Было начало осени. Шел дождь. Не сильный, но настойчивый. Нельзя было сказать точно, когда он начался, и, похоже, заканчиваться он тоже не собирался. Деревья уже начинали покрываться позолотой и багрянцем. Небо было хмурым и затянутым серыми тучами. Было не то, чтобы очень холодно, скорее просто свежо. В такую погоду хорошо бывает, сидя дома выпить чашечку, другую кофе или зеленого чая, это уж кому как нравится, по тому, что к прогулкам подобная погода совсем не располагает.

Вот, вроде бы, дождь стал идти чуть медленнее, тучи на небе расступились, и, казалось, что вот-вот появится солнце. Легкий ветерок сорвал с клена листочек и, немного покружив, плавно опустил его на землю. Солнце так и не показывалось. Вдруг, небо снова заволокло тучами, и дождь пошел с новой силой. Такая погода мало кому бывает по душе, тем более она была не по душе тем людям, которые решили сегодня, во что бы то ни стало, принести домой десяток, другой, пачек соли. Нет, нет, ничего подобного, никакого бесплатного отпуска товара в качестве рекламной акции не было и в помине. Да и люди, с самого раннего утра, столпившиеся возле магазина и выстроившиеся в длиннющую очередь, которая огибала небольшой магазинчик аж в два кольца, совсем не собирались солить тоннами огурцы или капусту. Соль им нужна была для того…, впрочем, если бы им был задан такой вопрос, они бы вряд ли смогли на него ответить, так как сами не знали для чего. Но, к счастью, они не задавали себе этот вопрос. И чем многочисленнее становилась очередь в небольшой продуктовый магазинчик, тем все больше и больше этот вопрос становился бессмысленным. Люди попросту смотрели друг на друга, и никто не хотел быть хуже других.

«Ведь всем этим людям нужна зачем-то соль, значит, ее следует взять побольше», – размышляли те, кому сегодня повезло больше и которые оказались в начале очереди.

«Если предстоит отстоять такую длинную очередь, то когда она подойдет, надо взять как можно больше соли», – так думали менее везучие их соседи, которые находились в конце очереди.

В результате, к открытию магазина, он уже был плотно охвачен кольцом покупателей. Соль, для удобства покупателей, продавали не в самом магазине, а через маленькое окошко, через которое, в целях безопасности, отпускали товар в ночное время. Для этой цели был выделен даже специальный продавец.

Как раз в это время, на крыльцо магазина, вокруг которого выстроились все эти люди, вышла внушительных размеров женщина в синем халате и шлепанцах на босу ногу. Одной рукой она вытащила из кармана пачку сигарет, а другой рукой в это время провела по беспорядочной копне волос, поправляя ее. Вдруг, она вздрогнула, обнаружив у себя на голове неснятую бигуди. Быстрым движением, женщина засунула пачку сигарет себе прямо в рот, чтобы освободить вторую руку и стала поспешно доставать эту бигуди из запутанного начеса на голове, который был сделан ею наспех как раз перед выходом на крыльцо. Наконец, дернув, как следует за бигуди, женщине удалось от нее освободиться, выхватив при этом из своей головы клок волос.

«Зараза», – выругалась она и сплюнула. Взяв двумя пальцами сигарету, она закурила, выпустив дымок. Она слишком часто стряхивала пепел, без всякой на то надобности, поэтому было видно, что она не спокойна. Да и руки ее тряслись, что было видно даже невооруженным глазом. Она крепко зажала сигарету между средним и указательным пальцами, которые по виду напоминали маленькие сардельки. Как же ей удалось нацепить на такие пальцы столько колец, оставалось загадкой, видимо, она была настолько большой любительницей ювелирных изделий, как в прямом, так и переносном смысле, что все украшения таких размеров, ей делали по индивидуальному заказу.

