I

«На сухой и светлой земле…»

 
на сухой и светлой земле
среди битого кирпича
где пройдёшь заводится ничьё сердце
тычется и отчаивается по ночам
 
 
это как бы – сырой зимой – тряпка в ветках
летом – белый безветренный шар цветка
с пустым стеблем и горьким соком
недостроенный дальний дом и в нём облакá
 

«Снег и плач…»

 
снег и плач
смех и плач
ледяное войско
но ты не плачь
ледяное войско нас победило
и включило в себя, не плачь
 
 
эти мёрзлые угольки сердец
в полководцах, в обломках солдат,
в пыли
общей ледяной
просто будь со мной
не злись, не боли́
 
 
завтра таять – тихо валиться набок
и пáром вверх
 

«Покуда господь даёт тебе…»

 
покуда господь даёт тебе
какой-то клочок жилья
пой вместе с нами пой горячо:
как тонущая ладья
пробоиной просит воды-воды
мы просим беды-беды
 
 
и если друзья принесут ещё
жратвы – не ведись: жратва!
пой вместе с нами пой горячо
как яростная листва
кружением просит: зимы-зимы
оставленности просим мы
 
 
ворованный принцип: альты наверх
басы по оврагам вкривь
июль и какая-то кость в траве
и тряпка в костре горит
ночь держит тепло как печной ухват
сил мало и снится рай
 

«Скоро долго снег идёт…»

 
скоро долго снег идёт
скоро ли дышит чего-нибудь?
скоро старание времени, север ветра
и на отломанной ветке обливной лёд
золочёными спицами лесом ходит
солнце из руки огромной в другую, и
ночью спят эти руки на коленях, спит сидя
природа старящаяся в водяной свет
 

«Спи сухой лес…»

 
спи сухой лес
книга сгорающая каждый вечер
горестней и несносней
 
 
книга о снеге
книга о строгом ливне
к небу обложкой
прячущей шорох гнёзд
 

«Тварное нетварному на всяком…»

 
тварное нетварному на всяком
ничьём поле – птицей в небе днём —
пишет: одинокий одинаков
пред моим или твоим огнём
 
 
тварному нетварное на это
птицу ветром чуть сдвигает; та
злится пулей, и прореха света
между туч безвидна и пуста
 

«Ты жалок…»

 
ты жалок
ветер
ты жалок
вепрь
 
 
но вы
пьяница и червяк
короли
земли
 
 
вы живы – это
отдельное торжество
и острые листья ивы
шумят друг другом
 
 
ты весел
рай
ты весишь как
линия и точка
 
 
но вы
цветок и поэт —
вы клóнитесь
вы весомы
 
 
вы смóтрите на муравейник – это
последние слова песни
и листья берёзы на просвет —
как теодицея, эй
 

«Кажется, что темная природа…»

 
Кажется, что темная природа
Охладела к внутренней ночной
Белизне в древесном соке, к ровной
Сырости осенней земляной.
 
 
Перекрестьем и разбросом – лапы;
Маятник мелькающих стволов —
А погоня выдохлась, и слабым
Волком смотрит изо всех углов
 

«В комнате до нас…»

 
в комнате до нас
жили прежние мы
совершенно те же мы, той же
пустотою полны
 
 
– окружены: холодной, светлой
хмурой или поскальзывающейся – дневной
но вчера не было ветра,
а сейчас он прозрел, поднял хлебный пакет
                                      выше дома, дёрнул окно
 
 
ясно же, что не жалобный этот стеклянный зуд,
а упавшая на пол пустая тетрадка – нет,
                                                         не зовет грозу,
а сама – страшный, нет, смешной —
         шорох времени, замершая, не зная,
                    куда лечь, страница, любовь, тоска,
полная ужé ясность, навык не отвлекаясь
                                        смотреть: катятся облака
 

«Старые поэты…»

 
старые поэты
в старых куртках
пачка
сигарет в руке у бородача
и остальные – седые бородачи
мелкий предновогодний
дождик
асфальт в своём мудром
золоте
а перед этим
мы молодые выпивали
как я сказал, «за новое в новом году»
и говорили на ходу
в центре Москвы – олени из лампочек
длинный тоннель из переливающихся гирлянд
песенка на английском – девичий голос
дразнил кого-то, кто не противен, не зол,
                                                               не слеп
а мы несли в плоских сумках, в руках,
                                                        в карманах
многостраничный лаваш,
переизданную книгу хлеба «хлеб»
 

«В старом дыме жили и росли…»

 
в старом дыме жили и росли
тихо родители жгли себя —
 
 
светло ровно
нужен новый дым
 
 
а мы не горим
 

«У ночного костра…»

 
у ночного костра
кажется, что огонь
течёт в ветках всех вокруг ёлок,
и сердцá наши гонят по
жилам рыжий огонь,
алый перелив; когда Страшный суд
восстановит всё из золы,
пыли и песка,
выяснится: на летних кострах сгорели
слепота, жадность чувств, тоска
 
 
вот – глядит зябким утром в небо
чёрное пятно выжженной земли,
от которого все ушли
 

«Просто ли в тишине…»

 
просто ли в тишине
дождик чернее дышать начинает нет
ни беды ни беды
 
 
те беда и беда
по своим по полям
ходят – или вода
ходит по тополям
 
 
как высокие пни
с золотою корой
ночью дышат они
над водою сырой
 
 
просто ли тишина?
в мокрых ли головах? —
полная как луна
круглая как трава
 

«Свет приходит и делает камень из темноты…»

 
свет приходит и делает камень из темноты
камень с искрами
из куска шумной немоты
реку с блёстками
из длины тихой чистоты
тебя: ты
 
 
свет приходит и строит: пакля, бревно
круг бревна, трещины, пазы
в трещинах – последняя темнота нóчи
точат-точат её жуки, и как молнии средь грозы
каждый их извилистый ход
дождь идёт
 
 
свет болит и поёт собой
там где рельсы-дуги
проникают одна в другую и гравий-скрип
 

Конец ознакомительного фрагмента.