Им навстречу, задевая рукой высокую траву и, кажется, что-то напевая, шла девушка. Оба мгновенно оценили изящную фигурку, которую не могло скрыть грубое холщовое платье. На девушке не было чепчика, и пышные, чуть спутанные волосы свободно падали ей на плечи. Хоть этот признак гулящей девицы и не вязался с ее милым, по-детски невинным личиком, Дирхарт заулыбался. Поравнявшись с девушкой, он наклонился в седле.

– Здравствуй, красавица!

Она остановилась и простодушно ему улыбнулась.

– А я знаю, кто ты!

– И я догадываюсь, красавица, кто ты.

Он соскочил на землю, бросив Джону повод. Тот развернул лошадей и деликатно отъехал в сторону, снисходительно наблюдая за хозяином.

Дирхарт шагнул к девушке.

– Ну так что, милая, будем дружить? Не обижу.

Незнакомка подняла на него сухо блеснувшие глаза.

– Ты из замка, – утвердительно кивнула она, словно ответила себе на мучавший ее вопрос. И перед тем, как он успел что-то сказать или сделать, привстала на цыпочки, торопливо обвив его шею руками. Дирхарт сжал хрупкие плечи скорее машинально, слегка обескураженный такой внезапной страстностью.

– Ты умрешь! – проговорила девушка, словно только что с восторгом сделала важное для себя открытие. – Ты умрешь!

В один момент она перестала казаться привлекательной. Дирхарт с брезгливой аккуратностью расцепил обнимавшие его руки, мысленно выругавшись. Это ж надо было – нарваться на безумную! Да еще закрутить с ней попытался. Кому скажешь – засмеют. Он беспомощно оглянулся на Джона, но тот ответил ему таким же обескураженным взглядом, говорившим: выпутывайся-ка, хозяин, сам!

Дирхарт осторожно отступил, но девушка с силой вцепилась ему в рукав.

– Там смерть… они говорят по ночам… И ты тоже умрешь. Смерть за каждой стеной. Она внутри! Она шепчет оттуда… она смотрит в щели… ворочается там… они говорят с ней!

– Милая, ты бы домой шла, а? Все хорошо, домой иди.

Он безуспешно пытался выпутать рукав из цепких пальцев, опасаясь делать резкие движения и не желая причинять бедняжке боль.

– А хочешь, милая, я тебе монетку дам? Монетку хочешь? Ты только рукав мой отпусти.

Девушка склонила голову к плечу и снова широко улыбнулась.

– Они не знают, что я все слышала. А я подслушала! – сказала она лукавым тоном избалованного ребенка и заговорщицки хихикнула. – А они меня в замок теперь не пускают.

– В замок, говоришь, не пускают?

Девушка энергично замотала головой. Дирхарт прекратил борьбу за рукав, глядя на нее с сомнением. Да, безумна. Но если она впрямь что-то подслушала и повторяет чужие слова?

– Плохо, что не пускают, да?

Девушка так же энергично кивнула.

– А за кем ты подслушивала?

Она отпустила рукав Дирхарта и теперь молча смотрела перед собой в пустоту.

– Так за кем ты подслушивала, а?

Молчание в ответ. Похоже, девушка стремительно погружалась куда-то, куда не может заглянуть обычный человек. Дирхарту показалось, что еще немного и она забудет, о чем только что говорила с такой горячностью. Он призвал на помощь все свое самообладание, представив, что перед ним ребенок.

– Подслушивала, говоришь… А подслушивать нехорошо! Знаешь, что подслушивать нехорошо?

Он с облегчением увидел, как на лице девушки взамен отсутствующего выражения вновь проступает лукавая улыбка. С детским кокетством она стрельнула глазами в его сторону и уставилась в землю.

– Ишь, какая ты!.. И за кем же ты подслушивала?

– Ну… – Девушка наморщила лоб. – За отцом Джеймсом… он добрый…

– А еще?

Она пожала плечами и протянула:

– Они спрятались…

– И о чем они говорили, когда спрятались?

– О чем?.. – Девушка подняла на него вопросительно распахнутые глаза, по выражению которых невозможно было понять, видит она стоящего перед ней реального мужчину или что-то, не ведомое никому, кроме нее.

Поймав этот удивленно-рассеянный взгляд, Дирхарт безнадежно вздохнул.

– Ясно.

Он протянул ей медную монету и, когда она не отреагировала, вложил холодный кругляш в ее ладонь, сжав на нем ставшие теперь безвольными пальцы.