О, да, она любила жить, мягко говоря, не по средствам. Водился за ней такой грешок, но фортуна, всегда была к ней более чем благосклонна, что позволяло ей до сих пор выкручиваться из (прямо скажем) не самых приятных ситуаций. Она докурила сигарету до самого фильтра, тупо уставившись на людей в очереди. Какие мысли крутились сейчас у нее в голове, было не известно, кстати сказать, в последнее время эту голову мысли посещали все реже и реже. И причина на это была самая, что ни на есть, банальная. Маргарита Порфирьевна, а именно так ее звали, очень пристрастилась к спиртному. Это было второй ее слабостью, после украшений, хотя, все чаще и чаще, эти ее слабости стали меняться местами.

Дождь Маргарите Порфирьевне совсем не мешал стоять на крыльце, хотя ее вряд ли можно отнести к любителям сырости и промозглости. Ей было чуждо наслаждение непрекращающимся дождем, как, собственно, и солнечной погодой. Ей было все равно, ведь кушать люди хотят в любую погоду, следовательно, будут вынуждены покупать продукты, а значит, на выручку ее магазинчика, погода никак повлиять не может. Чего же тогда об этом думать. Она предпочитала держать голову свободной от всякой ерунды. И всякий раз пыталась выбрасывать от туда все лишнее, да так в последнее время увлеклась этим, что сама не заметила, как там почти ничего не осталось. Хотя, Маргарита Порфирьевна и заботилась всегда о том, чтобы не пустыми оставались совсем другие ее составляющие, а именно, это ее желудок, и… кошелек. Но в последнее время и с этим начались проблемы. Проблемы, которые появляются, к сожалению, всегда не к стати, как, например, и этот несносный дождь. Крупная дождевая капля упала на ее нос. Она снова вздрогнула от неожиданности. Дождь пошел сильнее. И это напомнило ей об одной неприятной истории. Видимо ее подтолкнуло к воспоминаниям то, что погода тогда на дворе стояла такая же, как и сегодня, а может быть и то обстоятельство, что тогда было тоже начало осени. Короче говоря, она за последнее время, всякий раз вспоминала о ней, когда шел дождь, хотя история эта произошла восемь лет назад. Маргарите Порфирьевне никак не удавалось выбросить ее из своей головы. Хотя десятки подобных историй, она забывала моментально, и никогда о них не вспоминала, но об этой истории, ей недавно напомнили, поэтому это и была особая история. Маргарита Порфирьевна буркнула что-то себе под нос и потрясла головой, как – будто попыталась вытрясти эти воспоминания из нее, но, к сожалению, сделать это было не просто. Нет, ее не мучила совесть за то, что пришлось сделать небольшую подлость, которая принесла ей дивиденды в виде улучшения материального положения. Она просто-напросто испытывала чувство страха. Дело в том, что пару лет назад, у нее возникли некоторые проблемы со здоровьем, и это так напугало ее, что она решилась на то, чтобы отправиться к гадалке. Уж очень ей хотелось узнать, чем это может быть вызвано. На подъем, Маргарита Порфирьевна, была тогда женщиной легкой. Однако, это свое решение она вынашивала достаточно долго. И вот, наконец, выбрав для поездки свободный день, она, еще немного посомневавшись, все-таки отправилась узнать свою судьбу.

Проделав не близкий путь, она не то, чтобы очень утомилась, скорее, чувствуя, что цель ее визита совсем близка, она совсем лишилась терпения. Уже издали, увидев людей, стоявших возле неказистого домика, по-видимому, ожидавших своей очереди, Маргарита Порфирьевна, будучи дамой занятой, решила, что они стоят в очереди по одной простой причине, что делать им нечего, а у нее магазин, поэтому, она никак не может себе позволить присоединиться к ним.

Она вскарабкалась на крыльцо, окинула презрительным взглядом всех окружающих, и зашла в дом, не дожидаясь своей очереди, отстранив при этом молодую девчушку, стоявшую у самой двери, видимо, готовящуюся войти следующей. Но та только успела открыть рот, как перед ее носом захлопнулась дверь за Маргаритой Порфирьевной. Только после секундного колебания, она пришла в себя и робко проскользнула в дом вслед за Маргаритой Порфирьевной.

