Цитаты из книги «Одна ночь»

Всего несколько минут назад, не видя и никогда не зная один другого, они насмерть дрались в этом подвале, полные злобы и ненависти, а сейчас, будто ничего между ними и не произошло, дружно расшатывали кусок бетона, чтобы выбраться из общей беды.

«Кто?» – такой вопрос промелькнул в сознании обоих и, конечно, каждый из них в эту минуту хотел своего.

На минуту Иван впился взглядом в этот семейный снимок, вспомнил свое жилище в деревне, под соломенной стрехой, с прохудившимися стенами. – Ничего, ладная постройка, – вздохнув, заключил Волока, вспомнив своих дома – жену и двух дочерей, работавших теперь в колхозе. Писали недавно, младшая приболела, простудившись на пахоте в поле, как она там теперь?.. С горечью в душе он вернул карточку немцу.

Не припомнив нужного русского слова, он обеими руками сделал такое движение, будто строгал доску, и Волока удивился. – Столяр? – Я, я, – подтвердил немец. – Вот так фокус! И я тоже столяр! Я – столяр! – тыча себе пальцем в грудь, крикнул Иван, будто громко сказанные слова можно было лучше понять.

При этом он мерно покачивался, то и дело подставляя под пучок света щеку с широким косым рубцом возле уха – давнишним следом осколка. Иван, увидев этот след, про себя улыбнулся: такой же рубец носил и он на левом боку – память о боях под Курском.

Кто?» – такой вопрос промелькнул в сознании обоих и, конечно, каждый из них в эту минуту хотел своего

Иван неясно ощущал в душе, что застрелить теперь этого человека уже вряд ли сможет. Как стрелять в него, если между ними рушилось главное для этого – взаимная ненависть, если вдруг во вражеском мундире предстал перед ним самый обыкновенный человек, который и к Ивану относился уже не как враг, а как сообщник и друг? Кажется, это был совсем неплохой немец

Во всем его облике Иван не видел теперь ни тени былой враждебности, немец был прост, деятелен, по каким-то неуловимым признакам в нем чувствовался открытый, незлой человек,

Столяр? – Я, я, – подтвердил немец.– Вот так фокус! И я тоже столяр! Я – столяр! – тыча себе пальцем в грудь, крикнул Иван, будто громко сказанные слова можно было лучше понять. И все же немец, видно

ли от этой близости, то ли от слаженности общих усилий то враждебное, что все время жило в нем по отношению к этому человеку, начало помалу ослабевать.