– Держи. Домой отнеси. Поняла? Домой отнеси.

Взяв у Джона повод и вскочив в седло, Дирхарт обернулся. Девушка продолжала стоять посреди тропинки, сжимая в кулаке монету.

Погрузившись в мысли под мерный конский шаг, Дирхарт рассеянно грыз травинку.

– Что-то не везет вам сегодня, господин! – нарушил Джон раздумья хозяина.

– Не везет? Это как сказать… Ты слышал, что она говорила?

– Она же это… – Джон покрутил рукой у виска. – Безумная она. Мало ли, что такая сказанет?

– Именно, что безумная. А для того, чтобы складно врать, нужен разум.

Джон недоверчиво хмыкнул, и Дирхарт недовольно выплюнул травинку.

– Нет, понятно, что наплести она могла что угодно. Но больно многое у нее сходится с реальностью. Вот смотри: она помянула отца Джеймса, замкового капеллана. Пожаловалась, что ее не пускают в замок. А раньше пускали… Надо будет узнать, правда ли отец Джеймс возился с ней. Тогда она впрямь могла за ним подслушивать – без умысла, просто тянулась к нему, отходить от него не хотела. И услышала что-то, не предназначенное для чужих ушей. Ну что, похоже на правду?

– Так у вас все на правду похоже. Запала же вам в душу эта убогая.

– Да, мне ее жаль. – Дирхарт наклонился в седле и сорвал новую травинку. – Или, по-твоему, я совсем зверь? Ладно, что она еще говорила…

– Ерунду. Будто отец Джеймс от нее прятался. Нет, я бы тоже от такой прятаться стал…

– Ну и дурак. И говорила она другое. Сказала: они спрятались.

– И какая разница?

– Большая. Они… отец Джеймс и еще кто-то, кого она не видела. Не видела, потому что спрятались… Исповедальня! Вот что это было. Похоже?

– Ну… да. Похоже.

– Именно. Девочка по наивности подслушала чью-то исповедь. И из-за этого ее перестали пускать в замок… Потому что исповедь была необычной. Похоже?

Джон кивнул уже без ехидства, и Дирхарт продолжил совсем уверенно:

– Ей в голову не пришло молчать об услышанном, вот ее и удалили из замка. Но начни она бормотать о простых бытовых прегрешениях, никто бы не обратил внимания. А тут что-то другое. Что-то опасное. Что она говорила вначале? «Ты умрешь» – это ладно. А еще: «Они говорят по ночам». И что-то про стены. «Смерть шепчет сквозь стены» – кажется, так…

Джон деликатно хмыкнул. Дирхарт выплюнул травинку, поняв, что зашел в тупик. Приходилось признать, что извивы больного разума все же оказались неподвластны разуму здоровому. Остальной путь до замка они проделали молча.

Перед взором Дирхарта продолжала стоять девушка в грубом полотняном платье, сжимающая в руке монетку.

Оставив Джона возле конюшни, Дирхарт медленно шел через внутренний двор, мысленно посмеиваясь над слугой. Как многие из простолюдинов, Джон с опаской и неприязнью относился к людям, отмеченным безумием. И, получив от хозяина приказ как можно больше выяснить у прислуги о встреченной в лесу девушке, он выглядел несчастным.

Сам Дирхарт, хоть и был сыном деревенского кузнеца, к простолюдинам себя не причислял. В самом деле, разве не мастерски он владеет шпагой, благородным дворянским оружием, и разве не благородно выглядит его лицо в обрамлении длинных, как у дворянина, локонов? Даже его худые и жилистые руки в кружевных манжетах выглядят если и не аристократично тонкими, то во всяком случае не грубыми. Нет, определенно, судьба иногда допускает ошибки, которые людям не грех исправлять. Взять хотя бы Маргарет. Ведь невозможно представить, что такой изысканный цветок расцвел не в знатной семье! Но она не леди, а простая кормилица. Дирхарт подумал, что между ними есть кое-что общее. Душу приятно кольнула мысль: вдруг они впрямь созданы друг для друга?

Будто в ответ на его мысли, рядом хлопнула дверь, и вверху лестницы показалась тонкая фигурка в темном платье, еще больше подчеркивающем ее изящество. Маргарет легко сбежала по лестнице, внизу которой едва не столкнулась с внезапно вышедшим из-за колонны Дирхартом.

