Что же получалось – места лишались смысла без людей, их населявших? Так же как вещи обретали индивидуальность лишь благодаря своим владельцам и тем, кто помнил их. Для Игоря родительская кровать была целым миром хрусткого белья, в который приятно плюхнуться, когда папа с мамой еще спят, с верблюжьим одеялом, с той самой царапиной на спинке. Она была маминым объятием с запахом мыла и духов, отцовским смехом и щетиной, его курткой, все время висевшей на спинке у двери – Игорь примерял ее и расхаживал по квартире, подметая нижним краем пол. А для человека постороннего та кровать – всего лишь хлам с облезлым лаком. Все смыслы находились в Игоре, а не в предметах мебели или квартирке в Забайкальске.