– Торопишься? – кинула сразу с порога старуха с растрепанными седыми волосами Маргарите Порфирьевне, показывая рукой девчушке, чтобы та немного подождала, – правильно и делаешь, жить тебе осталось не долго.

Эти слова очень сильно подействовали на Маргариту Порфирьевну, тем более, что в комнате, в которую она вошла, был полумрак и сильный запах чего – то непонятного, но совсем не приятного. Горели свечи и благодаря этому Маргарита Порфирьевна смогла рассмотреть убогую обстановку жилища старухи – предсказательницы.

– Настолько серьезна моя болезнь? – спросила Маргарита Порфирьевна.

– Твоя болезнь? Это ерунда. Ты совершенно здорова, – не поднимая на нее глаз, сказала старуха.

– Тогда не понимаю, – засомневалась Маргарита Порфирьевна, стоит ли вообще верить тому, что говорит гадалка.

– Я вижу, что восемь лет назад ты страдания причинила светловолосой девушке. От нее смерть ты и примешь. Если хочешь смерть обмануть, то не замышляй больше ничего против нее.

– Она будет мне мстить за старое? – спросила Маргарита Порфирьевна, напуганная словами старухи.

– Этого не вижу, но то, что смерть она тепе несет, это точно, – сказала старуха, уставившись своими светящимися светлыми глазами, которые даже при тусклом освещении можно было рассмотреть, на Маргариту Порфирьевну. Поглядев на нее пристально еще какое – то время, она добавила:

– Все, уходи, больше ничего не скажу.

Всю дорогу назад Маргарита Порфирьевна была удручена печальным известием.

Тогда-то, то ли услышав от старухи, что она полностью здорова, то ли от отчаяния, Маргарита Порфирьевна и пристрастилась к выпивке. Мало-помалу ей удавалось топить в стакане свои мрачные мысли. Она даже решила помириться с той светловолосой женщиной, о которой говорила ей гадалка.

По приезду домой, она тотчас связалась со всеми общими знакомыми, да и просто с людьми, которые могли иметь с ней дела. И тут ей снова улыбнулась судьба, на удивление быстро, ей удалось ее разыскать. Каково же было ее удивление, что та девушка, совсем не держит на нее зла и даже рада встрече. Это немного успокоило Маргариту Порфирьевну, и она стала жить прежней жизнью, правда, время от времени, мрачные мысли навещали ее. Так случилось и сегодня.

Постояв еще немного на улице, она решила зайти внутрь. Через небольшое мутное оконце взору Маргариты Порфирьевны представали все те же почти зеленые деревья, лишь слегка тронутые осенней позолотой и хмурое небо. Дождь за окном не давал ей освободиться от мысли употребить потихоньку сто граммов водочки, которые она заготовила заранее и поставила в железный сейфовый ящик – дожидаться своего времени употребления. Надо сказать, кстати, что ожидание это, редко когда-либо было долгим. Вот и сегодня, повод представился таки сам собой, что еще, как ни заначка, может помочь быстрее всего развеять грустные и тревожные мысли?

Она села напротив окна. Проводив взглядом пролетевшую мимо ворону, Маргарита Порфирьевна откусила кусок кренделя, аккуратно вымоченного перед процедурой откусывания в сладком горячем чае, который был налит в массивную пол – литровую пивную кружку. Она наслаждалась своей трапезой, на лице ее улавливалось состояние безмятежности или легкой приятной усталости. Не обращая внимания на царившую вокруг суету, Маргарита Порфирьевна смотрела вдаль, иной раз, даже казалось, что она о чем-то размышляет, но присмотревшись повнимательнее, становилось ясно, что в данный момент Маргарита Порфирьевна, скорее всего, не думает вообще, чем думает о чем-то.