Он поклонился ей как мог церемонно.

– Знали бы вы, госпожа, как я молился, чтобы вы оступились! Тогда я мог бы подхватить вас, не нарушая приличий. Почему господь не внял моим молитвам?

– Наверное, потому, что вы кощунствуете, поминая его всуе, – проговорила Маргарет.

– Нисколько. За одну только возможность невзначай вас коснуться я готов драться с целым миром. А за шанс узнать, чем можно тронуть ваше сердце, не жаль и душу заложить.

– Богохульными словами вы этого точно не добьетесь.

– Вы не сказали, что не добьюсь ничем. Значит, надежда все же есть.

– Теперь вы пытаетесь превратно истолковать мои слова.

Дирхарт подошел ближе, и Маргарет опустила длинные ресницы, уходя от его взгляда.

– Простите меня, госпожа. Я хотел спросить вас кое о чем. Вы позволите?

– Если это не будет повторением уже сказанного.

– Ни в коем разе.

Дирхарт снова сделал шаг к Маргарет, пользуясь тем, что за ее спиной были перила лестницы. Отступать женщине было некуда, еще шаг, и она оказалась бы в его объятиях.

– Так о чем вы хотели спросить?

Дирхарт молчал, скользя взглядом по затянутой тонким сукном строгого платья груди. Маргарет подняла взгляд, но смотрела она не в лицо Дирхарту, а куда-то за его плечо. Ее красивые губы тронула легкая улыбка.

– Сюда идет сэр Роберт. Думаю, он с радостью поддержит разговор, который вы все не решаетесь начать.

Дирхарт с досадой обернулся. По двору действительно шел в их сторону сенешаль барона Роберт Салливан, а за его спиной маячил Дэмьен с еще более трагичным выражением лица, чем обычно.

– Интересно, с чего это баронский секретарь такой кислый?

К восторгу Дирхарта, Маргарет опять улыбнулась.

– Наверное, снова просил руки дочери сэра Роберта и снова получил отказ.

– Снова? Он это часто делает?

– Регулярно. По нему календарь можно сверять.

– Бедняга…

Они переглянулись, уловив в глазах друг друга искорки смеха. Успевший подойти ближе сенешаль окинул обоих сдержанно-неодобрительным взглядом. Видимо, Дэмьен впрямь ухитрился вызвать чем-то его раздражение, потому что более чем почтительное приветствие тот принял довольно холодно. Дирхарт, которого трудно было смутить подобной мелочью, рассказал о встреченной в лесу девушке. Рассказал и тут же пожалел об этом, потому что с лица Маргарет исчезла улыбка. Салливан же, кажется, вообще не понял, о ком идет речь.

– Эту девушку зовут Дженни, ее отец живет в деревне рядом с замком, – сказала Маргарет, в ее голосе явно слышалась грусть. – Здесь ее многие жалеют. Она очень милая, несмотря на больной разум.

– Мне она показалась чистой, как ребенок. Наверное, такие, как она, ближе к Богу, чем остальные… чем я – точно. – Дирхарт улыбнулся. – Кстати, она пожаловалась мне, что ее не пускают в замок.

– У сэра Уильяма мягкое сердце, – покачал головой Салливан. – Он не препятствует отцу Джеймсу в делах милосердия, и в замке хватает тех, кто пользуется этим милосердием. Если девушка так чиста и безобидна, как вы говорите, то странно, что ее не пускают.

Дэмьен, прежде скромно молчавший, тихо произнес:

– Мистрис Маргарет слишком добра, а мессир Дирхарт берется судить о том, чего не знает. Я слышал об этой девице. Она воровка.

Маргарет вскинула на него возмущенный взгляд:

– Что за глупости вы говорите?

– Идемте, мистрис. – Салливан с отдающим покровительственностью почтением предложил Маргарет руку. – Вам не стоит принимать такие разговоры близко к сердцу.

Проводив их взглядом, Дирхарт повернулся к секретарю:

– И с чего ты взял, что Дженни воровка? Госпожу расстроил… Ты хоть иногда думаешь, что говоришь?

– Я давал повод к фамильярности? – вскинулся тот.

– Вроде нет. Просто мне так больше нравится к тебе обращаться.

– Ваши дурные манеры могут сослужить вам плохую службу.

Дирхарт надменно приподнял бровь.

– Если бы передо мной сейчас стоял кто-то другой, я решил бы, что этот кто-то хочет вызвать меня на дуэль. Но ты ведь такой глупости не сделаешь?

