прочтении мне хотелось орать.

Так много установок.

Много боли, запретов и страхов.

Много молчания и насилия.

А в противовес очень мало тепла, чувства надежности и причастности.

И всего лишь одна ошибка — несчастный порыв, который изменил судьбы целой ветви поколения.

Этот роман можно воспринимать двояко. С одной стороны любовная тема, которая вызывает отторжение, но которая написана так искренне и глубоко, что не решаешься судить героев. С другой — сложность поколения 90-х, вроде бы бунтарских, но ещё крепко связанных по рукам и ногам установками советской эпохи.

И всё вместе — это глобальная история о становлении личности, детско-родительских травмах, первой любви, поиске себя, своего жизненного пути и отравляющей зависимости от мнения окружающих. 

Чувственность этих вопросов растёт прямо пропорционально тому, какую боль испытывают герои, когда сталкиваются с непониманием и совдеповскими идеалами «правильной» жизни.

Честно и глубоко до самой последней точки.

Что это, если не ещё один потрясающий роман о жизни, в котором кто-то услышит отголоски детства, а кто-то эхо боли и тревожности.

Нет, я, конечно, поставила высший балл книге. Но аннотация просто и смех, и грех. Как там, поколение нынешних тридцатилетних, выросшее при блаблабла. Ну правда. Ну хватит. Горшочек, не вари. А что там насчет выросших во время революций, репрессий, мировых войн? Ну, правда, хватит, хватит. Написала бы, что оно смешно, но на деле чего-то абсурдно. И это вовсе не принижение чьих-то страданий. Но. Но!

Вообще каждое поколение человеков - это сезон отравленных плодов, начиная с момента изгнания из райского сада, ежели оно вообще имело место быть. Так что здесь не более, чем обычный, далеко не самый худший сезон. И плодам никогда не стать съедобными. Потому что нынешний сад, он не для комфортинга и удобнинга. Не для этого завязываются, зреют, наливаются и грохаются оземь яблочки. Человеки приходят в мир, чтобы что-то понять, чему-то научиться и т.д. А не кайфовать в волнах радуги и бабочек из пасти единорогов. И знание с опытом - это химикаты и вредители, ничего не поделаешь.

«Счастья нет, не должно быть и не будет для нас... Мы должны только работать и работать, а счастье - это удел наших далеких потомков,» - как-то раз написал антоша чехонте. Таки дополню, что и потомкам неча раскатывать губы. Вот.

Здесь же в качестве плодов выступают трое людей: брат с сестрой и их кузина. Действительно яблоки с одной ветви одного древа. И эти завязи, то связи между ними: материальные и незримые именно в таком контексте и выглядят. Как у фараонов в древнем египте. Но если у тех товарищей были закон и обычаи, то нашенских человеков чисто по зову души, по стуку сердца. То есть соседние яблоки или там груши строго мимо. Никакого скрещивания по любви, чисто механика.
И может быть и не случилось бы всех этих драм в таком накале, кабы ребята не смотрели строго друг на друга. Но опять же сердцу не прикажешь, и все такое.

Потому что родня у них, конечно, токсичная. Но не более средней температуры по больнице, откровенно говоря. Брата бьют одним молотком по голове, чтобы было как у людей. Сестру - другим, чтобы было как у людей. Сестру - третьим, чтобы было как у людей.
Отягощение ситуации там чисто через общечеловеческое табу, которое посмели нарушить или испытывать так называемые неправильные чувства.

И вот опять же, ничто не мешало никому из персов сказать «нет» и послать советчиков и приказчиков нафиг, как можно раньше. Тем более, что на дворе стояло время глобальных перемен, произошла ломка многих стереотипов, в конце концов. Но все три перса созрели аж к тридцати годам. Однако и это, судя по всему, у них тоже семейное. Позднее созревание. Впрочем, лучше даже поздно, чем никогда. Кто-то ведь и никогда. Так и не созревает до целительного слова и скукоживается на семейном древе.
Так что, несмотря на все страдания и невосполнимые потери, финал можно считать не совсем плохим. Впрочем, это просто жизнь, наверное. Как-то вырулили, в конце концов, с кривой ветви в свободный полет, то есть, яблоня, прощевай.