Глава восьмая

Пришла пора взяться за мемуары. Раньше это всё откладывалось и откладывалось, но – надо.

– Ой-ё! – Протянул Померанский, перечитывая творение секретарей. Ну да – писал не сам, графоманией он не страдал. Да и откровенно – мало кто из местных «шишек» писал свои опусы сам. Так – взять грамотного секретаря, пересказать ему вкратце сюжет и основную идею, затем поправить, поправить ещё раз… и мемуары готовы.

В его же случае задача несколько осложнялась: таким же образом «писали» мемуары все «ближники» и требовалось выработать единую сюжетную линию. По настоянию попаданца – максимально правдоподобную. Здесь этим не слишком заморачивались, но хотелось, чтобы историки в будущем относились к мемуарам как к абсолютно достоверным документам, которым можно доверять абсолютно. А для этого – минимум расхождений у самого Владимира и его приближённых и конечно же – максимум правды.

Даже какие-то нелицеприятные для них вещи описывались достаточно честно. Ну… почти. Там – слегка недосказал, здесь – написал о том, что пришлось принимать неприятное решение в условии дефицита информации или прямого обмана… И пожалуйста – мемуары становятся Главным Историческим Документом. По крайней мере – на это надеялся попаданец, прекрасно помнивший, насколько избирательно подходят историки к интерпретации фактов. Проще говоря «Кто девушку обедает, тот её и танцует».

Проблема же заключалась в местных литературных традициях, требующих изрядной велеречивости, словоблудия, наукообразных слов и философских рассуждениях. Выглядело это порой забавно: описание боя от нормального такого рубаки с четверть вековым стажем и тут же – вставка про виденное недавно стадо овечек (ах, как они напомнили мне босоногое детство!), после чего следовало несколько абзацев (это в лучшем случае) про это самое детство в идиллически-пасторальных тонах и философская вставка о бренности бытия. И это здесь считалось едва ли не лёгкой литературой… Образчики «серьёзной» начисто «ломали» мозг.

Вот и получается – «литературным неграм» дали общий сюжет, дали какую-то канву, а вот отучить их от подобных вставок и велеречивости пока не удавалось. Можно было бы плюнуть и оставить как есть, но Владимиру хотелось максимальной аутентичности документов. Так, чтобы историки могли сказать «Да, писал сам Померанский, разве что секретари правили» – важно для достоверности информации.

В середине сентября пришлось проинспектировать Хорватию. Очередная ссора с венграми из-за пограничных территорий грозила перерасти в войну. Венгры «закусили удила» после отделения от империи Габсбургов и принялись весьма бурно «восстанавливать исконные земли».

Выглядело это примерно так:

«– Семьсот лет назад копыта наших коней топтали эту землю, а значит – она наша…

– Хорватия во времена Габсбургов была по сути частью Венгрии, а значит – она тоже наша…»

В общем – всё было «нашим»^[34] – и претензии были соответствующие.

Миклош Пальфи фон Эрдёд, недавно умастивший упитанное седалище на венгерский трон, отличался высокой степенью паранойи и подлостью характера. Пальфи посадили своего представителя на трон не благодаря военным и гражданским заслугам, а скорее вопреки им. Во время смуты они отошли в сторонку и как выяснилось – не просто так. Всё это время они интриговали, подкупали, убивали… И когда пришло время выбирать короля, оказалось, что выбирать-то, по сути – не из кого. Выбрали Миклоша, но не все с этим согласились и на доброй половине Венгрии его власть не признали.

По видимому, именно ради признания он и полез в авантюру, захватив земли, принадлежащие Хорватии. И… зная о его склонности к интриганству, спину себе Миклош как-то прикрыл. Учитывая, что разведка не донесла Померанскому о каких-то серьёзных контактах с французами или англичанами, можно было сделать два вывода. Первое – разведка прохлопала контакты. Второе – Пальфи готовят какую-то подлость с… ядами, пожалуй. Вариант с «на авось» Владимир даже рассматривать не стал.

Встречаться с самим императором венгерский король отказался…

– И чем мотивировал?

– Да собственно, ничем, – флегматично ответил сидящий на кресле Юрген, которому слуга растирал больную ногу какой-то вонючей мазью – отношения между вассалом и императором и раньше были весьма дружеские, ну а после того, как Людмила вышла замуж за единственного сына фон Бо… Что уж тут – родня, причём близкая.

– Разговоров-то много было – дескать, он желает говорить с королём Хорватии, а не с его отцом, да приглашает того к себе в замок…

– Яд?

– Не факт, не факт… Пальфи – они такие… разносторонние. Подложат девицу из своего рода – и потом либо жениться и роднится, а там по родственному… Ну это так, навскидку. Тут самое главное – они тебя уже вычеркнули из живых. Доказательств нет, но такие… интонации проскальзывали.

Чутью фон Бо попаданец верил – развито оно было практически на уровне эмпатии самого Владимира.

– Что это может быть? – Начал он рассуждать вслух, – сами бы они вряд успели найти ко мне подходы. А вот найти подходы к тем, у кого есть подходы на меня… Возможно. Габсбурги ненавидят меня люто, да французы показали, что особо не стесняются с коронованными особами, да англичане… союзники хреновы. Были и от них звоночки, были… Что посоветуешь?

– Переезд, – лаконично ответил «Штирлиц», – возьми совсем небольшую свиту из тех, кому ты полностью доверяешь, да съезди… ну хоть в Петербург, что ли. Или в резиденцию из тех, что позахолустней. А я пока с Траубом пошевелю вражескую агентуру – авось выдадут себя хоть как-то.

Переезд переездом, но и спускать венграм захват хорватских областей нельзя. Но и драться особо не хочется. Точнее, не хочется враждовать со всеми венграми. А если…

– Юрген, у нас контакты с противниками Миклоша есть?

– Как не быть, – оживился тот, поняв всю подоплёку, – есть, но они так… Рыхлые, друг с другом договориться не могут.

– А нам и не надо. На время смогут разногласия унять? Вот… Так что войска мы отправляем именно ради того, чтобы помочь им. Ну а спорные области – это так, вторично. Примерно так…

«– Миклош дурак и негодяй, сперва грубо отобрал у Хорватии, а значит – у всего Померанского Дома, земли, а потом ещё и оскорбил, показав венгров редкими невежами». Потянешь?

– Нуу, в общем – да. Совсем уж гладко не выйдет, но основную долю недовольства за потери хорватских областей Венгрии перенаправить на Пальфи смогу.

– Ну вот и ладушки, – довольно подытожил император, – а я наверное съезжу в Петербург. Несколько лет не был, надо контакты обновить. Да! Ты подготовь наших купцов из тех, что Россией дела имеют. Я, пока там буду, кое-какие вопросы смогу порешать.

Известия из Парижа пришли буквально перед отплытием в Петербург. Дав измученному бойцу кошель с золотыми, Рюген коротко приказал лакеям:

– Отмыть наскоро, покормить чем-то лёгким, да уложить спать.

Сам тем временем вскрыл пакет и пробежал глазами. Известия были… сильными – в Париже всё-таки свергли короля. Свергли по-настоящему – Людовик теперь считался «гражданином Бурбоном» и содержался под охраной в одном из маленьких дворцов около столицы.

Что характерно – желающих сражаться за него не нашлось.

– Ну совсем как Николашка, – хмыкнул попаданец и продолжил читать. Немногочисленные сторонники вроде как собирались что-то делать, но степень серьёзности их намерений была пока не ясна – то ли пойдут «В наш последний и решающий бой», то ли постучат кулачками по груди и разойдутся со словами «всё пропало».

В самой же столице Франции заседал сейчас Революционный Комитет, действующий откровенно популистскими методами. Во всяком случае, зачем было сносить Бастилию, Померанский так и не понял – это уже давно был не «символ режима и политическая тюрьма», а скорее музейная достопримечательность. Во всяком случае, узник в ней содержался всего один, а саму крепость планировали сделать музеем Средневекового Парижа. Ещё Революционный Комитет обнародовал списки агентов полиции и спецслужб… Ну это ни в какие ворота! Хотя… Что-то такое Владимир помнил и во время революции 1917^[35]… Ещё непрерывно… В самом деле непрерывно – посменно – заседал Революционный Суд, расследующий деятельность Бурбонов на французском троне. Ну а заодно – «неправильных» аристократов. Были и правильные – среди революционеров хватало высшей аристократии^[36]…

Революция была откровенно опереточной, но… Они и в двадцать первом веке чаще всего именно такие: с обвинением противника во всех смертных грехах, с трагическим изломом рук, с Молодыми Героями (желательно мёртвыми), с театральными постановками – где в главных ролях «Разгневанные Граждане», с провокациями.

Именно так и «раскачивают» толпу, заставляя людей делать непривычные вещи: шаг – и благонамеренный обыватель отправляется на митинг «посмотреть», второй – и он принимает участие в демонстрации, третий – демонстрация оказывается несанкционированной, четвёртый… пятый… И вот он уже стреляет из мушкета по солдатам короля – своим соплеменникам. Это как секс с девственницей – предложи ей «прыгнуть в койку» – и почти наверняка дело закончится пощёчиной, даже если сама девица ищет себе мужчину. А вот вежливое знакомство, свидание, цветы…

Усмехнувшись необычной аллегории, пришедшей в голову, Грифич продолжил читать. Французы, несмотря на все неприятности, ещё до Революции сумели подкинуть своеобразную «бомбу-вонючку» англичанам – собрали несколько кораблей отмороженных революционеров-интернационалистов – из тех, что не принадлежали англичанам со всеми потрохами – и отправили в английские колонии, где вялотекущая Гражданская Война постепенно превращалась в нечто вполне серьёзное. Ну а один из агентов Венедии помимо сравнительно немногочисленных революционеров-интернационалистов-добровольцев, выпихнул в «командировку» максимально большее количество людей, которые испытывали личную неприязнь к Англии. Вроде бы и не слишком много – в общей сложности французский «десант» насчитывает чуть более пятисот человек.

Не самая большая цифра, но на американском континенте и белого населения было пока всего ничего. Тем более – людей с военным опытом. Учитывая, что среди восставших жителей Колоний практически не было людей с реальным боевым опытом… Хотя… Вспомнить эмигрантов из Германских земель… А тут ещё Франция дала американцам своеобразный кадровый резерв офицеров и сержантов. Гм… Учитывая, что в Колониях и без того весьма высок процент французов^[37], может получится достаточно интересно…