Она была женщиной средних лет. Сразу же после школьной скамьи, она пришла работать простой продавщицей в тот самый магазин, в котором трудится по сей день. Здесь она и сделала за двадцать пять лет просто головокружительную для себя карьеру. Сначала она стала старшим продавцом, спустя несколько лет администратором, спустя еще несколько лет – уже директором, а до недавнего времени, у нее было желание стать хозяйкой этого магазина, выкупив его в свою собственность. Желание-то было, возможности, вот только не было. Надо сказать, что желания Маргариты Порфирьевны очень часто не совпадали с ее возможностями. Из-за этого обстоятельства, образовалось у Маргариты Порфирьевны к настоящему времени немало различных долгов.

Особой Маргарита Порфирьевна была очень колоритной и запоминающейся. Благодаря отменному здоровью и хорошему аппетиту, она имела плотное телосложение, если не сказать большего. Ее подбородок переходил во второй подбородок, второй, в свою очередь в третий, а третий подбородок переходил в огромных размеров бюст, к которому был прикреплен булавкой бейджик с надписью: «Маргарита Порфирьевна – Директор магазина».

Муж же Маргариты Порфирьевны, был человек худощавый и маленький, он не отличался особым интеллектом, и никогда не вмешивался в ее дела. Был у нее сын, который, надо сказать, мало чем отличался от отца, разве, что сумел обогнать его по росту. Он каждый день слонялся без дела, то и дело, отвлекая от работы продавцов из ларьков с мороженым, которые находились в непосредственной близости от магазинчика. Он приезжал к матери довольно часто, чтобы выклянчить у нее немного денег, а потом моментально просадить их все в соседнем игровом зале. Таким образом, Маргарите Порфирьевне надеяться было не на кого, поэтому все делать она привыкла сама, без помощи кого-либо из членов ее семьи. А соответственно, вела она дела, так как могла, не вдаваясь особо в их тонкости и детали.

Маргарита Порфирьевна выглянула в окно, чтобы посмотреть на людей.

В очереди стояли совсем ветхие старушонки, однако, когда до них доходила очередь, трудно было представить, что эта хрупкая старушонка способна унести такое количество соли. Продавщица Леся, не успевшая здесь очерстветь, еще «вчера» купившая билет в один конец на поезд из Минска до нашего города, а сегодня уже отпускавшая товар через маленькое окно, наивно пожалев скрюченную старушонку, которая дождалась своего звездного часа – уйти сегодня из магазина с солью, обратилась к ней:

– Бабуля, куда тебе двадцать пачек соли, это ведь двадцать килограммов, как ты понесешь все это?

На что бабуля оскалилась как Цербер, во все свои три зуба и ответила Лесе таким трехэтажным матом, что той стало понятно, что эта бабуля способна унести и больше. Народ в очереди бурно переговаривался друг с другом, у людей находилась масса общих тем для содержательнейших бесед.

Одни хвастались, что вчера уже успели купить несколько килограммов соли, но сегодня, проходя здесь и увидев, что продают соль, не смогли пройти мимо и встали снова в очередь. Те, которые должны были ехать на работу, не торопились этого делать, а становились в очередь и находили массу причин, по которым доехать до пункта назначения сегодня не смогут. Они были невероятно изобретательны и придумывали такие истории для работодателей, которые тут же озвучивались ими с помощью вседоступной мобильной связи, что если бы записывать их, то можно было бы получить массу сценариев для захватывающей сериальной продукции.

Другие говорили, что совсем скоро, из магазинов исчезнет еще и сахар и сода, и что- то там еще, некоторые, осо-о-о-бо запасливые, когда подходила их очередь, начинали скупать после всего услышанного, и сахар, и соду, и что-то там еще.

