Как иногда жаль бывает того, что ушло из нашей жизни практически безвозвратно. Ушла традиция писать длинные и обо всём письма, наш обмен короткими репликами и смайликами – не в счёт. А вот так, по-настоящему – с рассуждениями о многих дорогих, серьёзных и важных вещах, о том, что волнует, с выбором бумаги, с возможностью нарисовать что-то на полях, поставить кляксу и посмеяться над этим, а потом – оставить эти письма кому-то, кто прочтёт в них чужую жизнь. Прочтёт, взгрустнёт или улыбнётся и вздохнёт: нет, в моей жизни такого нет и уж точно не будет… Ушёл тот трепет, когда, открывая конверт, можно было от волнения нечаянно порвать его, ушла та горечь, когда возвращалось нераспечатанное послание и рукой, такой до боли знакомой, был выведен твой же адрес. Ушли истории, которые могут жить только на пожелтевших страницах, иногда рассыпающихся в руках от перечитываний. И уж точно никакой компьютер не передаст ни запаха надушенных страничек, ни из какого монитора не выпадет засушенный листочек, который сорван там, где мы… Наверное, просто те люди, которые могли так жить и писать, стали «унесёнными ветром», бог весть каким – ветром перемен, поднявшимся над расколотым миром.
Письма – то самое зеркало, глядя в которое, так многое можно увидеть.
Роман в письмах даёт возможность заглянуть в самую душу героев, ведь между ними и читателем никого нет. Перед нами переписка двух молодых людей. Это могли бы быть два друга или подруги, но у В.Каверина всё гораздо лиричнее – это он и она. Лиза Тураева и Константин Карновский. Гимназистка и студент. Они и знать не могли, что одна-единственная встреча на балу, выигранный ящичек для писем и вроде бы в шутку сказанное: «теперь судьба нам переписываться» навсегда изменит их жизнь. Поверить трудно, но длилась эта история 20 лет.
В романе читаем только письма Лизы, лишь иногда автор делает свои вставки, в этом есть особая прелесть: нам самим предстоит догадаться, что мог ей ответить Костя, что могло произойти между ними при встрече, а они всё-таки будут в их жизни, но как же мало!
Всё началось в 1910 году, вполне благополучном, когда ни о каких грядущих потрясениях и думать не думалось. Кажется, что впереди – только хорошее.
О чём, вы думаете, может писать провинциальная гимназистка семнадцати лет? О платьях, балах, маскарадах? Лиза пишет о прочитанных книгах, например, «Бигле» Дарвина, дневнике М. Башкирцевой, том самом.
« Но знаете, что меня больше всего смущает: цель жизни. Скажите мне откровенно, с какой целью Вы учитесь и живёте? Правда, ужасно трудно разрешить этот вопрос. Ну, пока до свиданья, ещё бы написала, да жарко».
По-моему, прелестно. Во-первых, она не притворяется, вопрос этот, с какой целью вы живёте, будет мучить её всю жизнь. Великий вопрос всей русской литературы, а для кого-то – вопрос существования на земле. При этом так откровенно, так наивно, так по-девичьи: «ещё бы написала, да жарко».
В её письмах почти нет никаких бытовых подробностей, лишь иногда она может сообщить, что начальница распечатала письмо и запретила переписку с мальчиком, больше же в них того, что хочется громко назвать жизнью духа.
«Костя, неужели это правда, что какой-то корреспондент сообщил о смерти Толстого, когда он был ещё жив, то есть за несколько минут до его кончины? Эта бесстыдность и публичность так поразили меня, что от возмущения я даже перестала плакать».
Двадцать лет, разные города: Пермь, Казань, Ялта, Петербург, Стамбул, Париж. Замечательны подробности можно узнать об этих городах, само время как будто дышит со страниц книги. И в такие редкие минуты вдруг понимаешь, что оно – живое. Оно не засушено фактами и не задавлено громкими именами, оно прорывается какими-то очень обыкновенными вещами, очень простыми и человеческими. «Я великолепно питаюсь, пью много кефира», - пишет Лиза, и понимаешь, что сразу после революции в Петербурге кроме кефира и поесть-то нечего, по большому счёту.
Интереснейшим образом показана борьба группировок в искусстве в начале двадцатого века, а Лиза занимается живописью и потому оказывается в гуще событий. В романе упоминается много известных писателей, художников, но главными персонажами они не являются. Именно из этой книги я узнала, почему поссорились Шагал и Малевич и что «Матисс был первоклассный рисовальщик, но и он приложил все усилия, отделаться от своего искусства. С точки зрения публики, он вдруг стал рисовать, как дети». Вот эта последняя фраза буквально изменила моё представление о его «Танце», например.
Горькая, политая слезами тема эмиграции – тоже одна из центральных в книге. От недавно прочитанных «Похождений Невзорова…» А. Толстого так же веет тоской и болью, много её и в этом романе. Не раз вспомнились ахматовские строки:
Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.
Сейчас, когда иногда показывают тех самых, первой волны, благообразных бабулечек с перстнями на искривлённых пальцах, с уложенными жидкими волосами, невозможно даже представить, что им многим пришлось пережить, оказавшись в стране, где их никто не ждал.
Роман написан В.Кавериным в 1965-1970 годах, когда автору было уже 70 лет. В основу положена реальная история (это для скептиков, у которых «так не бывает»). Как жаль, что большинство знает лишь «Два капитана», да может быть, сказки. Для меня «Перед зеркалом» оказался замечательным открытием, таким сундуком сокровищ, чуть пахнущих нафталином, которые хочется доставать, рассматривать, снова перекладывать местами и снова рассматривать.
Подойдите и вы к зеркалу.