– Мой отец носил шпагу!

– Перышко твой отец носил, а не шпагу. Будто я не знаю, что он был писарем.

Дэмьен слегка покраснел, в его глазах заметались искорки бешенства.

– Да, был. Но потом он получил дворянство. И я тоже могу держать в руках оружие.

– Тебе мало того, что ты с лошади чуть не сверзился? Теперь на дуэль меня хочешь вызвать? Знаешь, парень, по части способов ухода из жизни ты очень изобретателен!

Дирхарт со смехом развернулся и, не глядя больше на Дэмьена, быстрым шагом пошел прочь. Не хватало, чтобы секретарь впрямь довел дело до поединка – Дирхарту очень не хотелось вызывать гнев барона, а тому точно не понравилось бы избиение его секретаря.

– А ты? Что можешь ты, кроме как убивать? – нагнал его раздраженный голос Дэмьена.

Он не оглянулся.

Джон никак не мог привыкнуть к роскошному и многолюдному замку барона Донована. В его понимании жилище одной, даже очень богатой и знатной, семьи не могло походить на целый город, пусть и небольшой. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хоть и успел сойтись кое с кем из челяди. А тут еще господин огорошил его неожиданным вопросом. Развалясь в кресле и закинув ноги на стоящий рядом стул, он небрежным тоном проговорил:

– Ты мне как-то рассказывал о своем отце… он ведь ученый у тебя?

– Ну… не то чтобы… – Джон почувствовал себя несколько сбитым с толку. – Он учитель в городской школе.

– Учитель! – Дирхарт удовлетворенно кивнул. – И ты, верно, тоже читать умеешь? И писать?

– Умею немного…

– Вот! У меня слуга умеет и читать, и писать. А он строит из себя невесть что, петух расфуфыренный.

– Э-э-э… господин, вы о ком?

– О Дэмьене, секретаре баронском. Возомнил о себе… да у меня слуга ученее его!

Джон опустил взгляд и еле заметно вздохнул. Он весьма трезво судил о собственной образованности, а уж ученым не назвал бы себя даже в бреду. И с секретарем барона на этом поприще тягаться не стал бы ни за какие райские блага. За время службы он искренне привязался к своему господину, но в глубине души сознавал, что, несмотря на усвоенные дворянские манеры и способность изъясняться почти так же, как это принято у благородных, тот все же оставался сыном кузнеца. Встреться они с Джоном лет десять назад, и юный горожанин, сын школьного учителя, свысока взглянул бы на неотесанного деревенского парня. И пусть сейчас Дирхарт виртуозно владел шпагой, носил красивые локоны и умел изобразить изящный поклон не хуже, чем иной аристократ, но представления о грамотности у него остались столь же наивными, как во времена работы в отцовской кузнице. А уж разницы между грамотностью и ученостью он вовсе не видел. И все же его похвала, несмотря на ее наивность, была Джону приятна. К тому же и впрямь не так часто встретишь слугу, хоть немного знающего грамоту.

От радужных мыслей его оторвал следующий вопрос господина:

– Кстати, узнал что-нибудь о той девушке? Лучше ответь, что узнал.

– Вы уж простите, господин, а если отвечу, что не смог?..

Дирхарт вздохнул.

– Оплеуху получишь.

– Понял, господин. Узнал. Ее зовут Безумная Дженни.

– Это я и без тебя знаю. Заметь, оплеуха все ближе.

– Нет-нет, господин, это не все. Одно время ее часто видели в замке. Отец Джеймс с ней возился, жалел ее, так она за ним хвостом ходила. Ей даже работу кой-какую здесь давали, мелкую, она ж только на голову слаба, а руки-то на месте. Да только потом все равно выгнать пришлось. Деньги она у кого-то украла. Так-то.

Дирхарт задумчиво передвинул во рту соломинку.

– И много украла?

– Нет… говорят, пару монет.

– А у кого?

– Да не знает никто толком. Говорят, вроде у кого-то пару монет стащила. И все.

Дирхарт снова пожевал соломинку, потом решительно сплюнул.

– Вот скажи мне, стал бы ты воровать то, что тебя совсем не интересует?

Джону показалось, что в погожий летний день на него вылили ушат не слишком чистой воды.

– Что ж вас сегодня бросает из стороны в сторону, господин? – не сдержался он. – То я у вас ученый, то вором обзываете!..