Покой Маргариты Порфирьевны иногда нарушал телефонный звонок, это были звонки от ее знакомых, которые в свою очередь, тоже, будучи людьми не менее запасливыми, не прочь были прикупить один, другой десяток пачек соли. После очередного такого звонка покой Маргариты Порфирьевны был окончательно нарушен, от безмятежного выражения лица не осталось и следа, тут ее окончательно лишила покоя мысль, а не взять ли ей самой соли, мало – ли, что может быть, в эту же секунду из груди ее вырвался истошный крик:

– Леся! Закрывайся!

Леся послушно вывесила на дверь магазина табличку с надписью «Учет», крикнула в толпу, что соли больше нет, и закрыла дверь.

Люди стали возмущаться. Они никак не хотели придти сегодня домой с пустыми руками, тем более, что маленький магазинчик Маргариты Порфирьевны, был, пожалуй, единственным местом, где сегодня еще продавалась соль, ведь в остальных местах, она была моментально раскуплена еще позавчера, или, в крайнем случае, вчера. То есть, с закрытием этого магазинчика, у людей просто пропадала всякая надежда сделать запасы соли.

Волнения не стихали. Маргарита Порфирьевна догадалась об этом по доносившемуся шуму толпы, который, в свою очередь, был перебит шумом из водосточной трубы. Люди, которые стояли первыми в очереди, передавали тем, кто стоял за ними, что соль кончилась. И вот волнения дошли уже до самого конца очереди. Тогда Маргарита Порфирьевна решила, что ей пора выйти на улицу, чтобы успокоить людей. Она, проведя несколько раз рукой по волосам, чтобы поправить сбившийся на бок начес, наспех неаккуратно накрасив губы красной помадой, вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. Хотя дождь и немного заглушал ее голос, после того, как ей было произнесено несколько волшебных фраз, буквально, в считанные минуты, народ послушно стал расходиться. Со стороны казалось, что эта женщина обладает серьезными дипломатическими способностями, или, на крайний случай, даром убеждения. Но что именно она тогда говорила, расслышать в помещении магазинчика, из-за дождя, было невозможно.

Лично, направившись к двери, чтобы ее закрыть, Маргарита Порфирьевна, глядя на Лесю, сказала долгожданные слова:

– Обедать пора! Давай!

И не успела она закрыть дверь, как на пороге магазина неизвестно откуда очутились двое мужчин. Они были хорошо одеты, аккуратно подстрижены и чисто выбриты. Они были моложе среднего возраста, но, вместе с тем, уже, далеко, не юные. Благоухание дорогих ароматов, исходивших от этих господ, прямо скажем, было настолько не привычным для Маргариты Порфирьевны, что та, невольно (господа эти не могли не произвести на кого – либо благоприятного впечатления, включая и Маргариту Порфирьевну) отвернув набок голову и немного сморщившись, произнесла:

– Вам тоже соли?!

– Нет, уважаемая сударыня, соль у нас есть, у нас к Вам приватная беседа, – начал сладко говорить высокий блондин с ровной белоснежной улыбкой, которую старался показывать при каждом удобном случае, потом, глядя на отсутствующее выражение лица Маргариты Порфирьевны, добавил, – так сказать.

Вначале Маргарита Порфирьевна немного напряглась, но, закончив свою фразу словами «Так сказать» блондин исправил положение и Маргарита Порфирьевна, одобрительно махнув рукой, заключила, закрывая при этом дверь магазина:

– Заходите, чего на дороге стоять-то.

Она, поведя носом по ветру, словно принюхиваясь к чему-то, более приятному для нее, чем парфюм господ, снова крикнула:

– Леська, не тяни с обедом!

Затем Маргарита Порфирьевна со словами:

– Присаживайтесь, – подвинула господам пластмассовые стулья.

Посмотрев на стулья, которые когда-то были белого цвета, а сейчас стали серыми от затертой в них грязи и какого-то жира, и еще неизвестно чего, джентльмены вежливо предпочли постоять. Но Маргарита Порфирьевна не унималась: